— Постой, постой, — перебила ее Леля, — а кто это, кстати, на дверь с опасной бритвой кидался?

— Ну как кто? — проговорила Рита и покраснела. — Вы сами знаете, кто, Иван Федотович, конечно.

— Да не было у него никакой бритвы, ни опасной, ни безопасной, — сердито сказала Леля. — Он безоружный всю жизнь. Это рассказчики цену себе набивают.

— Ну, все равно, — упрямо ответила Рита. — Илья не допустит, чтобы у него перед носом захлопнули дверь. Он за полчаса уйдет до того, как захлопнут.

Тут Леля положила нож и повернулась к девчушке лицом.

— Послушай, голубушка, — строго сказала она. — А хорошо ли ты сейчас делаешь?

Рита смотрела на нее с недоумением.

— Хорошо ли то, что ты мне сейчас говоришь? Ловко ли это, подумай.

Девчонка поняла, лицо у нее стало хитренькое.

— А может, я не просто так говорю. Может быть, я хочу, чтобы мне возразили.

— Вот и считай, что я тебе возразила.

Маргарита не обиделась. Она загадочно улыбнулась и повернулась к окну.

— Смотрите-ка, дождь пошел! — вдруг воскликнула она.

В самом деле, за окном потемнело, и дождь, накрапывавший поначалу, стал быстро усиливаться. Через минуту сквозь белесую толщу ливня нельзя было разглядеть не только холмы за рекой, но даже плетень и калитку.

— Как-то мужички наши, бедные? — вздохнув, сказала Леля и обернулась, но Риты уже не было в комнате.

Вдруг в сенях затопали босые ноги, и Маргарита в одном купальнике выскочила на крыльцо, сбежала вниз и встала под дождем, запрокинув лицо.

— Не наигралась еще, — проговорила Леля вполголоса. — Играй, играй, деточка… Мне-то что…

6

Илья был молчалив и серьезен. Сидя за рулем, он смотрел прямо перед собой, вел машину без излишнего щегольства, скучнея и притормаживая перед каждой выбоиной. Давно уже Иван Федотович не ездил в такой ухоженной машине: мотор работал чисто, на полу под ногами не валялись инструменты и тряпки, и даже в «бардачке» у Ильи был абсолютный порядок. Вместе с тем не заметно было, чтобы Илья свою машину боготворил: не каждый автовладелец решится отправиться на своих колесах в лес за хворостом.

Иван Федотович тоже угрюмо молчал. Он начал понимать, что информация, которой располагают о нем молодые, совсем необязательно является лестной. Об этой истории с первым замужеством Лели он не любил вспоминать.

Они познакомились тринадцать лет назад, сразу после того вечера в «Московском комсомольце». В те годы Леля была раскованна и уверена в себе, у нее было много знакомств, которые она быстро завязывала и так же быстро обрывала. По-видимому, ей никакого труда не составило подойти к Ивану Федотовичу и заговорить первой. Иван Федотович был польщен и, гуляя с Лелей по Бульварному кольцу, изо всех сил выставлял себя властной личностью, целеустремленной, порочной и беспощадной. Помнится, он читал ей саморекламные стихи («Ты очень устала, ты очень довольна, ты думаешь, ты меня сделала, руками пригладила плечи, губами вылепила лицо. Ну что ж, я не спорил, я молча лежал, улыбаясь глазами, одними глазами, с которыми ты сделать ничего не могла…» — лет пять спустя эти стихи были напечатаны в одном второразрядном журнале) — и вдруг заметил, что Леля начала злиться и скучать. Неожиданно она объявила ему, что произошла досадная ошибка, что у нее нет ни времени, ни желания с ним встречаться. Иван Федотович был очень обижен, он молча ушел и всю ночь ломал голову, какую же ошибку он совершил, а на другой день принялся донимать Лелю телефонными звонками. Его просьбы были такими униженными, предложения такими робкими, что Леля смягчилась. «Ну хорошо, — сказала она, — посмотрим, что у нас выйдет».

