Дин внимательно прослушал сообщение и с несвойственной ему злостью выключил приемник.

«Господи! Ну почему у нас столько идиотов?! Кому это все нужно? — подумал он и, остановившись перед зеркалом, начал внимательно себя разглядывать: — Опять располнел. Но с этим ничего не поделаешь. Наследственность плюс склонность к гурманству. Больше надо спортом заниматься». Он снял халат и стал тщательно изучать свое тело, на котором все явственнее проступали первые признаки увядания. Правда, мускулатура еще просматривалась, живот, хоть и требовал теперь постоянного контроля «на втягивание», не был безобразно вислым, как у многих его сверстников, злоупотреблявших пивом и предававшихся праздности.

— Седеем, блин, лысеем, — он ладонью провел по своей коротко стриженной голове, не без удовольствия отметив, что ни седина, ни лысина пока еще не отвоевали доминирующих позиций на этой, стратегически важной для хорошего самочувствия, отметке.

Иногда он любил посетовать на свой возраст, особенно в присутствии женщин. При этом явно кокетничал (простим ему эту маленькую слабость), так как сил и энергии у него хватало не только на то, чтобы вести достаточно серьезное дело, но и на плотские утехи, которым он предавался, правда, уже не так часто как раньше, но все же с регулярностью, вызывающей зависть ровесников. Вот и этой ночью он раза три входил в роскошное Ланочкино тело, каждый раз испытывая не просто наслаждение, а настоящий эмоциональный взрыв, на пике которого он ощущал себя эдаким самцом-победителем, добившимся своей цели, что подтверждалось учащенным дыханием его партнерши, ее благодарными объятиями и стонами.

Утром, после привычного холодного душа, он, накинув халат, направился на кухню, чтобы выпить традиционную чашку капучино. По пути заглянул в спальню, где его подруга сладко посапывала, свернувшись калачиком, словно ребенок. В ее позе было столько сладострастной неги, что Дин вновь ощутил прилив желания.

— Нет, дорогой! Так дело не пойдет, — он силой заставил себя отвести взгляд от сулящих удовольствие округлостей, ложбинок и впадинок возлюбленной и решительно закрыл дверь в альков.

С тех пор как он получил заказ на устранение Артемьева, прошла уже неделя. Сделано было вроде много, а результата — никакого. Артемьев исчез бесследно, но ведь человек (на то он и общественное животное) не может не оставлять своих меток в окружающем его мире. Он должен где-то жить, с кем-то общаться, иметь друзей или врагов или и тех, и других одновременно, встречаться с женщинами, по любви и просто так, навещать родных и близких, и прочая, и прочая, и прочая. Дин достал из пачки сигарету, отломал фильтр («Когда-нибудь меня вычислят по этой идиотской привычке», — пронеслось у него в голове), закурил и в очередной раз стал прокручивать в голове всю накопившуюся к этому времени информацию.

Итак, он получает заказ первой категории на устранение вполне конкретного субъекта. Зовут его Артемьев Сергей Петрович. Ему 41 год («Совсем еще молодой», — подумал Дин, вспомнив о своем полтиннике). Он бывший флотский офицер, уволившийся по собственному желанию из вооруженных сил в 2004 году. Срочную службу нес в составе батальона морской пехоты на Балтийском флоте, откуда и поступил в высшее военно-морское училище. После его окончания был направлен по собственной просьбе в ту же самую часть, но уже на офицерскую должность. Не женат. Детей не имеет. Родители погибли в результате автокатастрофы, когда ему не было пяти лет. Воспитывался бабушкой, которая мирно скончалась в 2000 году. Дурных привычек нет («Не то что у меня», — с грустью констатировал Дин).

После увольнения пытался заняться мелким бизнесом в сфере торговли, но дела шли не очень хорошо. Несколько раз «закрывался», потом уехал в Москву, устроился на работу в консалтинговую фирму «Криптос». Неделю назад убыл в Петербург в командировку, из которой благополучно вернулся в Москву, после чего его след оборвался. Ни на принадлежащей ему квартире на улице Марины Расковой, ни на второй его квартире в районе «Сокола» не появлялся. Своими телефонами не пользовался, в банке, где на его имя был открыт счет, не засветился.

