— Ну вот, он уже бросается кисточками для пудры, — издевались еще один фотограф и помощник оператора.

— Но наш скрытый гений не так уж ошибается, — сказал Эд Гуд, один из тех молодых фотографов, с которыми работал Чарльз.

— Ты, правда, всех стрижешь под одну гребенку, Бенни.

Теперь все было кончено. Бенни обиделся. Полный мужчина, которому, как и Чарльзу Карленду, было за пятьдесят, опустил глаза. В его взгляде была злость. Гример легко обижался, и когда он был обижен, то переставал разговаривать.

— Зачем вы так подтруниваете над Бенни, — вмешалась Гледис. — Вы ведь знаете, как он это близко принимает к сердцу.

— Не говори ничего, Гледис, — сдержанно произнес Бенни и откинул со лба жидкие, но тщательно завитые волосы. — Я делаю свою работу, ты увидишь, через десять минут придет твоя очередь.

— О'кей, Бенни. — Гледис улыбнулась. Было очевидно, что гримера сейчас трудно успокоить. Ему следовало дать время прийти в себя.

— Хорошая атмосфера здесь, как ты находишь? — спросил Чарльз Карленд. Он никогда не вмешивался в дрязги своей рабочей группы.

Гледис огляделась. Потолок, как и в холле, был скошен. В самой высокой точке, примерно на высоте двадцати семи футов, две косые стенки сходились. Окна были узкие и высокие, как в соборе. Гледис молча прошлась по салону, пол которого был затянут почти белым, очень мягким ковровым покрытием. В нише стоял белый рояль. Помещение, размером примерно в сто пятьдесят квадратных метров, было обставлено белой кожаной мебелью.

Гледис взглянула из окна на большой бассейн для плавания, который лежал внизу как узкая лагуна с четырьмя разными бухтами. Здесь тоже не поскупились на мебель. В этом доме можно было бы легко устроить прием для ста гостей. Для половины из них нашлись бы кресла или шезлонги.

— Дом не плох, — заметила Гледис.

— Твои восторги довольно скромные, — сказал Чарльз Карленд.

— С чего же мы начнем? — спросила она, не реагируя на его замечание.

— Коктейли, — решил Чарльз, заглядывая в свою записную книжку, где он набросал план съемок. — Потом закат солнца у бассейна, потом ужин. Мы…

— У бассейна? — спросила с удивлением Гледис. — Значит, мы должны переодеться, а потом, к ужину, еще раз?

— Нет, нет, мое сокровище, — засмеялся Чарльз. — Я ведь знаю, как ты ненавидишь переодеваться. Нет, я думал, что мы просто сделаем несколько снимков у бассейна при косом освещении. Бокалы для коктейля в руках, ленивое предвечернее настроение.

— О'кей, — согласилась Гледис. Она злилась, потому что у Чарльза был готовый план съемок, а у нее нет. Ей следовало бы поговорить, слегка свысока, с Фрэнки. Примерно так: «Что бы вы подумали об этом, если вообще могли бы думать». Но теперь это было невозможно. Тот Фрэнки О'Берри, с которым она сейчас знакома, совсем не глуп. «Мне придется действовать с ним предельно осторожно», — решила Гледис.

— Ты знаешь что-нибудь о нашем природном таланте? — тихо спросила она Чарльза.

— Конечно. Вся нация знает Фрэнки. Кроме Гледис Грант. Он — всеобщий любимец, и заслуженно. Фрэнки прирожденный лидер. Он обладает несокрушимым спортивным духом, и он вытаскивает команду, за которую играет, из любых трудных положений. О'Берри никогда не сдается, не играет на зрителя. Он настоящий образец для парней — не принимает наркотики, не пьет. Ты хочешь узнать еще что-нибудь?

— Нет, спасибо, этого достаточно, — промолвила Гледис, слегка покраснев, пока Чарльз произносил хвалебные гимны в честь Фрэнки О'Берри. «Вся нация знает Фрэнки. Кроме Гледис Грант» — эта фраза все еще звучала в ее ушах.

— Ну, теперь можно начинать, — сказал Фрэнки, подходя к ним. — Меня напудрили, как попку младенца. Даже не могло и присниться, что мне, баскетболисту, однажды придется разгуливать накрашенным.

— О чем вы мечтали в начале спортивной карьеры? — спросила Гледис. Такой вопрос показался ей очень уместным. «Мне бы только начать разговор, а раскрутить я его сумею».

