Утонув в заботах о свадьбе Надежда совершенно упустила из вида проблему, которая после торжественного мероприятия должна была обостриться. С первых дней в президентской постели она направила все усилия на реализацию плана по рождению наследника. Наличие двух взрослых детей ее совершенно не смущало, она была уверена в том, что в перспективе сможет подвинуть строптивцев в сторону. Однако, проблема подкралась откуда ее и вовсе не ждали. Полина Волкова знала когда и как следует напугать любимого супруга. То, что она сделала это в самый ответственный момент для Государственного органа, привело в дальнейшем к его полной неспособности к работе. Каждый раз, наблюдая сушеный банан на месте Александрийской колонны, Надежда унывала все больше и больше. И параллельно консультировалась с армией врачей, заявляя, что лечит проблему своего дедушки, обитавшего где-то в Европе. Причина этой конспирации была бы проста – узнай кто-либо о проблемах президента с его Государственным органом, то это не попало бы в газеты, зато распространилось на уровне бесконечных слухов.
А «Киски» сами того не желая, оказались спасительницами для Жени и Сашки. И это, новый сын президента, не поленился подчеркнуть на семейном завтраке, что повлекло собой весьма интересную дискуссию, в которой обозначились некоторые неожиданные позиции наших персонажей:
- Женька категорически против венчания в соборе, после того что случилось с Кисками.
- Как? – Волков сильно удивился, - их представление задело ее религиозные чувства?
- Ничуть, - покачал головой Сашка, - их перфоманс ее даже позабавил. Просто мы не хотим венчания в месте, которое совмещает в себе Храм господа бога, а также огромный торговый центр Акционерного общества «Озерская православная церковь». Ведь именно против этого протестовали девочки. А их сейчас за это линчует эта толпа религиозных фанатиков. У тебя есть комментарии по этому поводу?, - обратился он к отцу.
- А что ты от меня хочешь услышать? – раздраженно бросил Волков, - что я должен выбежать на центральную площадь с плакатом и требовать их освобождения.
- Ну ты же можешь надавить, - вмешался в разговор Максим, - использовать свой административный ресурс в конце концов, что тебе мешает?
- То, что в этой истории у меня его нет совсем, - ответил Волков, - девчонки, как мне кажется, и не понимали во что лезут и кому пытаются нервы щекотать. В этом религиозном зоопарке ханжество и совок, который ты так не любишь, процветает за добрую душу. Я слышал некоторые особо чокнутые на эту тему личности требует для Кисок чуть ли не десяти лет тюрьмы. Правда, на счастье этих дурочек, в уголовном кодексе не предусмотрено столь жестокое наказание за вандализм.
- Папочка, не смеши меня, - сказал Сашка, - у тебя такой ручной парламент, что он за сутки примет поправку к кодексу и впаяет им хоть двадцать лет. Они же тебя там изгонять пытались.
- Но меня они этим только повеселили, - рассмеялся Волков, - и такую чушь через парламент никто не потащит. К счастью, там пока что имеется думающее большинство.
Сашка прыснул. Ему вспомнилась фотография с заседания парламента, где крупным планом был снят один из депутатов, в прошлом спортсмен, борец, а ныне медийная личность, снимавшаяся в рекламе мобильной связи и презервативов. Его каменное лицо, украшавшее яйцевидный лысый череп, было исполнено умиротворенной физиономией на которой было написано – выпустите меня отсюда, что я здесь делаю, когда же, наконец, обеденный перерыв.
- Чего смешного я сказал? – разозлился Волков.
- Да вспомнил фото Толкачева. У него там такой грустный вид, так и хочется купить малышке мороженого…
- Саша, - сжал кулаки Волков, - ты же прекрасно знаешь, что он там сидит для мебели и видимости близости власти к народу.
- И с таким выражением лица думает о судьбах человечества? Да у него на лице написано, что он голодный и не понимает 90 процентов того, о чем говорят на этих заседаниях.
- Его правда жалко, - сказал Максим, - как и этих глупеньких Кисок.
- И ведь их раздерут на радость трем процентам религиозного населения, которые сейчас носятся и вопят о том, как их чувства задел этот забавный инцидент. Пап, ты меня слышишь? Три процента.
- Тут Саша прав, - раздался голос Надежды, - таких людей и правда, меньшинство. Церковь бесится, так как если она это проглотит, то признает, что никакой существенной власти в ее руках не сосредоточено. У нас в театре есть люди, которые ходят в церковь. И их испугало это действо. Но они не кричат о том, чтобы Кисок запихали в тюрьму на десять лет. Они, к счастью, лучше разбираются в природе православия, чем наши замечательные патриархи…
- О да! – вспомнил Максим, - о патриархе. Его новая «Ламборджини» просто секс! Я думал, что такие машины только в фантастических фильмах бывают.
- Спасибо, Максим, что напомнил, - произнесла Надежда, - Дима, ты же знаешь мое отношение к религии. В какой-то момент я даже немного сочувствовала, склонялась к тому, чтобы пройти обряд крещения. Но вот то, что я вижу сейчас меня не просто отталкивает от них. Мне омерзительно то, что они вытворяют вокруг этого безумия. Ведь все их безумные пляски вокруг дурацкого молебна ничто иное как язычество в чистейшем виде. Что за разговоры об «осквернении» собора и алтаря? Что за безумная мистика? В такие вещи православие никогда не верило, ведь это проявление чистейшей воды магии и колдовства. По их мнению теперь это место нечистое, так как тут танцевали Киски? Какие они православные после этого? Что там им Иисус советовал насчет другой щеки? И эти люди будут мне запрещать ковыряться в носу? Нет, спасибо. Пусть они сначала придут в соответствие своей доктрине. Кто они – церковь или акционерное общество, язычники или христиане, истинно верующие люди или фанатики. Я очень люблю людей, которых можно считать истинно верующими, потому что когда общаешься с ними, то не хочется в их присутствии навязывать им свою точку зрения. Это их внутренняя сила. И такие люди никогда не одобрят судебную вакханалию. Например, наша Регина. Вот кому-то из вас придет в голову обращать ее в радикальный атеизм исходя из идей Докинза?
- Нет, - ответил Сашка, - я слишком ее уважаю.
- Вот, - подвела итог Надежда, - потому что ты хорошо знаешь, что она исповедует эту религию не бросаясь в крайности. Она не пристает к людям в переходе или транспорте. Регина просто верит и это ее глубоко личное дело. Как она, кстати, отреагировала на Кисок?
- Она сказала, - произнес Максим, - что это глупая детская выходка. Девочек надо отшлепать и отправить на все четыре стороны. Все.
- Можно я выскажусь, - вдруг взял слово Волков, - чтобы тут не получалось, что все разбрасываются мнениями, а я просто слушаю и местами восхищаюсь. Мне не нравится эта истерика, то что они сидят в тюрьме, и не имеют шанса выйти оттуда до суда просто неописуемо. А вакханалия психопатов от религии и вовсе удручает. Но я не могу вмешаться в ход этих событий.
- Боишься за электорат? – спросил Сашка.
- Нет, я боюсь, что электорат меня не послушает. Им же выгоден этот режим, пока что. Большинство действительно голосует за спокойствие и стабильность. И все эти выступления они воспринимают как нападения не на меня, а на них самих. На их постоянство, удобство. А тут все это еще смешивается с религиозным аспектом, который, в нашей стране всегда не отличался особой толерантностью. Киски выступили сразу против двух священных коров – президента…
- Пардон, премьер министра, - напомнил Сашка.
- Нет особой разницы, и ты это знаешь. Так вот, с одной стороны президента, с другой – патриарха, который в глазах многих человек вообще непогрешимый и неподкупный.
- Зато какие тачки покупает на пожертвования, - протянул Максим.
- Хочешь я тебе такую же куплю? – спросил резко Волков.
- Нет, - открестился Максим, - я не хочу быть преданным анафеме.
- Я закончу, - продолжил Волков, - и вот эта толпа и создает шумиху. Там, конечно, не три процента, а больше. Но эта толпа мною не управляема. Это невозможно. Потому что всем им удобно так жить. И это уже не президент Волков не хочет спасать Кисок. Это люди. Самая страшная и глупая сила, которую я только знаю. Никакая мафия не сравнится с глупостью и непредсказуемостью этого явления. И не удивляйся. Это их устраивают двойственные законы, коррупция и все прочие атрибуты. Не я главное зло, а они.