На кухню вплыла Лана, и Дин лишний раз похвалил себя за то, что не спасовал тогда в ночном клубе перед распоясавшимися «сынами гор», которые готовы были «порвать» эту красивую рыжеволосую танцовщицу, посмевшую ответить отказом на их недвусмысленное предложение. Местные охранники как-то замешкались, а вот Дин, которому девушка сразу понравилась и который следил за всеми ее передвижениями по небольшому залу, среагировал молниеносно. В результате его земляки вынуждены были отчалить несолоно хлебавши, а он, проводив до дома красавицу, стал ее самым большим другом, к которому она приезжала по первому зову, причем делала это всегда с охотой, так как испытывала к нему нежные чувства. Иногда он даже подумывал: а не жениться ли на ней? Она не откажет — в этом он был абсолютно уверен. Любовь — не любовь, об этом он предпочитал не думать, но в том, что Лана относилась к нему искренне, не сомневался.

— Ну что, все думаешь, писатель? — она нежно потрепала его по затылку.

Лана была абсолютно уверена в том, что писательство — это основное занятие «папеньки», как она иногда его называла. И он ее в этом не разубеждал. Так было даже проще. Нет, он действительно что-то писал, и даже издал пару книг, но основным его занятием все-таки было не это. Дин был профессиональным «мусорщиком», то есть он избавлял людей от всего, что мешало им нормально существовать. Кому-то не давали покоя ненужные бумаги, кому-то — компрометирующие документы, а кому-то — лишние свидетели. И он все это тем или иным способом «убирал», причем за очень хорошие деньги. Он пользовался репутацией блестящего исполнителя и организатора, а также очень надежного человека, который ни разу не нарушил условий договора. При этом он всегда находился как бы над ситуацией, не участвуя непосредственно в самом, так сказать, акте уборки. Получив очередной заказ, он тщательно прорабатывал все детали операции, привлекая надежных исполнителей для реализации порой весьма замысловатых ходов разработанного им сценария.

«Господи, разве я об этом мечтал?» — с тоской подумал Дин, который в далеком детстве, увидев фильм «Земля, до востребования», где советского разведчика Маневича играл Олег Стриженов, твердо решил стать бойцом невидимого фронта. В 1983 году, окончив школу с золотой медалью, он приехал в Москву и с ходу поступил в Военный институт иностранных языков, после защиты диплома был направлен для прохождения службы в ГРУ. Работал на Дальнем Востоке, в Африке, Латинской Америке и Западной Европе. И в принципе, его все устраивало, но развал СССР, а затем и медленное умирание России, распад которой он предвидел давно, привели его к мысли о невозможности дальнейшего служения государству, где метастазами коррупции были поражены буквально все структуры, включая силовые. И хотя ГРУ держалось из последних сил, отток профессионалов и рекрутирование на серьезные должности московских мальчиков (человеку с периферии надо жилье предоставлять!) привели к тому, что с каждым годом в разработке операций допускалось все больше ляпов.

Дин предпочел уйти, но сделал это очень грамотно, продумав все детали, что позволило сохранить прекрасные отношения с «конторой». Он легко сходился с людьми, вызывая их симпатию своей открытостью, незаурядным чувством юмора и искренним стремлением помочь. Он был приветлив и неприхотлив, умел в нужный момент найти «правильные» слова, никогда никого не критиковал в глаза, не резал, так сказать, правду-матку, говорил людям, прежде всего, то, что они хотели услышать. В результате у него было много приятелей, хороших товарищей и друзей в различных организациях, ведомствах и органах. Он без особого труда получал необходимую информацию, что было самым главным в его работе. Потом он эту информацию обрабатывал, раскладывал все по полочкам, до мельчайших деталей продумывал саму операцию, находил подходящих исполнителей. «Вуаля!» — и в нужный момент дело сделано!