— А что с ценными экспонатами?

— Несколько действительно старинных фигур Бага — это вот эти.

Старцев посмотрел и поморщился.

— Никогда такого не понимал. Они же страхолюдские!

Фигуры презрительно оглядывали склад. Они представляли собой вытянутые головы на ножках с резко выдвинутым вперед подбородком.

— На них я стандартную защиту кинула, в принципе, они безопасны. А вот с этим я справиться не могу…

И Катя кивнула на маску из черного, отполированного до блеска палисандра. Старцев застыл. Кажется, даже с раскрытым ртом, чего за ним в принципе не водилось, а уж при женщинах он просто себе такого позволить не мог, но это… Фигурки Бага уже напоминали ему если не Клаудию Шиффер, то уж Наоми Кембелл наверняка.

Это чудовище же било все рекорды. Огромное лицо было составлено из множества маленьких лиц, похожих на высушенные мумии, но каждое — со своей эмоцией, ярко и четко читаемой…Здесь были боль и отчаяние, безысходность, ужас и страх…Первое, что приходит в голову уже на первых секундах общения с подобным шедевром этнического искусства — это то, какое же это великое благо — смерть. Скорей бы. Дополняли незабываемый образ торчащие во все стороны клочки волос, что очень напоминало отвратительную бородавку какой-нибудь мерзкой старухи…Старцев заставил себя отвернуться когда понял, что его тошнит. Это его — видавшего виды, прошедшего Афган, смотревшего Смерти в лицо… Ему дурно, как кисейной барышне, — не хватает только попросить нюхательной соли!

— Я поискала еще в Интернете, пока тебя ждала. Так вот после того, как эта маска была выставлена в Лондоне, в Галерее Искусств, случился неприятный курьез — посетителей накрыл приступ энтеровирусной инфекции.

— С горшков не слезали? — хмыкнул Старцев, а сам про себя подумал, что ничуть не удивлен.

— И это тоже. А что нам делать? Это в Лондоне она дала небольшую реакцию. Кстати, все волшебным образом прекратилось, как только они ее вывезли.

— В идеале — сжечь, конечно, — мечтательно проговорил Старцев.

— Это в идеале. А кто ж тебе даст.

— Ладно. Давай сюда этого Челентано. Пусть он забирает остальное, а с этой красотой надо будет работать. Кто у нас разбирается в африканской магии?

— Назеф?

— Он же в Москве.

— В Москве, — кивнула Катя. — Я ему позвоню.

— А я тогда Ирме. — У бывшей жены что-то изменилось в лице.

— Слушай, Кать…

— Довольно. Это не мое дело. Ищи. Может, и в Питере умельцы есть.

И они разошлись по разные стороны ангара, чтобы позвонить.

— Что у тебя? — спустя какое-то время спросил Старцев, стараясь не смотреть на маску — как-то она его напрягала.

— Велел в город не вывозить, сейчас будет выяснять, кто нам такую красоту организовал. А у тебя?

— Мне нашли какого-то уважаемого Вудуиста.

— И где тебе его нашли?

Старцев хмыкнул:

— На шестой линии Васильевского острова.

— Обалдеть. И все-то у нас в Петербурге есть!

— Есть все, — рассмеялся Старцев. — Тут еще нашли пантеру на кладбище и сатанистов в роще Перуна, которые занимались сексом с русалками. Почему бы не быть уважаемому представителю магии Вуду на Васильевском острове?

2 июля 13: 50 Шестая линия Васильевского острова

Маг сидел неподвижно. Огромная комната была освещена лишь одной массивной свечой в углу. Стены плотно увешаны масками, шкурами гиен и леопардов; статуэтки, мешочки с травами, порошки, масла, — все это разбросано в пространстве, казалось, в чудовищном беспорядке, но на самом деле это был порядок. Нерушимый, четко выстроенный, веками проверенный, пульсирующий вместе с ударами его сердца порядок, бережно хранимый жрецами его рода из поколения в поколение. Все это он привез с собой, так как в каждой вещи была заключена часть его силы.

