Надо же было Цыпленку так не повезти - с ним столкнуться! Знал бы - никогда не разрешил ей поселиться в своей комнате. Нашли бы для нее место - да третьей подселили бы к Жизель и ее подружке-гусыне! Конечно, он тогда думал о своем удобстве и был слишком самоуверен. А наивная Лиза теперь страдает. По его вине. По его "милости".

   И ведь, если подумать, выходка с фотографиями, если бы не подпись, на спех прилепленная Лапиковым, тоже могла преследовать ту же цель - разоблачить его перед большим количеством народа. И снотворное... он было решил, что они его хотели похитить и заставить подписать отказ от наследства или от претензий на руководящие должности в корпорации. А они, вероятно, задумали что-то другое.

   А это значило, что клоуны действительно знали содержание распоряжения дедушки... Но он никогда не думал, что они могут зайти так далеко.

   Мысли у него путались, а его путеводной звезды рядом не было. В присутствии Лизы ему было несравнимо легче. Даже не над кем пошутить! Некому рассказать очередную сказочку. Приобнять, пользуясь наивностью, - ничего больше, разумеется, он себе не позволял, хотя и воображал иногда, как растворяется тонкая стенка между комнатой и ванной, как раз тогда, когда Цыпленок плескается под душем. Но от такой реконструкции помещения он первый пострадал бы... Еще больше ему не хватало ее доверчивых глаз, удивленных и бесхитростных. Он чувствовал, что корейская соседка нравится Лизе, надеялся, что она видит в нем хорошего знакомого, а может даже, друга. "Подругу", - ехидно поправлял он сам себя. "Конечно, мы подруги, - улыбалась Лиза в его воображении. - Подруги и нечто большее".

   Да уж, была у него еще одна причина держаться от малышки подальше. К чему бы могли привести их отношения? Он пока выдать себя не может. Так просто с наследством не расстаются. Но и сдерживаться в ее присутствии все сложнее. Он как-то чуть в задумчивости не вышел во вполне мужской одежде - белая майка и джинсы. Во время опомнился. А все потому, что только и думал о том, что идет с Цыпленком смотреть на звезды. Идет смотреть на звезды с девушкой. Со своей девушкой-звездой. Со своей девушкой. Конечно, она была его девушкой. Уже никаких сомнений не оставалось. Просто он долго был слеп и глуп, да и вообще не верил в такое быстрое развитие отношений.

   Джун остановился прямо посередине набережной, не заметив, как длинный подол голубого платья, в которое он вырядился на случай встречи с родственничками (не собирался он им так просто сдаваться!), хлопнул по ногам. Все-таки он дурак, хоть и талантов ему не занимать. Ведь тот факт, что Лиза ему дорога и что они сблизились за это время, уже не отменить! Что за мелодраму он тут разыгрывать вздумал! Несмотря на тряпки и раскраску, он же не девчонка. Вздумал тут побег жертвенный устраивать. А о Лизе-то подумал? Ведь она все равно осталась под прицелом. Ведь братья ее всего не знают, а впереди еще почти неделя... Его клоуны не найдут, а к ней могут прийти и спросить. С их чудовищным английским коммуникация получится та еще. Да ведь... он им вообще не нужен, по сути дела, - братцы могут решить, что Лиза в курсе его обстоятельств. И начнут убедительно уговаривать ее выдать его. Надо быть рядом с ней. Неважно, что его записка могла ее рассердить или расстроить. Уж он-то сумеет объяснить все лучшим образом.

   "Да, приятель, хороший предлог для того, чтобы вернуться к Цыпленку под крылышко. Сбежал ради нее и возвращаешься тоже ради нее. Ты просто своих чувств боишься. Так и скажи, а не устраивай тут логические цепочки. Ну скажи же: я ее по-настоящему, искренне, безумно..."

   По плечу легонько постучали, прервав его признание, и не дожидаясь ответа, его обхватили две знакомые ручки. Стремительно развернувшись, недоумевающий и уже счастливый от несомненной догадки,

   - Цыпленок! Ты как меня нашла? - выдохнул он недоверчиво и вместе с тем радостно. Ее маленькая фигурка подсвечивалась солнцем. Его крошка-соседка, его маленькая художница, его драгоценность, его любовь, держащая его сердце в своих полудетских ручках. Что она там говорит?

