— Если бы генерал Тан остался жив, вы, вероятно, продолжили бы воевать на стороне Суня. Неужели вы так непостоянны?

— Я хранила постоянство в любви на протяжении восемнадцати лет, ваше превосходительство. И никогда не была сторонницей доктора Суня — только Тана.

— Сохранять верность на протяжении восемнадцати лет... — задумчиво повторил Юань. — Что ж, это наилучшая рекомендация. Я способен оценить такую женщину. — Виктория отложила в сторону палочки для еды, — Вы по-прежнему очень красивы, — сказал Юань, — моя жена умерла слишком много лет назад. Были, конечно, другие женщины, но... — Он развел руками. — Вы нашли своего... ах, да, племянника. Не хотите остаться с ним? Он мне как сын, а теперь, когда вы мне рассказали, что его отцом был Тан, — гораздо больше, чем сын. Поскольку ваши братья знают, что вы приложили руку к снабжению гоминьдановцев оружием, вам не удастся вернуться к ним сейчас.

«Чтобы вернуться в Шанхай, — подумала Виктория, — защита маршала нужна мне даже в большей степени, чем он думает». Но сделать то, что он хочет... Маршал толст и некрасив, да к тому же по возрасту годится ей в отцы. И инстинктивно она чувствовала, что он потребует большего, чем Тан. Секс для Тана был лишь средством для разрядки. Для Юаня же он, похоже, ценен сам по себе. Однако, чтобы всегда быть рядом с Мартином, иметь возможность отомстить всем тем, кто издевался над ней, а также добиться для сына справедливого места хозяина торгового дома, она готова вручить себя самому дьяволу. Юань понял, что он победил.

— Сними блузку, — сказал он, — чтобы я мог увидеть твою красоту.

Виктория выполнила его просьбу. Юань потянулся к ней через стол одной палочкой для еды — прежде он тщательно ее обсосал от соуса — и принялся медленно и осторожно водить ею вокруг соска ее правой груди, наблюдая, как он твердеет. Он вступал во владение на свой особый манер. Виктория оставалась спокойной, сдерживая дыхание.

— Тебя подвергли избиению бастинадо, — напомнил Юань. — У тебя не осталось шрамов на ягодицах?

— Да, есть шрамы, — ответила Виктория.

— Покажи мне и их, — попросил Юань.

— Я хочу отмщения, — сказала Виктория. Лежа рядом с маршалом под одеялом, она удивлялась, как легко смогла приспособиться к своему новому положению. Или дело в том, что все мужчины, по крайней мере, одной расы, желали того же самого? Она испытала близость всего с тремя мужчинами в жизни. Адриана она в расчет не брала, его нельзя было рассматривать всерьез в силу его порочности, он был монстром. Многие люди считали и Юань Шикая монстром, но в постели он мало отличался от Тана.

Даже их тела не слишком отличались. Полностью одетый маршал выглядел плотным, можно сказать, даже толстым. И когда он сидел спокойно, слушая ли доклады, наблюдая ли за актерами или за занятиями своих солдат, при этом поглаживая бородку с сонными глазами, то больше всего напоминал сытого кота на нагретой подушке перед горящим камином. Однако на самом деле Юань Шикай был лишь чуть полноватым, но под слоем мягкой плоти ощущались крепкие твердые мускулы, а его мужской силе мог бы позавидовать любой юноша.

За сонными глазами, Виктория это быстро поняла, прятался жесткий и решительный ум. Этому уму и этому телу она теперь принадлежала. Она, женщина, которая в одиночку пешком пересекла горы, одолела мужчин, которые собирались ее изнасиловать или ограбить. При необходимости она без колебаний использовала винтовку и револьвер, убивала и грабила, держа на мушке свои жертвы, чтобы выжить. Она карабкалась по горным тропам под проливными дождями и палящим солнцем как ангел мести. Она искала своего сына и наконец нашла его.

Но она и теперь жаждала мести. И маршал именно тот человек, который сделает это за нее. Поэтому она спросила:

— Когда мы выступаем против гоминьдана?

Юань улыбнулся своей сонной улыбкой и погладил ее бархатную плоть, будто приласкал кошку.

— Когда мне прикажут.

Виктория от удивления села. Юань взял ее за талию и прижал к своей груди.

