Маргарита, не сказавъ ни слова, позволила ему войти и заперла за нимъ дверь. Изъ узкой и мрачной прихожей Раменъ готовился войти въ комнату, откуда раздавался громкій кашель; но въ ту минуту старушка взяла его за руку и, поднявшись на цыпочки, прошептала ему въ самое ухо:

— Ради Бога! если только вы другъ его, то поговорите съ нимъ — убѣдите его сдѣлать духовную, намекните ему о спасеніи души и вообще обо всемъ, что до этого касается…. пожалуста.

Раменъ кивнулъ головой и примигнулъ глазами, какъ будто стараясь сказать этимъ: «непремѣнно!» При этомъ случаѣ онъ обнаружилъ свое благоразуміе тѣмъ, что не разговаривалъ вслухъ; но все-таки въ ту же секунду въ комнатѣ раздался рѣзкій возгласъ:

— Маргарита, ты съ кѣмъ-то говоришь. Я сказалъ тебѣ, Маргарита, что не хочу видѣть вы доктора, ни адвоката, и если только….

— Нѣтъ, это вашъ старинный пріятель, прервала Маргарита, отворяя дверь.

Бовель, приподнявъ голову, замѣтилъ красное лицо Рамена, выглядывающее черезъ плечо старушки, и съ величайшимъ гнѣвомъ закричалъ:

— Какъ ты смѣла привести сюда этого человѣка? Какъ вы смѣли, милостивый государь, показаться сюда?

— Моя добрый старый другъ, бываютъ чувства, сказалъ Раменъ, распуская пять пальцевъ на лѣвомъ карманѣ жилета: — бываютъ чувства, повторилъ онъ со вздохомъ: — которыхъ мы не можемъ поработить. Одно изъ подобныхъ чувствъ привело меня сюда. Дѣло въ томъ, что я простосердечный человѣкъ и никогда не помню зла. Я никогда не забываю стараго друга, но люблю забывать старыя непріятности, когда вижу, что другъ мой въ несчастіи….

Говоря это, Раменъ выдвинулъ стулъ и преспокойно помѣстился противъ прежняго хозяина.

Бовель былъ худощавый старикъ, съ блѣднымъ лицомъ, которое оканчивалось остроконечнымъ подбородкомъ; черты его были рѣзки. Сначала Бовель оглядывалъ своего посѣтителя изъ глубины обширнаго кресла; но потомъ, какъ будто недовольный этимъ отдаленіемъ, онъ наклонился впередъ и, положивъ обѣ руки на сухія колѣни своя, началъ смотрѣть въ лицо Рамена твердымъ и проницательнымъ взглядомъ. Но такой внимательный осмотръ нисколько не смутилъ его гостя.

— Зачѣмъ вы пришли сюда? спросилъ наконецъ старикъ.

— Собственно затѣмъ, чтобъ имѣть удовольствіе посмотрѣть на васъ, мой добрый другъ. Больше рѣшительно ни за чѣмъ.

— Ну, хорошо: посмотрите, и потовъ убирайтесь вонъ.

Кажется, слова эти привели бы хоть кого въ уныніе; но дѣло шло о превосходномъ случаѣ, а когда Раменъ имѣлъ въ виду превосходный случай, то упорство его и твердость воли были непобѣдимы. Рѣшившись остаться, онъ лишалъ Бовеля всякой возможности и даже власти выгнать его. Въ тоже время онъ имѣлъ довольно ловкости, чтобъ сдѣлать присутствіе свои пріятнымъ. Онъ зналъ, что его грубое и необузданное остроуміе восхищало въ былыя времена Бовеля, и на этогъ разъ такъ кстати умѣлъ воспользоваться своимъ даромъ, что раза три увлекалъ стараго Бовеля въ чистосердечаый смѣхъ.

— Раменъ, сказалъ наконецъ старикъ, положивъ свою сухую ладонь на руку гости и устремляя на пурпуровое лицо лавочника пронзительный взглядъ: — и давно знаю, что ты шутъ большой руки; тебѣ ни за что не увѣрить меня, что ты пришелъ только затѣмъ, чтобъ повидаться со мной и позабавить меня. Скажи мнѣ откровенно, чего ты хочешь отъ меня?

Раменъ откинулся на спинку стула и кротко засмѣялся; казалось, что онъ хотѣлъ сказать этимъ: можете ли вы подозрѣватъ меня?

— Теперь вѣдь у меня нѣтъ лавки, изъ которой можно было бы выжить меня, продолжалъ старикъ: — и, конечно, ты не такой глупецъ, чтобы притти ко мнѣ за деньгами?

— За деньгами?! повторилъ лавочникъ, какъ будто Бовель упомянулъ такую вещь, какой онъ и во снѣ не видалъ. — О, нѣтъ! совсѣмъ нѣтъ!

Раменъ видѣлъ, что не пришло еще время обнаружить цѣль своего посѣщенія: подозрѣнія Бовеля не были еще разсѣяны, — словомъ сказать, Раменъ видѣлъ, что превосходный случай не наступилъ еще.

— Я знаю, Раменъ, что ты не даромъ поднялся наверхъ: я вижу это по твоимъ глазамъ, — но заранѣе говорю, что въ другой разъ тебѣ не удастся обмануть меня.