— Ни о чем, — просто ответил Фрэнки и этим разбил все надежды Гледис на легкое начало.

— Никакой мечты? — недоверчиво воскликнула она. — Почему вы тогда вообще стали спортсменом?

— Пойди-ка к Бенни, пусть он тебя подкрасит, — предложил Чарльз. — В таком виде я не могу тебя снимать, ты слишком бледная.

— Ладно, — кивнула покорно Гледис. — Может быть, за это время Фрэнки придет на ум разумный ответ на мой вопрос?

— На какой вопрос? — осведомился Фрэнки.

— Почему вы стали спортсменом? — повторила она.

— Нет бокалов, — сказал Чарльз, когда Гледис уже вернулась и пыталась принять небрежную позу рядом с Фрэнки.

— Вот коктейли, — сказал ассистент Эд Гуд.

Гледис не очень любила Эда. Она взяла у него бокал и кивнула с отсутствующим видом.

Эд отметил про себя, что Гледис, здороваясь со всеми другими членами группы, каждому улыбалась. Для него у нее нашелся лишь небрежный кивок. Эду было двадцать пять лет. Светлые волосы и бледное лицо. «Неприметный» — было самым подходящим словом для описания его внешности. Но парень был не без таланта, поэтому и входил в группу Чарльза Карленда. То обстоятельство, что большинство его коллег, и шеф в том числе, не особенно любили его, ничего не значило для Эда. Он снова встал за свою камеру «Олимпус», которую поместил на неподвижном штативе. Гледис Грант в его глазах была просто надменной козой. Он вовсе не жаждал ее улыбок. Главное для него — сделать несколько хороших фотографий Фрэнки О'Берри.

Гледис отпила из бокала и с нетерпением смотрела на спортсмена экстра-класса. Она задала свой вопрос. Теперь характер интервью зависел от Фрэнки. Женщина сделала еще один глоток и недовольно посмотрела в сторону Эда, спрятавшегося за камерой.

Все в группе знали, что Гледис пила лишь «маргаритас» или воду. Эд Гуд принес ей мартини, который был к тому же настолько сухим, что имел вкус чистого джина. Гледис молча проглотила досаду. И без того многое шло вкривь и вкось. У нее не было ни малейшего желания ссориться с Эдом еще и из-за коктейля.

— У меня не было никакой мечты, — начал разговор Фрэнки. — Мне просто были нужны деньги.

— Вам были нужны деньги? — переспросила Гледис. — У вас не было стипендии? — «Публика любит такие истории. Бедный парень из народа, который сам достиг чего-то в жизни. Я построю на этом все интервью», — подумала Гледис.

— Прислонись-ка к роялю, Гледис, — попросил Чарльз. — Мне нужно немного больше ног.

— Найди себе для этого фотомодель, — резко ответила она. — Сейчас важны ноги Фрэнки, а не мои.

— Но твои более фотогеничны, — засмеялся Чарльз, давно заметив, что Гледис не в духе. Но он привык убеждать самых разных людей принимать нужные ему позы. Он мог уговорить и Гледис. — Ну, давай же. Не будь занудой!

Она согласно прислонилась к роялю. «Не имеет смысла спорить с Чарльзом, — решила Гледис. — К тому же я хочу продолжить интервью».

— Нет, у меня не было стипендии, — ответил Фрэнки на вопрос, о котором Гледис уже почти забыла.

— Почему не было? — спросила она. — Ведь одаренные спортсмены легко получают стипендию.

— Я и не старался ее получить, — зажил Фрэнки, пожимая плечами. — Мой отец платил за все.

— Но вы только что сказали, что у вас не было достаточно денег, — напомнила ему женщина.

— Ну, достаточно денег у меня не было, — засмеялся Фрэнки.

— Итак, Фрэнки, вы были юношей с большими запросами, так? — задала она следующий вопрос и с трудом подавила зевок. Его ответ настолько мало ее интересовал, что ей было скучно вести беседу.

— Нет, собственно говоря, нет, — сказал он.

— Черт возьми, Гледис, — прервал ее раздраженно Чарльз. — Вы выглядите как два борца, которые подстерегают друг друга перед атакой. Не могли бы вы хотя бы на пять минут изобразить, будто вы оживленно беседуете или заняты интервью?

— Интервью не получится, Чарльз, — фыркнула Гледис. — Мне приходится у нашей звезды каждое слово тащить клещами.

— Тогда постарайся, по крайней мере, выглядеть так, будто это доставляет тебе удовольствие, — потребовал фотограф.