— Разве я не слуга Цинов? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я нарушил свою клятву преданности династии? — Виктория попыталась освободиться, но его хватка стала сильнее. — Ты нетерпелива, моя дражайшая Вики. Все варвары нетерпеливы. Всему свое время. Ты будешь отомщена. Когда я обрежу свой поросячий хвостик, тогда ты будешь отомщена.

Виктория уставилась на его шею:

— Но...

— Ты хочешь сказать, я уже обрезал свой хвостик? — Юань улыбнулся. — Но только я, ты и мои ближайшие помощники знают об этом. Ты хочешь, чтобы я прокричал на весь мир?

Британский боевой корабль у входа в устье реки Янцзы произвел двенадцатиорудийный салют. Толпы народа возле кромки воды ответили шумными приветствиями. Вооруженные китайцы — но не знаменные — стреляли из винтовок в воздух, им вторили тысячи хлопушек.

— Ты собираешься посмотреть представление? — спросил Адриан.

Вместе со своими братом, невесткой, а также Джеймсом он стоял на веранде их дома. Баррингтоны наблюдали за всенародным ликованием.

— Он должен пройти вверх по реке, — заметил Роберт.

— Ну что ж, я, пожалуй, пойду потолкаюсь в толпе, — решил Адриан. — Этот малый может оказаться нашим хозяином. И не в таком уж отдаленном будущем.

Он уже оказался нашим хозяином, по крайней мере здесь, на Янцзы, подумал Роберт. В условиях быстрого и необратимого краха власти Цинов в бассейне реки некая ассамблея, присвоившая себе право представлять всю империю, хотя на ней присутствовали в основном делегаты от южных провинций, избрала Сунь Ятсена президентом Республики Китай, причем еще до того, как доктор собственной персоной вернулся из Америки.

— Можно я пойду с вами, дядя Адриан? — спросил Джеймс. — Мне так хочется увидеть этого Суня.

Адриан улыбнулся:

— Я думаю, тебе надо более осторожно выбирать слова, когда ты говоришь о нем. Но ты, конечно, можешь пойти со мной, если твои мама и папа не против.

Моника посмотрела на Роберта, который пожал плечами:

— Только не отходи от дяди. Береги его, Адриан.

Адриан взял мальчика за руку, они спустились по ступеням и пошли по дороге к причалу Баррингтонов.

— Что же будет, Роберт? — спросила Моника.

За последние одиннадцать лет она узнала значение слова «безопасность», и вот опять революция.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил Роберт. — Однако подозреваю, что Адриан прав, и нам придется иметь дело с этим малым. Его люди контролируют Янцзы на всем протяжении.

— Но Цины должны что-то предпринять по этому поводу.

— Трудно предположить, что они могут, разве призвать Юань Шикая, но гордость, по всей видимости, не дает им этого сделать. Без Юаня Знаменная армия просто смешна. А люди Суня настроены решительно. Все происходящее напоминает то, что мне рассказывал отец о тайпинах. Сунь, как ты знаешь, христианин. Так же, как и Хун Сюцюань, который провозгласил себя «небесным королем» и младшим братом Христа.

Моника содрогнулась:

— Он был сумасшедшим.

— Да, сумасшедшим. И отпетым извергом. Однако династия тоже долгое время ничего не могла с ним поделать.

— Как ты думаешь, теперь Виктория вернется домой? — Они ничего не слышали о ней со дня ханькоуской революции два месяца назад.

— Хотел бы и я сам знать ответ на этот вопрос, — сказал Роберт.

— Господин Баррингтон! — Сунь Ятсен оказался немного ниже среднего роста по европейским стандартам, но приятен на вид: тщательно расчесанные черные волосы, тонкие усики, неброский костюм западного покроя. Если он и был польщен тем приемом, который ему оказали в Шанхае, то не показывал этого. Не было заметно и враждебности ни в его взгляде, ни в голосе, когда он зашел в Дом Баррингтонов — с шикарной посудой, клаузоне, которые были на многочисленных декоративных столиках с бронзовыми столешницами, паркетным полом и кланяющимися китайскими слугами. Чего нельзя было сказать о его помощниках, столпившихся на верхней площадке лестницы и обменивающихся впечатлениями.