В один из дней, когда я вечером валялся у себя на кровати и отдыхал после занятий, бездумно листая какую-то книгу, ко мне постучались. Вскочив, слегка поправил юбку — блин, как же неудобно постоянно поправлять что-то, но по традиции и этикету принцессы и императрицы не могли носить брюки, только в особых, специально оговоренных случаях, — закинул книгу на стол и, усевшись обратно на кровать, дал разрешение войти. Дверь приоткрылась, и внутрь проскользнули фрейлины. Хельга выглядела слегка испуганной и с каким-то напряжением посматривала на бледную Ярославу.

— Что случилось? — глядя на них, поинтересовался я.

— Ваше Высочество! — Ярослава кинулась мне в ноги. — Простите меня! Ваше Высочество!

— Мля! Ты чего?! — последнюю фразу я произносил, уже сидя с ногами на кровати, прижавшись спиной к стене, с опаской смотря на Ярославу, которая стояла на коленях возле кровати, склонив голову.

— Да что происходит?! — Я требовательно посмотрел на Хельгу. — Может, ты внятно скажешь, что случилось?

— Ваше Высочество! Мы давно хотели вам обо всем рассказать, — дрожащим голосом произнесла Хельга. — Ярослава не дворянка.

— И? — уже совсем ничего не понимая, спросил я. — Какая разница — дворянка, не дворянка?

— Согласно номенклатуре дамских придворных званий, фрейлина — младшее придворное женское звание при дворе. Оно дается представительницам дворянских фамилий, — начала рассказывать Хельга. — А так как Ярослава не дворянка, то она нарушила еще и статью закона о присвоении дворянской должности…

— Э… — только и смог произнести я.

— Нарушение данной статьи карается пятнадцатью годами каторги, — чуть не плача проговорила Ярослава. — Но я не специально! Когда проходила эвакуация, я просто попалась на глаза центуриону… Я пыталась сказать, что я не фрейлина! Пыталась! Но он меня не слушал, сказал только, что ему без разницы, и запихнул меня в штурм-шип… А потом все завертелось, и мне было не до этого. А потом я просто испугалась… — Из ее глаз потекли слезы.

— Ну, пиз… — Я вовремя прикусил язык, чуть было не выругавшись вслух. Так ведь и до нервного тика довести можно. И теперь что делать? Блин, а ведь они реально меня боятся! Боятся, что я не моргнув глазом отправлю Ярославу на каторгу. Это что же получается, что «Я» предыдущая была такой… такой… какой такой? Или дело не в этом? И как мне действовать? Отдавать ее на каторгу у меня нет никакого желания, тем более и вины-то ее практически нет. В конце концов, императрица я или так? Вытащив коммуникатор, вызвал советника: — Эмден!

— Ваше Высочество? — Практически мгновенно он постучал и зашел. Окинув взглядом, в котором читалось сильнейшее недоумение, сию картину, он застыл на пороге и вперился взглядом куда-то над моей кроватью.

— Эмден? — Я тоже посмотрел в заинтересовавшее его место, но ничего там не заметил. — Что ты там увидел?

— Ваше Высочество, у вас юбка задралась.

Рррр, как же меня это достало!!! Ну почему у меня штанов нет!.. Я слез с кровати и — ОПЯТЬ! — одернув юбку, обратился к советнику:

— Все, опускай уже взгляд. Видишь, проблема у нас возникла.

— Какая проблема? — сразу вытащил элнот Эмден. — Что-нибудь серьезное?

— А я знаю? — устало произнес я и озвучил ситуацию.

— Ну, ситуация довольно неприятная, — задумался Эмден. — Есть несколько вариантов решения. Первый — это каторга, но как я понял, нам это не подходит.

При этих словах Хельга и Ярослава замотали головами.

— Второй вариант — Ярослава будет просто вашей служанкой. А то, что она была фрейлиной, мы забудем. А если кто не забудет, то я тому помогу забыть.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно проговорил я, успокоившись. — Ярослава, ты как? Все нормально?

— Спасибо! Ваше Величество! — Она с серьезным видом посмотрела на меня. — Я готова исполнить любое ваше желание.

