Инструкция предписывала начальнику миссии «всячески избегать неприязненных столкновений с инославными проповедниками в стране… При встрече с ними благоразумнее воздерживаться от религиозных словопрений»[14]. «Во всех тех случаях, где действия и распоряжения начальника миссии будут соприкасаться с государственными постановлениями страны или политическими отношениями России и Японии, он обязан обращаться к начальнику дипломатической миссии.,. Вообще миссия должна устраняться от политического вмешательства»[15]. Как видно из этого документа, Русская Православная Церковь не собиралась повторять ошибки своих предшественников, пытаясь влиять на внутренние дела Японии. Отношения двух стран были и так сложными. Чтобы не провоцировать еще большую напряжённость, Российской Духовной Миссии нужно было действовать очень тактично. Пожалуй, самым важным для закрепления миссии в Японии было не просто обратить какое‑то количество японцев, но найти людей, которые сами бы стали проповедовать Православие среди своего народа. Начальник миссии должен был сформировать хорошую библиотеку из книг богословского и общенаучного содержания. В задачу миссионеров, после овладения японским языком, входила и устная проповедь, и «положение основы православной христианской литературы в стране, начиная от перевода Священного Писания и богослужебных книг до составления детских по Закону Божию учебников»[16]. Инструкция. подчеркивала, что крестить обращенных нужно не сразу, а только убедившись в искренности и твердости принятых ими убеждений. Ни в коем случае не следовало оставлять без внимания вопросы и возражения, возникшие в ходе проповеди. Вообще преподавать вероучение следовало с учетом особенностей того или иного человека. Скажем, старому крестьянину достаточно было знать катехизическое учение, важнейшие события Священной Истории и уметь прочитать наизусть важнейшие молитвы. А вот молодому образованному человеку необходимо было растолковать трудные места Библии разобрать возможные возражения, дать понятие об инославных учениях. Особое внимание следовало уделять тем, из кого со временем могли выйти проповедники–катехизаторы, На таких Инструкция рекомендовала «не жалеть времени и труда». Молодых японцев в возрасте до 20 лет, имеющих японское литературное образование и принявших христианство, предполагалось учить русскому языку и отправлять за казенный счет в Россию, в духовные семинарии и академии. Из них впоследствии могли выйти священники, а также наставники в школах для детей японцев–христиан и переводчики религиозных книг.

Итак, в 1871 году отец Николай возвратился в Японию. Хотя миссия должна была состоять из четырех иеромонахов, он смог взять с собой только одного священника Григория Воронцова, студента Казанской духовной академии. Однако тот оказался не способным к миссионерской работе и после двух месяцев пребывания ц Японии вынужден был вернуться на родину. На его место в 1871 году прибыл иеромонах Анатолий (Тихай), двумя годами моложе отца Николая.

Отец Анатолий родился 23 ноября 1838 года в Бесарабии. Немало лет провел он на Афоне, затем окончил Киевскую духовную академию со званием кандидата и уехал в Японию, где на ниве миссионерского служения трудился 21 год, до самой своей смерти. Прибыв в Японию, — отец Анатолий был оставлен Касаткиным в Хакодате, благодаря чему начальник миссии получил возможность переехать в Токио. Отец Анатолий оказался очень способным и через год выучил японский язык так, что мог делать переводы. Те, кто знал его, отмечали «невозмутимый характер, ровность и последовательность во всех действиях, тактичность и удивительное терпение, иногда необходимое при обращении с японцами»[17]. О. Николай говорил о нем: «Лучших помощников не желал бы!» Особой заслугой отца Анатолия было внимание, которое он уделял организации школ. Он открыл начальное христианское училище в Хакодате, назначив надзирателем его одного из катехизаторов–японцев. «Для деятельности и личности отца Анатолия характерен следующий любопытный эпизод. Однажды утром он пришел в школу и, как только вошел в двери, горько расплакался. Его, естественно, окружили дети, стараясь узнать, что вызвало такие слезы. Оказалось, что на стенах были нарисованы кем‑то дурные картинки. Этот случай. произвел такое впечатление на учащихся, что училище в Хакодате стало с тех пор традиционным питомником христианского добронравия»[18]. В день Благовещения 1890 года по случаю тяжелой болезни отец Анатолий выехал в Россию. 28 ноября 1893 года он умер в одном из госпиталей Санкт–Петербурга и был похоронен на кладбище Александро–Невской лавры. При кафедральном соборе в Токио в его память соорудили большой крест с иконой на лицевой стороне и кратким жизнеописанием на другой.

