Минька посопел:

— Пришёл, видать.

— Что ж, я с закрытыми глазами шёл? Как лунатик какой?

— Чево?

— «Чево, чево…» — передразнил Вася. Чего это у тебя на голове?

— Картуз.

— Картуз? — удивился Вася. Оглянулся и спросил: А как это место называется?

Автово, деревня.

— Автово?! — воскликнул Вася и рассердился: — Да ты бывал когда в Автове? Там домища — во! В десять этажей! А дворы! Как сады. Болтун ты! Говори, как это место называется? А не то!.. — Вася грозно сжал кулаки.

Минька тотчас исчез за поленницей.

Вася испугался, что останется один в незнакомом месте.

— Минька! Я пошутил! Минька! Ты только скажи, как это место называется?

— Автово, — глухо раздалось из-за поленницы.

«Может, я уснул после каши? Может, сон снится?» Вася ущипнул себя. Больно! А если бы только приснилось, что ущипнул, больно бы не было.

— Слушай, Минька, а город в этой деревне твоей есть?

Минька снова выглянул из-за поленницы.

— Есть…

— Ну и как же он называется?

— Санкт-Петербург.

— Чего-чего?

— Санкт-Петербург, говорю…

«Знакомое, вроде, название, — подумал Вася. — Знакомое…» И тут же, вспомнил: бабушка говорила, что так назывался Ленинград давно, ещё при царе. Да что этот Минька, издевается, что ли?

— А страна какая? — насмешливо спросил Вася.

— Чево?

— Страна, спрашиваю, какая? Ну, как называется?

— Российская империя. Россия, значит.

«Чудной какой-то мальчишка, — подумал Вася. — Мелет ерунду, а лицо серьёзное».

— Минька, слезай ко мне. Поговорим.

Минька не двинулся.

— Да ты не бойся. Я тебя не трону. Я вообще никогда не дерусь.

— Ну да… — с сомнением выдохнул Минька.

— Честное октябрятское!

— Чево?

— Честное октябрятское, говорю.

— Побожись.

— Это как?

— Божиться не знаешь? — удивился Минька и сел на поленнице, свесив ноги.

Тут только Вася заметил, что Минька босой и штаны на нём широченные, грубо обрезанные внизу. И синяя сатиновая рубаха тоже широченная, висит на плечах, и поэтому рукава начинаются где-то возле локтей.

Вася невольно посмотрел на свою курточку, на ботинки.

И Минька рассматривал его, как диковинку.

— Ты где живёшь? — спросил Вася.

— Да здесь, в Автове ж!

Вася снова усмехнулся.

— А в каком доме?

— Эвон он, — Минька махнул рукой куда-то за спину.

— И не врёшь?

— Святой истинный крест, — сказал Минька и быстро перекрестился.

Вася только в кино видел, как крестятся, поэтому очень удивился. И тут же решил, что Минька тоже видел в кино, как крестятся, вот и пускает пыль в глаза.

Вася влез на поленницу и увидел ряд серых деревянных домиков с кирпичными трубами. Дым прибивало дождём к мокрой земле, к покосившимся заборам. У заборов зеленела молодая травка.

— Эва Автово, — пояснил Минька.

У Васи вдруг томительно сжалось сердце. И бабушка рассказывала, что Автово именно таким было раньше — маленькой грязной деревушкой с тёмными заборами и деревянными домами. Но ведь всё это было очень давно. Ещё при царе!

И неожиданно Васе в голову пришла странная и страшная мысль. Уж не попал ли он каким-нибудь чудом в прошлое, царское время?

— Минька… Слушай, Минька, — сказал Вася чуть заикаясь, — а кто… сейчас Председатель Президиума Верховного Совета?

Минька вытаращил глаза. Он явно не понял вопроса.

— Ну, кто страной управляет?

Минька испуганно отпрянул и сказал почти шёпотом:

— Известно, царь.

— Царь? — повторил Вася упавшим голосом и посмотрел на пятачок, который всё время был зажат в ладони. Потом протянул его Миньке.

— Пятак! — обрадовался Минька. — Новенький!

