Въ одной изъ самыхъ грязныхъ и самыхъ мрачныхъ улицъ, ведущихъ къ дорогѣ Сенъ-Дени, въ Парижѣ, стоитъ высокій и старинный домъ, въ нижнемъ этажѣ котораго находится довольно большая мелочная лавка. Во всемъ кварталѣ лавка эта считалась лучшею и содержалась уже нѣсколько лѣтъ человѣкомъ, котораго мы назовемъ Раменомъ.

Лѣтъ десять тому назадъ Раменъ былъ веселый краснолицый сорокалѣтній мужчина; шутками онъ возбуждалъ посѣтителей покупать свои товары, какъ нельзя лучше умѣлъ польстить хорошенькимъ гризеткамъ и, чтобъ упрочить ихъ посѣщенія, время отъ времени дѣлалъ имъ по праздничнымъ днямъ небольшіе подарки. Нѣкоторые видѣли въ немъ беззаботнаго, простосердечнаго малаго и удивлялись, какимъ образомъ, при его безпечности, такъ быстро накоплялись у него деньги; а знавшіе его короче понимали, что онъ принадлежалъ къ числу тѣхъ, которые «никогда не теряютъ случая». Многіе увѣряли, что, по опредѣленію самого Рамена, онъ былъ ни болѣе, ни менѣе, какъ «bon enfant», и что все благополучіе его «зависѣло отъ счастья». Раменъ только пожималъ плечами и смѣялся, когда сосѣди намекали на его неподражаемое умѣнье отъискивать «превосходные случаи» и величайшее искусство пользоваться ими.

Въ одно прекрасное утро, въ началѣ весны, Раменъ завтракалъ въ своей угрюмой комнаткѣ, уничтожая какую-то темную жидкость, носившую громкое названіе луковаго супа. Заглядывая въ газету, которая лежала передъ нимъ, онъ въ тоже время бдительно наблюдалъ, чрезъ открытую дверь, за давкой. Къ концу завтрака, старая его служанка Катарина совершенно неожиданно сдѣлала слѣдующее замѣчаніе:

— Я полагаю, вамъ извѣстно, что господинъ Бовель переѣхалъ въ пустую квартиру въ четвертомъ этажѣ?

— Что! воскликнулъ Раменъ самымъ громкимъ голосомъ.

Катарина повторила свое замѣчаніе. Раменъ выслушалъ ее съ глубочайшимъ вниманіемъ.

— Такъ что же! пусть переѣхалъ! сказалъ онъ наконецъ съ величайшей безпечностью. — А что поговариваютъ про этого старикашку? спросилъ онъ и снова предался тройному своему занятію: чтенію, завтраку и наблюденію за лавкой.

— Говорятъ, что онъ почти умираетъ, продолжала Катарина: — и его ключница Маргарита божилась, что ему живымъ никакъ не добраться бы до своей новой квартиры, если бы не помощь двухъ носильщиковъ, которые подняли его наверхъ. Когда уложили его въ постель, Маргарита спустилась къ привратницѣ и проплакала тамъ цѣлый часъ. Она говорила, что у бѣднаго ея господина и подагра, и ревматизмъ, и страшная одышка; что хотя его и подняли наверхъ, но ему ужь никогда не спуститься внизъ живому; что если бы ей удалось только убѣдить его приготовиться къ смерти и сдѣлать духовную, то она не стала бы и безпокоиться, — но, къ несчастію, какъ только она заговоривала съ нимъ о пасторѣ или адвокатѣ, онъ принимался бранить ее какъ нельзя свирѣпѣе и увѣрять, что переживетъ еще ее и всѣхъ кого угодно.

Раменъ слушалъ Катарину съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ, что забылъ окончить свой луковый супъ, и еще болѣе: по окончаніи разсказа, онъ до такой степени углубился въ размышленія, что не замѣтилъ даже, какъ въ лавку вошли два покупателя, которые съ нетерпѣніемъ ждали его появленія. Наконецъ Раменъ всталъ изъ на стола, и всѣ слышали, какъ онъ воскликнулъ:

— О! какой превосходнѣйшій случай!

Господинъ Бовель былъ предшественникъ Рамена. Какимъ образомъ послѣдній получилъ лавку, это составляло для всѣхъ непроницаемую тайну. Никто не могъ понять даже, какимъ образомъ получилось, что молодой и бѣдный прикащикъ заступилъ мѣсто своего патрона. Нѣкоторые говорили, что онъ поймалъ Бовеля въ обманахъ уголовнаго свойства, которые грозилъ обнаружить, если только лавка не будетъ передана ему въ награду за молчаніе; другіе утверждали, что, выигравъ огромный призъ въ лоттереѣ, отъ рѣшился во чтобы то ни стало подорвать торговлю своего хозяина, и что Бовель, смекнувъ дѣло, счелъ за лучшее принятъ небольшую сумму, предложенную прикащикомъ, и избѣгнуть гибельнаго соперничества. Нѣкоторыя сострадательныя души, вѣроятно, тронутыя несчастіемъ Бокля, старались утѣшить его и вмѣстѣ съ тѣмъ вывѣдать всю сущность дѣла; но все, что только могли узнать отъ него, состояло въ горькомъ восклицаніи: «неужели вы думаете, что я допустилъ бы его обмануть меня!» — Восклицанію этому вѣрили весьма охотно, потому что Раменъ, разставаясь съ хозяиномъ своимъ, несмотря на свою молодость, умѣлъ весьма искусно сохранить видъ невиннаго провинціала. Тѣ, которые искали разрѣшенія загадки отъ новаго лавочника, узнали еще менѣе. «Мой добрый старый хозяинъ — весело и откровенно говорилъ Раменъ — почувствовалъ необходимость въ отдыхѣ; поэтому я долгомъ поставилъ себѣ облегчить его отъ хлопотъ, неизбѣжныхъ при нашемъ ремеслѣ».

Прошли годы; дѣла Рамена шли превосходно, и онъ ни разу не вспомнилъ и не навѣдался о своемъ добромъ старомъ хозяинѣ. Домъ, нижній этажъ котораго находился въ полномъ его распоряженіи, былъ назначенъ къ продажѣ. Раменъ давнымъ-давно желалъ этого и уже почти окончательно условился съ дѣйствительнымъ владѣльцемъ дома въ цѣнѣ, - какъ вдругъ Бовель неожиданно вмѣшался въ дѣло, набавилъ самую пустую сумму, и домъ остался за нимъ. Злость и огорченіе Рамена были безпредѣльны. Онъ никакъ не могъ понять, какимъ образомъ Бовель, котораго онъ считалъ совершенно раззореннымъ, располагалъ такой огромной суммой; срокъ найма нижняго этажа кончился, и Раменъ чувствовалъ, что находился въ зависимости отъ человѣка, котораго онъ сильно оскорбилъ. Потому ли, что Бовель не былъ одаренъ чувствомъ мщенія, или потому, что чувство мщенія не пересиливало въ немъ опасенія лишиться выгоднаго постояльца, — но только онъ согласился возобновить контрактъ, хотя не упустилъ изъ виду набавить цѣну. Вотъ единственное столкновеніе ихъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ.

— Ну, что, Катарина, спросилъ господинъ Раменъ старую свою служанку, на другое утро: — какъ поживаетъ нашъ добрый Бовель?

— Мнѣ кажется, вы слишкомъ безпокоитесь о немъ, съ усмѣшкой отвѣчала Катарина.

Раменъ взглянулъ на нее и нахмурился.

— Катарина, сказалъ онъ весьма сухо: — во первыхъ, сдѣлай одолженіе не дѣлай неумѣстныхъ возраженіи; во вторыхъ, потрудись пожалуста сходить наверхъ и узнать, какъ здоровье Бовеля, да не забудь сказать, что я нарочно послалъ тебя за этимъ.

Катарина, поворчавъ немного, отправилась исполнять приказаніе. Господинъ ея былъ въ лавкѣ, когда она черезъ нѣсколько живутъ возвратилась; съ очевиднымъ удовольствіемъ передала она слѣдующей привѣтъ:

— Господинъ Бовель приказалъ засвидѣтельствовать вамъ свое почтеніе и объявить, что онъ не имѣетъ ни малѣйшей охоты входить съ вами въ объясненія о своемъ здоровьѣ; кромѣ того онъ будетъ очень благодаренъ вамъ, если вы внимательно займетесь своей давкой, оставивъ въ покоѣ его здоровье.

— Каковъ онъ на видъ? спросилъ Раменъ съ совершеннымъ спокойствіемъ.

— Я таки успѣла взглянуть на него, и мнѣ кажется, что онъ быстро приготовляетъ себя для обязательныхъ услугъ могильщика.

Раменъ улыбнулся, потеръ ладонь о ладонь и весело началъ шутить съ черноглазой гризеткой, торговавшей ленты на шляпку; и надобно сказать, что ленты эти достались ей чрезвычайно дешево.

Съ наступленіемъ сумерекъ Раменъ, оставивъ свою лавку на попеченіе служанки, тихонько пробрался въ четвертый этажъ. Въ отвѣтъ на самыя нѣжный звонокъ его, старушка небольшого роста отворила дверь и, окинувъ его быстрымъ взглядомъ, скороговоркой сказала:

— Господинъ Бовель неумолимъ: онъ рѣшительно не хочетъ видѣть доктора.

И она хотѣла захлопнуть дверь; но Раменъ остановилъ ее и шопотомъ сказалъ:

— Я вовсе не докторъ!

Старушка осмотрѣла его съ головы до ногъ.

— Кто же вы? адвокатъ?

— Совсѣмъ нѣтъ.

— Ну такъ, значитъ, вы пасторъ?

— Вовсе нѣтъ.

— Во всякомъ случаѣ, извольте удалиться. Господинъ мой никого не принимаетъ.

И старушка снова хотѣла захлопнуть дверь; но Раменъ опять помѣшалъ ей.

— Послушайте, сказалъ онъ самымъ вкрадчивымъ тономъ: — я откровенно говорю вамъ, что я ни адвокатъ, ни докторъ, ни пасторъ. Я старинный пріятель, самый старинный другъ вашего превосходнаго господина, я нарочно пришелъ навѣстить добраго Бовеля въ его горькомъ положенія.