Лицо Принца Гастона было бледным как смерть, что, в общем-то, никому не показалось удивительным - в конце концов, коронация - дело ответственное, в каком-то смысле гораздо более важное, чем брак. Наоборот, лица его свиты, королей Содружества и самого Первосвященника - торжественны, сияющи, величественны, как и подобает моменту.

   Первосвященник торжественно и не торопясь восходит по ступенькам к алтарю и алтарь из золотистого света начинает сам переливаться всеми цветами радуги. На престоле уже лежит золотой венец-диадема, украшенный изумрудами. Внезапно пронзительный перезвон колоколов и пение хорала стихают. Первосвященник при гробовом молчании берет венец, а принц Гастон смиренно опускается на колени на заранее положенные пажами на пол пурпурные шелковые подушечки. Первосвященник с венцом в пухлых руках, круглое румяное жизнерадостное лицо которого совершенно никак не вязалось с серьезным и торжественным выражением, которое оно вынуждено было сейчас принимать, произнес:

  - Сын мой, наследный принц Гастон Кронбургский, от имени Создателя я, недостойный его слуга, спрашиваю тебя, клянешься ли ты верой и правдой служить Создателю этого неба и этой земли, сотворившему все из небытия?

  - Клянусь - немного дрогнувшим от волнения голосом, но четко и ясно сказал Гастон.

  - Клянешься ли ты верой и правдой служить благу твоего народа во исполнение заповеди Создателя - любить своих подданных, как самого себя?

  - Клянусь.

  - Клянешься ли ты верой и правдой служить Священным Принципам Порядка и Процветания как наиболее полному выражению святой воли Создателя и тем силам, которые поставлены Им для исполнения этих принципов в Нижней Целестии...

   ...Формулы вопросов, как и формула клятв, была стандартной для всех королей - не только Авалона, но и всех остальных королевств-членов Содружества - и произносилась она механически. Троекратный вопрос Первосвященника, троекратная клятва и - водружение венца на лоб наследного принца. Эта процедура повторялась сотни тысяч раз в людских королевствах одинаково. А потому Первосвященник, задавая третий вопрос, одновременно уже опускал свои румяные пухлые руки с короной на голову Принца Гастона, но на этот раз, совершенно неожиданно возник сбой...

  ...Вдруг, вместо ожидаемой клятвы - возникла пауза - и руки Первосвященника остановились на полпути к голове коронуемого.

  По всей публике, свите и даже хорам прокатилась волна глухого удивленного ропота. Брови Первосвященника поползли удивленно вверх, лысина под конусообразным головным убором покрылась испариной - ему уже было под 90 лет и короновал он уже двадцать пятый раз - и впервые произошла осечка...

  - Святой отец, я не могу дать такую клятву... - раздался дрожащий от волнения, но тем не менее ясный и громкий голос принца Гастона.

  Весь собор просто взорвался гулом возмущения, свита из королей и "принцев крови", окружавшая Гастона, отшатнулась от него как от зачумленного, как и сам Первосвященник, а Гастон между тем встал с колен и посмотрел прямо в глаза священнослужителю, и тот не выдержал пронзительного и безумно-смелого взгляда его черных глаз...

  Народ же бушевал, и если бы не сильные руки стражи в бело-черных плащах, при помощи копий и алебард сдерживавших толпу, то она бы ворвалась в алтарь и растоптала бы наверное насмерть всех там присутствующих. Такого богохульства никто не смог бы стерпеть! Народ бушевал, стражники едва не падая держали строй, сквозь запасные ворота вбегали десятки и десятки новых - крик стоял такой, что ничего не было слышно. Торжества были безвозвратно испорчены...

  Впрочем, Принц Гастон отвернулся от побелевшего как бумага пухлого лица Первосвященника и, повернувшись спиной к престолу и лицом к толпе, властно воздел руки. И жест его был настолько исполнен величия и силы, а лицо его - благородства и решительности - губы сжаты в тонкую нить, челюсти - так, что выступили желваки, а красивые черные как южная ночь глаза, казалось, едва не испускали испепеляющих лучей - так они горели - что толпа вдруг сама собой стихла и успокоилась. Воцарилось гробовое молчание.

  - А теперь слушайте вы, свободные граждане королевства Авалон и королевств-членов Содружества, ибо говорю я, по праву рождения король Авалона и президент Содружества, я, Гастон I, слушайте и не говорите потом, что вы не слышали.

  Молчание такое, что слышен даже шелест женских юбок и лязг ножен шпаг на поясах дворян.

  - Я не могу поклясться Священным Принципам, как клялись все мои предки, все 39 999 Роландов Кронбургских и не могу поклясться, дабы не стать в будущем клятвопреступником...

  Гробовое молчание.

  - ...Ибо ровно через 10 лет, минута в минуту, знайте, о, люди, прекращается действие договора об Опеке, подписанного между представителями Сообщества фей и представителями Содружества суверенных королевств, который гарантирует соблюдение Священных Принципов на территории Нижней Целестии. И если этот договор прекратит свою силу, я не могу сейчас, перед престолом Создателя, поклясться в том, что буду ему следовать.

  А потом, повернувшись лицом опять к Первосвященнику и вновь сверля его испуганные бегающие карие глазки прямым и несгибаемым как меч взглядом своих черных глаз, он властно воздел руку и сказал:

  - А потому я повелеваю тебе, Твое Святейшество, как король Авалона по праву рождения, совершить таинство коронации БЕЗ третьей клятвы!

  Толстые щеки Первосвященника затряслись, он сделал несколько неуверенных шагов назад, прижимая к груди корону, как бы боясь, что у него её отберут силой, а свита Гастона возмущенно зароптала.

  Но в этот момент вдруг корона сама выскользнула из рук Первосвященника и, взмыв в воздух, сама опустилась на голову Гастона и яркая вспышка озарила весь алтарь, а потом сверху откуда ни возьмись посыпались на его голову розовые лепестки, издававшие дивное благоухание под оглушающий звон фанфар, а народ в ужасе, уже не сдерживаемый стражей, валил толпами из собора...

  Такой коронации ни Авалон, ни какое другое из 49 королевств-членов Содружества не помнили за все 100 тысяч лет Эры Порядка и Процветания... Корабль человеческой истории, сам того не замечая, вышел на новые, доселе неизведанные, рубежи...

  Глава 2. Школа фей.

  - Левой! Левой! Раз! Два! Три! Левой! Левой! Раз! Два! Три! Левой! Левой! Левой!.. Напра-а-а-а-во, стой, раз! Два!..

  Длинный строй одетых в бесцветные туники худеньких девочек-подростков с ещё непропорционально вытянутыми ручками и ножками и тонкими косичками звонко и практически одновременно притопнул по бетонному плацу подбитыми железом деревянными сандалиями и замер, не шелохнувшись, как змея перед броском. Со стороны могло показаться, что девочки даже и не дышат, хотя девочки перед маршем преодолели каждая по 10 миль пешего кросса и любой человек, мужчина, на их месте тяжело бы хрипел или сопел.

  Но в том-то и дело, что стоявшие ровным строем худенькие девочки-подростки не были людьми. Об этом говорили, главным образом, прозрачные крылышки, росшие у них за спиной, но не только. Одинаковые золотистые, светящиеся даже во тьме волосы, полностью лишенные какой-либо растительности бело-розовые тела, необыкновенно тонкий и хрупкий скелет с полыми, как у птиц, костями, а также необыкновенная выносливость и всегда активная жизненная позиция в сочетание с несгибаемой силой воли - вот отличительные свойства расы Поднебесных - высшей расы Целестии, женская ипостась которой только с легкой руки человеков зовется "феями". Да, феи не были людьми, хотя внешне многим и похожи на людских девушек, но беда была тому несчастному мужчине, который бы вздумал повести себя с ними, как с земными девчонками! Одного движения феиного пальца хватит, чтобы убить человека, хотя они никогда и не прибегают к такой мере воздействия, чаще всего предпочитая усыплять и перевоспитывать (а точнее, перепрограммировать) дерзких приставал...