— Я в этом не сомневаюсь, а сейчас можете идти заниматься своими делами. — Я уселся обратно на кровать. — И не пугайте меня так больше.

— Извините. — Они поклонились и вышли.

Блин, весь настрой сбили своими истериками… Дворянка, не дворянка… И почему я должен все это решать? Обратились бы сразу к Эмдену, или я еще чего-то не понимаю…

После этого случая Ярослава превратилась в мою тень: постоянно находилась рядом и старалась предугадать любое мое желание. Несколько вечеров я беседовал с ней по душам, выслушивал последние сплетни и новости, она даже рассказывала мне различные интересные случаи из своей жизни.

Наконец наступил тот день, когда мне доложили, что крепость технически полностью готова к выполнению любых задач. В связи с этим было принято решение совместить торжественный ввод ее в строй с принятием Присяги на верность императрице, которая по давним обычаям олицетворяла Империю.

Торжественный миг помнил каждый воин Империи до самого ухода в Ирий. Немногие удостаивались чести присутствия самого императора, обычно это были отборные гвардейские полки.

За сутки до торжества начались мои мучения. Сначала я хотел пойти в своем боевом скафандре, но Эмден и Алекс фон Лемберг так насели на меня, что пришлось согласиться с их доводами и надеть платье.

— Это вопрос престижа вашей семьи и Империи! — слаженно шипели они. — Нехорошо нарушать традиции, даже в такой ситуации. Все должно быть незыблемо!

Несколько часов подбирали и подгоняли по фигуре платья. Кажется, я перемерил их целую кучу, пока наконец придирчивая комиссия в составе волхва и советника не одобрила мой наряд. Примерка стала для меня мучительным испытанием.

Надев платье, я выходил в столовую, где сидели Лемберг и Эмден. Они придирчиво осматривали, говорили замечания, и я уходил обратно, чтобы с помощью Хельги и Ярославы поменять платье и выйти опять к ним. Надев, наверное, десятое по счету и выслушав замечания, я, видимо, как-то сильно изменился в лице, потому что Лемберг, пытавшийся что-то произнести, поперхнулся и сказал, что вот это подойдет. Подумав, что все наконец закончилось, я еще не знал, как глубоко ошибался. Мне пришлось неподвижно стоять перед зеркалом, пока платье на мне подкалывали булавками, поддергивали и распрямляли. Потом я его снимал, с ним что-то делали и снова одевали на меня. И опять я стоял, а платье подкалывали и так далее. Никогда не думал, что это такой тяжело. Я уже пожалел, что внял доводам и не пошел в скафандре. Но самое кошмарное началось утром.

С раннего утра меня мыли и наряжали к торжественному мероприятию. Затем на голове за три с половиной часа сделали какую-то сложнейшую прическу, украшенную плетенкой из жемчуга. Перед самым выходом на меня надели изумрудное колье, маленькие серьги с какими-то драгоценными камушками ярко-зеленого цвета, несколько колец и по тонкому золотому браслету на каждую руку. Я даже удивился, где они это все взяли. Оказывается, террор-группа Алекса Вала принесла кое-что из дворца. Они умудрились утащить около полутонны золота и драгоценностей из сокровищницы, навестить мои дворцовые покои и забрать оттуда все целые платья и коробку всякой мелочевки. То, что они не смогли взять, уничтожили. Самое интересное, что себе они ничего не оставили, сдав все вынесенные сокровища подчистую и даже по описи…

Внутренне мандражируя, я стоял перед дверьми центрального зала крепости. Наконец они медленно раскрылись. За ними стояли две шеренги гвардейцев в парадной форме и с боевым оружием. По неслышной команде они слаженно развернулись лицом друг к другу и, сделав шаг назад, вскинули оружие вверх. Я слегка приподнял подол длинного золотистого платья и, гордо подняв голову, двинулся вперед по коридору, образованному гвардейцами. С моим первым шагом зал наполнила торжественная музыка, а гвардейцы, приложив правую руку к сердцу и склонив голову, опустились на одно колено.

От волнения для меня все происходило как в тумане, я только механически повторял то, что мне подсказывал волхв, стоявший за моим плечом.

К концу мероприятия я немного пришел в себя и уже осознанно закончил: