- Галка, милая! – растроганно прошептал Виталий, нежно обнимая ее сильное, теплое и упругое тело. – Галчонок… Ну конечно, мы будем с тобой видеться! И я буду тебе помогать… Ты, главное, поступи в институт, а там мы определимся…

    - Правда? – Галка взглянула ему в глаза с недоверием и одновременно с надеждой.

    - Правда! Клянусь тебе…- он и впрямь был искренне уверен в правдивости своего обещания. – Разве я могу оставить тебя одну? Галочка…

    Они постояли в полумраке комнаты, крепко и нежно обнимая друг друга. Виталию показалось, что подруга вообще не желает его отпускать.

    - Ну, Галчонок…- тихо сказал он. – Хватит, наверное, а то вдруг мамаша твоя войдет, а мы тут с тобой обнимаемся в темноте…

    - Ну и что? – напористо спросила Галя, откинув голову.

    - Ну как что? Ругаться станет…

    - Не станет, - решительно отвечала Галка, - что я ее, спрашивать должна, кого и когда мне обнимать? Перебьется… Ну что, - продолжила она, выпуская все же друга из своих жарких объятий, - будем с тобой чай пить? Ты ведь такие классные конфеты принес…

   - Галчонок, конфеты эти тебе, ты же у нас главная лакомка! – нежно возразил Виталик. – А я, если мне захочется, себе еще куплю – в Москве всяких конфет навалом… Так что, чаи я распивать не буду, я ведь к тебе ненадолго забежал – мать просила не задерживаться. Ты лучше про себя расскажи.

   - А что тебе рассказать-то? – немного смущенно улыбнулась Галя. - Жизнь тут у нас скучная, сам знаешь… школа – дом, уроки – домашние дела, а наутро все по новой… и так каждый день.

   - Да ладно…- заметил Виталик, - ты не из тех, кто скукой мается. Всегда ведь что-нибудь придумаешь, правда?

   - Ну, в кино иногда ходила… Книжек пару прочла. Рисовала еще… А вообще, Виталик, я все тебя ждала. Каждый день ждала – все мне казалось, что ты где-то уже близко. Все думала – ты непременно придешь ко мне… но тебя так долго не было!

   - Ну ладно, Галка, не начинай… Я ведь пришел все-таки, хоть и не так быстро, как обещал, но ведь пришел! Уж как получилось… Так ты говоришь, рисовала еще? Я помню, как ты рисуешь! Это у тебя и вправду талант! А что рисовала-то?

   - Природу…- уклончиво отвечала девушка. Раньше она не очень спешила показывать Виталику свои работы – он всегда с чисто мужской придирчивостью норовил найти в них изъяны, а ей это было неприятно, ибо в каждый рисунок она вкладывала частичку своей души, и тот, кто выискивал в ее работе недостатки, тем самым как бы лез к ней в душу. С ревизией! Но сейчас Галка поймала себя на мысли, что ей страстно хочется показать Виталику свои последние работы. Показать и услышать его отзыв… увидеть его изумленно-восторженное лицо…

 - Природу рисовала, - повторила она. – А еще портреты разные…

 - Да ну? – поразился Виталий. – Портреты? И чьи же?..

 - Школьных подруг, - отвечала Галя. – Ты знаешь, у нас в сентябре выставка была в школе, и я тоже свои работы туда принесла! Заняла первое место!

 - Ну ты молодец! – воскликнул Виталик с искренней радостью. – Вот видишь, а говоришь, жизнь у тебя скучная!..

   - Мне даже приз вручили! – гордо сообщила Галка. – Книгу такую шикарную… Показать?

   - Ну конечно, - улыбнулся Виталик. – Конечно, покажи…

    Галя зажгла наконец свет и отправилась в свою спальную комнату, оставив своего друга сидеть за круглым столом в гостиной( если так можно было назвать эту комнатушку, из двух немногим большую). Через минуту она вернулась с увесистой книгой и бережно положила ее на стол перед Виталиком.

   - О-о! – уважительно протянул он. – Вот это да!«В мире прекрасного»!Классная книга! И где только достали такую…

   Он начал бережно листать плотные белые страницы, с интересом разглядывая репродукции, а Галка стояла над ним, время от времени давая краткие пояснения:

    - Это вот итальянские мастера… А это немецкие…

    - Шикарная гравюра! – заметил Виталик. – «Рыцарь, Смерть и Дьявол»…

    - Да… это Альбрехт Дюрер, - отозвалась Галя. – Смотри, как четко все выписано, правда?

    - Ну да, у рыцаря на доспехах каждая заклепка видна! Законно…

    - А Дьявол какой! – воскликнула Галка. – Каждую шерстинку видно! А страшный до ужаса…

    - Галчонок, ну как же ты хотела, - улыбнулся Виталий. – Что это за Дьявол, если он не страшный? Дьявол должен быть таким страшным, чтоб кровь стыла в жилах!

    - А как нарисовано! Я вот смотрю, и мне кажется, что художник сам его видел! – сказала Галка.

    - Видел кого? – удивился Виталик.

    - Дьявола!

    - Ну, Галк… Это все твои богатые фантазии. Дьявола нет, так же, как нет и Бога… И Дюрер видеть его, естественно, никак не мог.

    - А как же он сумел так подробно его изобразить? – не сдавалась Галя.

    - Знаешь, Галчонок… Есть такое понятие – воображение. Тебе, как способному начинающему художнику это должно быть известно! Включи воображение – и тогда кого угодно увидишь, хоть Дьявола, хоть Бога…

    - Скажешь тоже! – воскликнула Галка, игриво кладя свою ладошку с широко расставленными пальцами Виталию на голову. – Ты способен вообразить себе Бога?

    - Ну причем тут я? – невинно отозвался Виталик из-под ее руки, возлежавшей у него на голове. - Я-то ведь не художник…- ему не хотелось, чтобы она убирала руку, но она ее все-таки убрала, чтобы самой перевернуть еще страницу.

   - Ого! – воскликнул Виталик. – А это что? Квентин Массейс… «Пир у Ирода»…

   - Тебе нравится? – невинно спросила Галя.

   - Нарисовано здорово, только вот сюжет уж очень мрачный. Не повезло мужику… А народ-то кругом и в ус не дует! Как будто им каждый день на тарелках отрезанные головы подносят…

   - Виталик, а ты эту историю знаешь? – спросила Галка.

   - Не-а… Вижу только, что произошло это давно. Да, времена были суровые, жестокие…

   - Хочу себе такое платье! – сказала Галя, уперев палец в изображение Саломеи.

   - Ну ты даешь! Да таких платьев давно уже никто не носит! сейчас все совсем по-другому…

   - А я все равно хочу! Знаешь, а я сама себя нарисовала в таком платье! – воскликнула Галка.

   - Правда? – искренне заинтересовался Виталий. – А покажешь?..

   - Прямо сейчас? – улыбнулась Галка.

   - А почему нет? Когда же еще…

   - Хорошо. Только пошли в другую комнату, а то вдруг мать вернется, а я ей никогда свои рисунки не показываю…

   Виталий почувствовал, как неосознанный страх шевельнулся в его груди. Как-то не очень ему хотелось удаляться в другую комнату. Чем здесь плохо – он сидел за столом, под старенькой люстрой, и было бы вполне удобно посмотреть здесь же Галкины работы. Но – Галя была у себя дома, и следовало ее слушаться: хозяйке виднее! Да и не скажет ведь он ей, что ему страшновато идти за ней в другую комнату!

    Впрочем, комната была и не комната даже, а так – комнатушка! Прямо перед дверью размещался стол, противоположным краем упиравшийся в стену; слева от стола находилось окно, справа – Галкина кровать, в ногах которой стоял платяной шкаф. Вот и все нехитрое убранство этой так называемой комнаты, которое дополняло два стула – один возле стола, другой у кровати.

     Галка усадила своего гостя за стол, включила настольную лампу, а потом вытащила из шкафа( явно прятала – от мамаши, что ли?) большую чертежную папку. Эта папка предназначалась именно для черчения, а не рисования, и бумага в ней была высочайшего качества – гладкая и белая. Положив папку перед Виталием, Галка открыла ее, и молодой человек сразу же увидел цветное изображение девушки в длинном расшитом золотом платье, на котором и рисунок, и россыпи драгоценностей весьма были схожи с теми, что он только что видел в книге.

     С первого же взгляда легко было заметить, что Галя изобразила саму себя: портретное сходство с оригиналом угадывалось без сомнений, хотя очевидным являлось и то, что юная художница главное внимание уделила не своему портрету, а роскошному платью, каждая складка которого была выписана с особой тщательностью. Оно и получилось весьма ярким и красочным, оставив позади черно-белую репродукцию картины, с которой была списана. Галка нарисовала себя в виде Саломеи: об этом напоминала и словно бы танцующая поза изображенной на листе девушки, и большое блюдо в ее руке, на котором лежал некий округлый предмет, показанный весьма приблизительно; однако нетрудно было догадаться – что это такое.