Три с половиной года он в этой стране. Жители этого города с интересом и уважением относились к магии. Еще бы… Этот удивительный город был напичкан артефактами, — он был соткан из магических нитей, которые, мерцая всеми цветами радуги в сумерках, — текли, дышали, пульсировали… Важно, таинственно, с достоинством, — эти потоки текли к Петропавловской крепости. Именно поэтому он полюбил там гулять, — чувствуя, как бьется сердце таинственной, неведомой совершенно, но удивительное дело — близкой его душе магии.

Три года. Он не только полюбил тихо падающий снег, он неплохо устроился — здешним людям нужна была помощь, — и они щедро платили за нее. У живущих на этой планете одни и те же проблемы — любовь, здоровье, деньги. Колдун чувствовал, что этот город изменил его. Маг болел его музыкой. Звенящей тишиной падающего снега, грохотом стекающей по сточным трубам дождевой воды, шепотом осенних листьев. Его кошачья, бесшумная походка издавала столько чавкающих, шуршащих, скрипящих звуков в этом городе! Это с одной стороны восхищало, с другой — он никак не мог к этому привыкнуть.

Необходимость передвигаться на общественном транспорте в первое время доставляло ему просто невыносимый дискомфорт. Хорошо, что дела быстро пошли в гору, и он решил эту проблему — у него появился личный водитель и большой черный джип. Огромной черной пантерой машина тихо подкрадывалась по необходимому адресу, — в салоне умиротворяюще покачивались амулеты — каждый на своем месте, — там тоже царил порядок, благодаря которому маг не терял самообладания и внутренней концентрации. Но несмотря на то, что он ни в чем не нуждался — три года кропотливых поисков не дали и тени надежды. Ни одной зацепки, ни одной ниточки. А сегодня ночью ему приснился странный сон. Надо посоветоваться с духами. Не молодое, но все еще сильное и гибкое тело ловко устроилось на маленькой табуреточке, из черной как ночь ладони выскользнули молочно-белые ракушки, и с тихим стуком опустились на коврик…

Раздался звонок мобильного телефона:

— Добрый день! Мастер Лисатти? — в низком мужском голосе маг с удивлением услышал насмешливые нотки. — Вас беспокоят из Управления музеями. Нам необходима ваша консультация и помощь.

Старцев и Катя вышли на улицу ждать специалиста. Молодой человек, старательно не глядя на них, руководил упаковкой своих вожделенных ящиков. Вопросов о культурной ценности оставленных экспонатов у него теперь не возникало. Видимо, их начальство уже пообщалось с его начальством.

Старцев закурил. Катя, которая не так давно бросила — смотрела на него с жадностью. Поэтому Старцев, поймав этот взгляд после пары затяжек— затушил сигарету.

— Извини, не сообразил. Как у тебя дела? — спросил он у бывшей жены.

— Хорошо, Егор. В Москву собралась перебираться.

— Что так?

— Перспективы хорошие. Как мы все понимаем, самые большие деньги по антиквариату крутятся как раз в первопрестольной.

Катя два года назад ушла с работы из Управления и открыла собственный бизнес по антиквариату. Консультировала тех, кто собирался что-то покупать. При чем не только по подлинности и истинной стоимости того или иного предмета, но и по тому, насколько безопасно тот или иной предмет вносить в дом. Кроме того, она могла поставить защиту — и экспонат — даже если он и был украден, все равно возвращался к владельцу.

— А ты не собираешься перебираться на вольные хлеба? — аккуратно спросила она у Старцева.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Ты же понимаешь, что, если я буду менять сферу деятельности, я буду менять ее радикально.

— В пограничники пойдешь, контракт с армией подпишешь? — без издевки, абсолютно серьезно, поинтересовалась Катя. — Или сразу в спецназ разведывательного управления. Как в молодости жаждал?

— Возможно. Или историю пойду преподавать. В какую-нибудь школу в Сибири.

— Вот только не надо из себя хождение в народ изображать, — сморщилась бывшая жена. — В твоем исполнении это будет выглядеть нелепо. Ты даже на дачу к родителям никогда не ездишь. Природу не любишь. А в глубинке, да с твоим мотоциклом… Ты будешь смотреться диковато. На мой вкус.