   - Джун! Почему ты убежала, вредная ты корейская мисс? Я что-то не так сделала? А что это за странное письмо ты оставила? Ты же умеешь писать по-русски!

   Не дослушав, он приподнял ее и закружил. Вот она - с ним, целиком и полностью. Воздух обнимал их. Казалось, еще чуть-чуть...

   - Ты что? Поставь - а то надорвешься! Нам девушкам нельзя тяжесть поднимать! - отбивалась Лиза. - Я тебя тоже рада видеть, но не хватаю же и не таскаю!

   - Еще чего не хватало. Тебе нельзя - уронишь мое величество - не расплатишься перед семьей и компанией до конца жизни.

   Джун пришел в себя. Конечно, она ведь не знает. Просто его чистая сердцем малышка решила выяснить, чем не угодила своей капризной соседке. А если вспомнить, о чем они недавно беседовали по-дружески с Валентином...

   - А что ты говорила о моей записке? Я немного резко выражаюсь в письменной речи.

   "Как будто это достаточное объяснение для грубости. Может, она меня разыскивала, чтобы за волосы оттаскать? Нет, это не о Лизе"

   Лиза протянула ему его письмо, и юноша, спешно схватив злополучный листок бумаги, на котором он писал, что больше не может находиться в ее обществе. Лист бумаги на солнце был нестерпимо белым и почти слепящим, и все-таки прочитать свое злое обманное письмо он сумел и рассмеялся. Ну он и простофиля! Удачливый простофиля. Или он просто гениален даже в своих оплошностях.

   - Джун, ты, конечно, не раз говорила, что оказываешь на меня благотворное влияние, но даже тебе не под силу научить меня читать ваши иероглифы без подготовки, - Цыпленок уже отдышалась и подбоченившись грозно смотрела на него снизу вверх. - Объясни сейчас же, что ты там написала! Почему сбежала?

   - Никакие это не иероглифы, Цыпленок, - возмутилась ее дорогая сбежавшая соседка. - У нас, корейцев, самый лучший в мире алфавит, созданный на научной основе.

   - Ты от вопроса-то не уходи, Джун, - Лиза и сердилась, и смеялась одновременно. Судя по тому, как ей обрадовалась кореянка, ничего страшного в письме не было. До сих пор сердце стучало, и дышать было трудно. А уж лицо красное было - это точно. И все-таки, хоть соседка и принялась ее обнимать, почему она уехала - было непонятно.

   - Ох... начать что ли тебя корейскому учить? - Джун взъерошила свои волосы. - Я ведь в записке и сообщила, что еду развеяться в город на пару дней - пройтись по магазинам, поесть нормальной еды, в клуб сходить. А вы уже панику подняли.

   - Да это только я, - Лизе опять было неловко. Она всех переполошила, извела братьев своими вздохами и грустным видом. - А Костик - так вообще обрадовался. Сказал, что ты правильно поступаешь.

   - Вот Хрюша неблагодарный тип! - усмехнулась Джун. И Лиза не могла с ней не согласиться. Почему ее брат так предвзято относится к той, кто привел к нему Жизель? Насколько сильно Костя обожает свою Степашку было ясно с первого взгляда даже Лизе.

   - И как же ты тогда меня нашла, если не читала письма?

   - Ну... только обещай, что не будешь им мстить...

   - Кому мстить и за что? - Джун опасно прищурилась, а у Лизы даже дух захватило. Красавица, хищная, пугающая красавица.

   - "Букам", - тихо-тихо ответила Лиза и молитвенно сложила руки. - Они не со зла, просто хотели знать, куда ты иногда пропадаешь, вот и поставили тебе на телефон программку такую - которая показывает на карте в телефоне Даши, где ты находишься.

   - А как, позволь спросить, у них оказался мой телефон?

   Неловкий момент был. Кореянка пристально на нее смотрела, и скрыть от нее ничего было невозможно.

   - Они как-то заходили вечером, когда ты в душе была, и рассматривали вроде бы заставку на телефоне. А о программе я только вчера вечером узнала.

   - Да уж никакой личной жизни с этими юными барабанщицами, - Джун опять была само добродушие. - А что им мстить-то? Сами со своим характером получат судьбу - и на здоровье. Я-то тут причем?