— Обмануть васъ? сказалъ веселый прожектёръ, почтительно кивая головой: — обмануть человѣка съ вашимъ умомъ и проницательностію? это невозможно! Одно уже такое предположеніе — лесть съ вашей стороны. Добрый другъ мой, продолжалъ онъ кроткимъ ласковымъ тономъ: — да я никогда я не мечталъ объ этомъ. Дѣло вотъ въ чемъ, Бовель: хотя меня и называютъ веселымъ, безпечнымъ и неугомоннымъ болтуномъ, но у меня есть совѣсть, и, признаюсь, я всегда чувствовалъ безпокойство въ душѣ своей, по поводу того обстоятельства, которое помогло мнѣ сдѣлаться преемникомъ вашей лавки. Хотите — вѣрьте, хотите — нѣтъ.

По видимому, Бовель началъ смягчаться.

«Теперь къ дѣлу!» подумалъ искатель превосходныхъ случаевъ. — Скажите пожалуста, заговорилъ Раменъ: — этотъ домъ, при теперешнемъ слабомъ состояніи вашего здоровья, долженъ доставлять вамъ бездну безпокойствъ. На дняхъ выѣхали два жильца, не заплативъ ни гроша, а это, я полагаю, крайне досадная вещь, особливо для больного.

— Но говорятъ же тебѣ, что я какъ нельзя лучше здоровъ!

— Во всякомъ случаѣ, все это дѣло чрезвычайно хлопотливо для васъ. Будь я на вашемъ мѣстѣ, я непремѣнно продалъ бы этотъ домъ.

— А будь я на твоемъ мѣстѣ, сухо возразилъ хозяинъ дома: — то непремѣнно купилъ бы его…

— Непремѣнно! прервалъ гость.

— То есть въ такомъ случаѣ, еслибъ тебѣ удалось купить его. Гм! я заранѣе звалъ, что ты не даромъ пришелъ сюда. А согласишься ли ты дать мнѣ за него восемьдесятъ тысячь франковъ? отрывисто спросилъ Бовель.

— Восемьдесятъ тысячь франковъ?! повторилъ Раменъ. — Ужь не считаете ли вы меня за государственнаго банкира.

— Ну такъ нечего и говорить объ этомъ…. неужели ты не боишься такъ на долго отлучаться изъ своей лавки?

Раменъ, какъ будто не замѣчая этого намека, продолжалъ сидѣть и вести прежній разговоръ.

— Дѣло въ томъ, мои добрыя другъ, что въ настоящее время я небогатъ наличными деньгами. Но если вы желаете освободиться отъ всѣхъ этихъ хлопотъ, то что вы скажете насчетъ пожизненной аренды? Мнѣ кажется, это легче всего можно бы устроить.

Бовель испустилъ короткій, сухой, могильный кашель, и лицо его приняло такое выраженіе, какъ будто за жизнь его не стоило ручаться и на часъ.

— Ты, кажется, считаешь себя безпредѣльнымъ умницей, сказалъ онъ. — Тебя увѣрили, что я умираю. Какіе пустяки! Да я еще переживу тебя.

Лавочникъ взглянулъ на тощую фигуру Бовеля и воскликнулъ про себя: «бредишь, любезный!»

— Мой добрый Бовель, оказалъ онъ вслухъ: — я очень хорошо знаю удивительную силу вашего здоровья, но позвольте замѣтить, что вы очень много пренебрегаете собой. Почему бы, напримѣръ, не посовѣтоваться вамъ съ добрымъ, благоразумнымъ докторомъ и….

— Ты, что ли, заплатишь ему? рѣзко прервалъ его Бовель.

— Весьма охотно, сказалъ Раменъ съ такой готовностью, что старикъ Бовель невольно улыбнулся. — А что касается до пожизненной аренды, то, если этотъ предметъ сильно безпокоитъ васъ, мы поговоримъ о немъ въ другой разъ.

— Вѣроятно, послѣ того, какъ услышимъ докторское донесеніе, сказалъ Бовель съ язвительной улыбкой.

Отъ проницательныхъ взоровъ старика не скрылось, какъ Раменъ украдкой взглянулъ на него. Ни тотъ, ни другой не могли скрыть своей улыбки: двѣ добрыя души понимали другъ друга какъ нельзя лучше. Раменъ видѣлъ, что случай далеко еще не былъ превосходный, какъ ему сначала казалось, и удалился.

На другой день Раменъ послалъ къ старику сосѣдняго доктора и услышалъ его мнѣніе, что чудо будетъ, если Бовель проживетъ три мѣсяца. Очаровательная новость!

Прошло нѣсколько дней, въ теченіе которыхъ Раменъ, несмотря на сильное душевное безпокойство, казался безпечнымъ, не навѣщалъ своего хозяина и, по видимому, не обращалъ на него ни малѣйшаго вниманія. Въ концѣ недѣли старушка Маргарита зашла къ нему въ лавку купить какую-то бездѣлицу.

— Ну что, какъ у васъ дѣла идутъ наверху? съ небрежнымъ видомъ спросилъ Раменъ.