- Значит платят там мало, - сказал Волков.
- Только эти патриоты уже самим фактом того, что они бросили родную страну для того чтобы больше зарабатывать, уже не имеют морального права себя таковыми считать, - продолжила Женя, - в этом поступке ничего патриотичного нет.
- Значит и любимые братом твоего мужа эмигранты, которые уезжают из нашей страны, тоже совершают непатриотичный шаг? – Волков прищурился и не ожидал, что упомянутый в третьем лице сын президента сам полезет в дискуссию.
- Отнюдь, - заметил Сашка, - они уезжают не ради более высоких денег, а, чаще всего потому, что твой замечательный режим является причиной отъезда, а не низкий заработок.
- Опять двадцать пять, - отмахнулся Волков, - что не дискуссия – у тебя всегда я виноват. Пойми же наконец, не я один это олицетворяю. Их много. И я, само собой тяну за собой это белое полотнище, за которым идут еще люди. Если я поверну, то они не будут следовать моему примеру, и это белое полотнище быстро меня же самого и задушит.
- Вернемся к нашим гостям с юга и их работе, - заметила Женя, - их тема мне очень импонирует, так как благодаря им, даже я скоро переквалифицируюсь в воинствующую националистку.
- Хотел бы я посмотреть на это зрелище, уже представляю тебя в скинхедке и со свастикой на рукаве, - сказал Сашка, - вот лично меня раздражает то, что они приезжают сюда и работают, - он начал загибать пальцы, - не владея на нормальном уровне языком, сбиваясь в стаи, даже стада, которыми они живут в однокомнатных квартирах, где спят штабелями…
- Но их эти условия устраивают, - ответил Волков, - а раз так, значит мы предоставляем им достаточный сервис и зарплату.
- Зато нас это не устраивает, - заявила Женя, - почему я должна, сев в маршрутку быть готова к тому, что водитель может меня не понять, так как не знает языка…
- Если бы проблемы были только в языке, - заговорила Надежда, - у нас в театре ремонт делали эти деятели. Мало того, что мы круглые сутки слушали грохот перфоратора, это ладно, издержки самого процесса. Но их жуткая музыка и постоянный восточный инструмент. Это же невыносимо совершенно. Я не хочу сказать, что у меня изысканный музыкальный вкус. Но все что они слушают – это какой-то одинаковый саундтрек под который очень удобно трясти задницей. Ну и самое жуткое, это конечно то, что они не моются… У нас один из сотрудников аллергией на краску мучается. И идет он как-то через холл и этот самый запах масляной краски отгоняет ладонью. А сзади него стоит этот южный красавец, который замечает, мол это мужской запах. И настоящий мужчина должен пахнуть потом, вином, сигаретами и краской.
- И что он ответил, - Женя с интересом слушала рассказ и ожидала развязка.
- Он сказал, что бросил курить, вино не пьет, на краску у него аллергия, и после паузы объявил, что в его стране душ давно изобрели.
Сашка прыснул:
- Наверное, это задело его национальную гордость.
- Ошибаешься, - ответила Надежда, - он проглотил это и ничего не ответил.
- Но заметьте, - сказал Волков, - никто из коренных жителей уже давно не пойдет на такую работу.
- И это неудивительно, - ответил Сашка, - эти жители братских стран своей нетребовательностью сами снизили уровни зарплат. А нашим любителям легкой прибыли естественно это очень выгодно. Зачем нужен коренной житель, который потребует полное оформление с соблюдением всех наших законов, когда есть почти бесплатная рабочая сила из южного региона. Их устраивает сумма в два раза меньшая, налоги им платить не нужно, о пенсии не думают, так как в их стране до нее тупо не доживают чаще всего.
- Все они оформлены, - начал было Волков, но его вдруг перебила Надежда.
- Никто их не оформляет. Сама помню, как мне список бригады прислали, а там только славянские фамилии. А пришли все загорелые и с соответствующим акцентом. Через третьих лиц документы делают, а работают эти… У нас до сих пор после их работы протекает потолок и не все двери сразу закрываются.
- А для этого надо менять законодательство, - заметил Сашка, - но, видать, кто-то из тянущих за папочкой белое полотнище кормится этим строительным бизнесом, в котором работает множество южан. Хотя с другой стороны, если смотреть на это исходя из исторического сарказма, ведь у них такая богатая культура, это же все очень интересно.
- И надо быть толерантным? – спросила Женя, - нет, увольте. Я против толерантности. Возможно, вы уже слышали это от моей мамы, но я повторюсь. Толерантность спасла Францию от французов. Их страну наводнили эмигранты, которые сейчас заявляют о своих правах.
- Ну чем не мирный захват власти? – продолжил Сашка, - скоро они сменят государственную религию, а вместо классического шансона и пронзительных баллад настоящей французской музыкой станет какой-нибудь гремучий жопотряс, написанный для танца живота. Я, конечно, не особо люблю шансон и Патрисию Каас, но они такой участи точно не заслужили.
- Успокаивает только то, - добавила Женя, - что Францию оккупировали в основном арабы. А у нас, в связи с многонациональным государством и оккупация тоже получается многонациональная.
- Расслабьтесь, - вдруг спокойно сказал Волков, - когда их станет слишком много ведомство спровоцирует конфликт между двумя наибольшими по численности национальными группировками и эти дикари порежут друг друга. Всем, разумеется придется попрятаться по домам, как это происходит сейчас, в связи с облавой на защитников Завального. Но при таком сценарии не требуется никаких этнических чисток. У них в крови заложено, что они чуть что, сразу за нож хватаются. А мы просто не будем им мешать развлекаться. Всех кто останется в живых – на поезд и домой, за разжигание межнациональной розни. Вот так надо управлять многонациональным государством. Главное просто знать, на какую больную мозоль и в какой конкретный момент нажать. Так что не гоните волну, они еще, как выражается Сашка, еще из под пальмы не вылезли, чтобы организовать настоящую оккупацию.
- Все что ты сказал дурно пахнет, - заметил Максим.
- Фашизм в чистом виде, - заявила Женя, - и по этой причине вся эта тирада мне так понравилась. Хотя я бы все таки заставила их сдавать госэкзамен по языку.
- Бесполезно, - ответила Надежда, - те коренные жители, которые оформляются вместо них на работу, за них же этот экзамен и сдадут. Это же просто до ужаса, разве вы не согласны?
- Тогда надо вводить жесткий визовый режим, а тех кто остается в стране насильно натурализовать.
- Милая, - протянул Максим с нескрываемым садизмом, - ты понимаешь, что в этой, - он максимально выделил эмоциями последнее слово, - стране под таким понятием могу представить себе что-то не очень мирное?
- Например, - удивилась Женя, - во всех цивилизованных странах это принятие гражданства со всеми вытекающими экзаменами по языку и так далее. Но сложная процедура.
Сашка рассмеялся:
- Боюсь, что наши папуасы от произнесения такого слова испугаются еще больше чем слова «кастрация».
- Или «оскопление», - добавил Максим.
- Но почему? – не понимала Женя.
- Дорогая, - с очень доброй интонацией заметил Волков, - потому что оно звучит так, словно их не только кастрируют, а еще и в женщин превратят. В какой-то польской комедии именно так использовалось это понятие[18]. Саша, давай ты поторопишься с завтраком. Раз ты собираешься на пресс-конференцию, то у тебя десять минут на закончить трапезу и одеться.
- Я буду готов через пять минут, - Сашка доел салат и убежал.
Максим и Женя с удивлением посмотрели на Волкова:
- Папа, ты не находишь свою идею экстравагантной, - сказал Максим, - тащить этого либерального радикала на мероприятие, которое посвящено отчету о подавлении восстания в результате которого погибло столько людей?
- Вспомни Таманск, - сказал Волков, - не знаю почему, но когда речь заходит о мертвых у него весь радикализм сходит на нет. Видать в нем отключается юношеский максимализм и появляется здравый смысл.