Причетником миссии, был Виссарион Сартов, умерший в 17 января 1874 года.

После переезда отца Николая в Токио к нему стали приходить люди, которые просили обучить их русскому языку, а иногда и прямо христианству. Он писал а Россию: «Лишь только узнал кое‑кто в Тоокей, что я приехал, как появились толпы юношей, жаждавших русского и вместе религиозного образования. На первый раз собралось вокруг меня человек семьдесят, которыми я сначала и ограничился, потому что больше поместить негде, хотя каждый день приходят новые и новые просители… Из приходящих весьма многие просят обучать их русскому языку, и я веду и это дело. И есть успех? Еще бы!.. Взгляните на этот живой, кипучий народ. Он ли не достоин быть просвещенным светом Евангелия? Желание просвещаться, заимствовать от иностранцев все хорошее, проникает его до мозга костей…»[19]

Условия жизни отца Николая были самыми плачевными. Он жил в маленькой комнате на чердаке, высокому человеку приходилось в ней сгибаться. Убранство было бедное столы, стулья, самодельный диван. В этой‑то комнате и проводил он свои занятия. Набивалось более двадцати челbвек, люди сидели «на полу, на ступеньках. Духота была нестерпимая, сознание отказывалось работать. Но все‑таки отец Николай преподавал, и его слушали. Только в 1875 году появилась возможность начать постройку церкви, школы, помещения для самого отца Николая.

Важной вехой в истории Российской Духовной Миссии является посещение Хакодате епископом Камчатским Вениамином (т. е. непосредственным начальством миссии) 14—17 августа 1872 года. Этот, визит совпал с началом гонения на православных христиан. В феврале в Сендае были заключены в тюрьму восемь ревностных христиан–проповедников, в том числе Павел Савабе, бывший бонза. Еще 120 христиан, среди которых были даже десятилетние дети, подвергли допросам. Затем эта волна докатилась и до Хакодате. Однако такие действия государственных чиновников получили негативный резонанс. Русский консул Оларовский выразил протест против взятия двух катехизаторов под стражу из его дома без его ведома.

Английская газета, выходившая в Йокогаме, опубликовала энергичную передовицу с осуждением японского правительства. «Протест этот заключался предостережением, что европейские правительства не могут сочувствовать гонению христиан в Японии, и что японское посольство к европейским дворам может поэтому не встретить дружественного приема»[20]. Важнейшую роль сыграл и приезд епископа Вениамина, который прибыл в Хакодате на российском военном судне «Восток», что было воспринято как демонстрация военной мощи России. В день его прибытия как раз должны были выслать из Хакодате христиан, но из‑за бури высылка задержалась, и епископ имел возможность сказать им напутственное ободряющее слово.

В Успение епископ Вениамин служил в Воскресенской церкви в Хакодате. Он писал, что церковь очень хорошенькая, едва ли не самая лучшая во всей Камчатской епархии. Певчие «Господи, помилуй» и «Святый Боже» пели по–японски; Апостол, Евангелие, «Символ веры» и «Отче наш» после русского читаны были катехизаторами по–японски. При богослужении, кроме христиан–японцев, были и язычники, а также англичане и американцы, которые, за неимением своей церкви, всегда ходят в православную[21]. Во время богослужения произошло двухминутное землетрясение, воспринятое всеми присутствующими как весть о будущей мощи японского Православия.