— Не новенький, — жалобно произнёс Вася, но объяснять ничего не стал. Да и как объяснить, когда сам ещё не очень-то понял, что произошло?

— Минька, а какой сегодня день? — спросил Вася, всё ещё на что-то надеясь.

— Вторник.

— Да я не про то. Год какой?

— Год? Одна тысяча девятьсот седьмой.

— Просто седьмой?

— Одна тысяча девятьсот седьмой, — повторил Минька.

Вася посмотрел на пятачок. Под большой цифрой «5» было выбито маленькое «1907».

Значит, с ним, с Васей, произошло невероятное! Каким-то чудом он попал в прошлое. А ещё говорят — волшебства не бывает!

Вася снова взглянул на монету, и ему показалось, что головы орла щёлкнули клювами.

Вася даже зажмурился. И тут подумал о папе, о маме. Вспомнил бабушку. Школу. Товарищей. Вспомнил своё прекрасное Автово — то, настоящее, которое было. Или будет?

Защекотало в носу, и Вася отвернулся, чтобы Минька не видел навернувшиеся на глаза слёзы.

Головы орла пробалтываются.

— Минька, Ми-инька… — раздался за поленницами женский голос.

— Мамка кличет, — вздохнул Минька и спросил: — Не уйдёшь?

«Куда ж я пойду?» — подумал Вася.

— Нет. Посижу тут.

— Посиди, — обрадовался Минька. — Я — мигом!

Минька убежал.

Вася присел на корточки и стал думать-гадать, как же теперь быть? Что делать?

Долго думал, даже глаза от напряжения закрылись, и он вроде бы задремал.

И тут Васе почудилось, будто у него в кулаке, где монета зажата, кто-то скребётся. Вроде жуков. Прижал Вася кулак к уху: хрруп, хрруп… И вроде бы голоса слышны. Один — хриплый, другой — сиплый.

— Э-ге-ге, сестрица, — произнёс хриплый голос. — Клянусь медью, из которой мы сделаны, нам везёт! Шестьдесят лет мы искали мальчишку с пустыми слезами. И нашли!

— Так-то оно так, — откликнулся сиплый. — Да только не совсем. Он капнул на нас всего две слезы. А надо — три. Только тогда мы останемся здесь, в нашем времени, навсегда.

— Он капнет, он капнет, капнул две — капнет и третью.

— Так-то оно так, да не совсем. А вдруг не заплачет?

— Заплачет! — уверенно сказал хриплый.

— Так-то оно так… А вдруг на нас слеза не капнет?

— Капнет!

— Так-то оно так… — протянул неуверенно сиплый. — А если он нас…

— Тс-с-с… Молчи, сестрица! Он никогда сам не догадается. И никто не научит, потому что никто про это не знает.

— Так-то оно так, да не совсем… Ворона знает.

— Ту ворону давно кошки съели! Солнце кости в пыль превратило, ветер перья по миру разметал! Шестьдесят лет прошло!

— Так-то оно так. Да не совсем. А вдруг та ворона жива?

— Всё равно она по-человечьи не говорит, а мальчишка по-вороньему не понимает! Хе-хе-хе! Клянусь медью, из которой мы сделаны, капнет на нас третья слеза!

— Так-то оно так… — прохрипел второй голос. — А вдруг мальчишка нас перехитрит?

— Никогда! У него одна голова, а нас — две! Он всего-навсего обыкновенный мальчишка, а мы — головы Орла Российской империи!

— Так-то оно так… Но он ведь тоже не простой… Какой-то ок… ок… октябрёнок!

— Ерунда! Наши самые старшие сёстры сидят на спинке царского трона и нашёптывают царю царские мысли! А где его старшие сёстры? Мальчишка капнет на нас третью слезу и останется вместе с нами в нашем времени! Клянусь медью, из которой мы сделаны.

Вася осторожненько раздвинул пальцы, чтобы посмотреть, кто это разговаривает.

На монете головы орла были друг к другу повёрнуты. Но как только на них упал луч света, быстро отвернулись друг от друга и замерли, как ни в чём не бывало.

Вот оно что! «Клянусь медью, из которой мы сделаны…» Значит, разговаривали головы орла, на монете!