Ему пришлось облизнуть губы, прежде чем он смог говорить.

— Я подниму руку, ваше величество. Смотрите на мою руку.

— Нам всем смотреть на твою руку?

— Если соизволите, ваше величество.

Принцы крови, сгрудившиеся в стороне за пределами кадра, зашептались. Неслыханно! Император бы не одобрил. Но в данном случае мнение императора значения не имело.

Фотограф поднял руку, и все посмотрели на нее. Раздался хлопок вспышки, и одна дама вскрикнула в испуге.

— Уберите от меня эту идиотку и накажите палками! — взорвалась Цыси. — Портрет испорчен?

— Не думаю, ваше величество, но я все равно хотел бы сделать еще один снимок.

— Вот и делай.

Фотограф подождал, пока двое евнухов увели плачущую девушку. Во второй раз все обошлось без криков ужаса и шевелений. Фотограф с почтением поклонился, собрал свою аппаратуру, и его проводили из сада. Цыси повела рукой, и ее люди скрылись, оставив ее одну сидящей в кресле.

Подошел принц Цин:

— Я думаю, это будет очень полезно, ваше величество.

— Полезно, — проворчала Цыси. — Полезно кому?

Вдовствующая императрица была в плохом расположении духа, и принц Цин нервно сцепил руки.

— Это создаст хорошее впечатление у варваров, ваше величество.

— Варвары, — презрительно произнесла Цыси. — Приведи ту девку назад. Я хочу, чтобы ее наказали у меня на глазах. Вот дура. Приведи ее сюда.

— Слушаюсь, ваше величество. — Цин подал сигнал евнухам и сцепил руки вновь. Но он должен был выполнять свои обязанности, не делать этого — только усугублять положение. — У меня для вас донесение, ваше величество...

— Донесение? Ты мне приносишь одни только донесения.

— Нас информируют о том, что творится в империи, ваше величество. Это касается маршала Юань Шикая.

Цыси повернулась к нему, что означало внимание.

— Маршал посетил Шанхай, ваше величество. Находясь там, он провел много времени с Баррингтоном.

— Они дружат на протяжении многих лет.

— Маршал — честолюбивый человек, ваше величество.

— Я знаю это. Но он предан мне. Как и Баррингтон. Баррингтон... — произнесла она с нежностью в голосе. — Я должна его увидеть до того... — Она взглянула на своего министра. Цин судорожно сглотнул. Она чуть не произнесла страшное слово. — Что тебя беспокоит? — спросила Цыси.

Она ударила ладонью по подлокотнику кресла, и принц Цин задрожал. Как и все люди, когда-либо служившие Цыси, он научился бояться вспышек ее гнева.

— Эти люди — мои друзья! — прокричала Цыси. — И я не позволю возводить на них клевету. — Несмотря на толстый слой белого грима на лбу вздулись вены. — Не позволю, слышишь, я... — Вставая с кресла, она вдруг слабо захрипела и рухнула на сиденье с глухим ударом, от которого свалилось ее головное украшение.

Евнухи ринулись к ней, но остановились на полпути, боясь пошевелиться. Некоторое время принц Цин тоже не осмеливался сдвинуться с места, но затем увидел, как его тетя напряглась в кресле и начала сползать на землю.

— Помогите ее величеству! — закричал он.

Дамы и евнухи сгрудились вокруг Цыси, подняли ее и понесли в апартаменты. Там ее положили на кровать, но евнухи боялись предпринять что-либо еще. Цыси ничего не говорила, однако ее глаза были открыты и смотрели на них.

Принц Цин послал за врачами, в том числе и за англичанином, который состоял при представительстве. Врачам не дозволялось осматривать вдовствующую императрицу, разумеется, так же, как и императора. Они не могут пройти дальше приемной. Свое заключение им приходилось делать на основании симптомов, описанных Цином.

— С ее величеством случился удар, — сказал доктор Буррос. — Это очевидно.

— Кроме того... — Цин взглянул на него с особым выражением. — Очень неприятно...

— Да, — понял Буррос. — Она не сможет контролировать свои внутренности и будет страдать от расстройства желудка.

— Что же делать? — спросил Цин. — Она поправится?

— Надеюсь, поправится, если будет обеспечен полный покой. Остается ждать и молиться.

Цыси выздоравливала, медленно, но, казалось, полностью. Она пожелала сохранять в тайне случай с ее заболеванием, однако это было невозможно и слухи постепенно просачивались в провинции.

Роберт ждал весточки от Юаня, но от него пока ничего не было. Затем его внимание было отвлечено, к его же удовлетворению, неожиданным интересом Виктории к бизнесу.

— Итак, — объяснила она, — все идет к тому, что я останусь старой девой, и мне следует чем-то заняться в Доме. Ты не мог бы назначить меня управляющей каким-нибудь филиалом?

Роберт озадаченно почесал щеку.

— Ты, видимо, обеспокоен тем, как ко мне отнесутся варвары. Так я и не хочу иметь с ними дела. Позволь мне работать с китайцами. Может, я поеду в Ханькоу и стану управлять там филиалом? Дай мне шанс, Роберт. Я возьму с собой Мартина.

— Вики, Мартин получит причитающуюся ему долю в Доме. Я хочу, чтобы ты это поняла.

— Я и не сомневаюсь, — согласилась Виктория. — Однако хочу, чтобы мы вместе учились бизнесу.

Все оказалось до абсурда просто. Роберту очень хотелось помочь ей, поставить ее на ноги. Как ей показалось, это решение всецело поддержал и Адриан. Роберт ничего не подозревал и продолжал заказывать товары для Адриана. Ему и в голову не приходило, что в Шанхай под флагом Дома Баррингтонов прибыли оружие и боеприпасы. Виктория лично сопровождала первую партию оружия вверх по реке весной 1908 года. Адриан арендовал дом, и она с Мартином въехали в него, возбужденные путешествием по великому водному пути. Но Виктория с нетерпением ждала Тана. Он пришел в их дом поздно ночью через неделю после того, как они прибыли. Мартин уже спал.

— Винтовки здесь, — сообщила она ему. Надежно спрятаны на нашем складе. И я теперь здесь главная. Скажи, что мне делать.

— Теперь остается ждать. Старый дьявол умирает, жить теперь ей осталось недолго.

— Тогда, раз уж нам придется ждать...

Цыси оправилась от случившегося с ней удара, но ей никак не удавалось избавиться от рецидивных приступов диареи, протекавших особенно остро из-за отказа придерживаться диеты, более того, ее застольные пристрастия становились все более и более чудными. В течение 1908 года состояние ее здоровья неуклонно ухудшалось, и даже она сама поняла, что срок ее неминуемо приближается. Теперь в ней проснулось новое увлечение — фотография. О принципах фотографии она не имела ни малейшего представления, однако в непреодолимом желании обессмертить себя хотя бы на целлулоиде она фотографировалась снова и снова, при этом часто приглашала европейских дам на чай к себе в Запретный город, чтобы они запечатлелись с ней на групповой фотографии.

Император пристально следил за приближающейся кончиной женщины, которая сгубила его жизнь. Подтверждением этому стала записка, которую принес принц Цин, расстроившая Цыси. Считалось, что записка написана рукой Гуансюя. В ней говорилось: «Мы были вторым сыном принца Цюня, когда вдовствующая императрица избрала нас на трон. Она всегда нас ненавидела. В нашем прозябании на протяжении последних десяти лет повинны Юань Шикай и еще один человек. Когда придет время, я хочу, чтобы эти люди были тайно обезглавлены».

Цыси взглянула на принца:

— Какая наглость! А кто этот второй?

— Никто не знает, ваше величество. Возможно — Жунлу.

— Жунлу пять лет как мертв. — Тут Цыси догадалась: — Баррингтон! Он имеет в виду Баррингтона? Впрочем, не имеет значения. Император проявил себя во всей своей красе. Я назначу преемника. Принца Пуи.

Цин вытаращил глаза от изумления. Пуи было всего два года от роду, но он являлся внуком принца Цюня. Однако его отец был сыном не сестры Цыси, а наложницы, и таким образом, он не состоял в кровном родстве с вдовствующей императрицей. В любом случае...

— Ваше величество, — вмешался Цин. — Вы не можете назначить нового императора, пока жив Гуансюй.