Их отношения, ни на что путное не похожие, продолжались около года: Иван Федотович никак не мог уяснить, что от него требовалось, он все пытался высокомерить, а это вызывало у Лели тоску. Как только он улавливал, что Леля начинает от него уставать, он снова принимался заискивать и унижаться, и Леля опять оттаивала, и так могло продолжаться бесконечно. Для него было полнейшей неожиданностью решение Лели выйти замуж — за симпатичного добродушного парня, Иван Федотович часто видал его среди Лелиных институтских друзей. Дальше был ряд безобразных событий, о которых не хотелось даже вспоминать. С утра до вечера Иван Федотович торчал у Лели в подъезде, а ночью садился на пол под самой дверью ее квартиры и горько плакал, за что два раза был крепко побит. Леля защищала его гневно, отчаянно, сама бросалась под кулаки, а Иван Федотович, плача и смеясь от счастья, сносил побои и повторял: «Леля, ты видишь? Ты видишь, Леля?» В конечном счете муж Лели оказался понятливым человеком, он подал на развод, и Леля перебралась к Ивану Федотовичу в его однокомнатную квартиру в Марьиной роще, которую он купил на деньги от своего первого и единственного сборника. Возможно, в другое время Иван Федотович вел бы себя иначе, но тогда он панически боялся остаться один, кроме того, его начали забывать как поэта, и Леля сумела понять его и пожалеть. Иван Федотович настаивал на немедленном браке, Леля же, умудренная опытом, уклонялась от решения и тем доводила его до слез. Постепенно Иван Федотович свыкся с неопределенным положением и меньше стал попрекать Лелю ее прошлым, которое, в конце концов, касалось их одних. Они расписались только четыре года назад, причем Леля сама об этом напомнила, и Иван Федотович согласился с поспешностью, в которой, однако, была изрядная доля недоумения. И вот теперь, на десятом году совместной жизни, начинает обнаруживаться, что их невеселая тайна все эти годы могла быть достоянием посторонних людей. Естественно, Иван Федотович был недоволен.

— А стоит ли так далеко отъезжать? — спросил после долгого молчания Иван Федотович. — Кругом полно сушняка. Этак мы и до шоссе доберемся.

— Не доберемся, — ответил Илья. — Там, впереди, глубокий ухаб, и на обочине хворосту целая куча. Сразу и загрузим.

В самом деле, впереди, возле широкой колдобины, темнел штабель хворосту, сложенного, очевидно, на случай, если дорогу развезет. Сотни раз Иван Федотович проходил мимо этого богатства и не замечал его, а вот пригодилось.

Вдвоем они быстро перетаскали хворост к машине, сложили его на багажной решетке. Илья достал четыре длинные резинки от эспандера и в пять минут закрепил добычу на крыше намертво. Потом обошел вокруг машины, кивнул Ивану Федотовичу: «…Садитесь», и они начали разворачиваться. С этим пришлось повозиться: дорога была неширокая, с глубокими канавами по бокам.

Тут стал накрапывать дождь.

— Эх, отсыреют наши дрова, — с досадой сказал Илья и прибавил скорость.

Они подъехали к реке, и в это время дождь хлынул с такой силой, что все за окнами побелело. По стеклам лились потоки воды, щетки «дворника» разгребали их, как весла.

— По-моему, мы тут переезжали, — пробормотал Илья, осторожно подводя машину к вязкому берету.

— Нет, нет, левее! — сказал Иван Федотович — практически наугад, потому что из кабины ничего не было видно.

— Можно и левее, — согласился Илья и заработал рулем. Машина медленно въехала в воду.

— Не промочить бы галоши, — сказал Илья через пару минут. — Вы плавать умеете?

Иван Федотович вопросительно взглянул на него, но Илья не улыбался. И тут машина стала.

— Так, — весело сказал Илья. — Приехали, вылезаем. Постойте, вы куда? — спохватился он, видя, что Иван Федотович уже берется за дверную ручку. — Зачем же так сразу?

Иван Федотович приспустил боковое стекло, высунул голову: колеса были в воде на две трети. Кругом шипела белесая вода, на том берегу, шагах в пяти, маячило что-то мутно-зеленое.

— О господи, где ж мы такую яму нашли? Здесь курица вброд переходит.

— То курица, — ответил Илья и засмеялся. Он дал задний ход, и машина, заколыхавшись, выползла на травянистый берег.

— Что ж теперь делать? — беспомощно оглядываясь, проговорил Иван Федотович. — Правее попытаться?

— Правее — обязательно вбухаемся. Да чепуха все это, Иван Федотович, не стоит ни минуты размышлений. Вот разве что дождь на три дня — тогда конечно. Соскучимся без женского общества. Впрочем, у меня тут где-то шахматы есть. Вы в шахматы играть можете?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: