В документах высших штабов вермахта все выглядело более причесано. Так, в журнале боевых действий 17-й армии за 4 февраля говорится:

«Участок 5-го армейского корпуса. В течение всего дня тяжелые бои с противником, высадившимся у Южной Озерейки и южнее Новороссийска. Уничтожено свыше 20 судов... Высадка у Новороссийска локализована»[21].

Так же приукрашен ход событий штабом группы армий «А»:

«С 2.00 противник предпринял несколько попыток совершить высадку... Южнее Новороссийска район высадки локализован»[22].

Днем в штаб фон Клейста позвонили из генштаба:

— Как обстоят дела с русскими десантами между Новороссийском и Анапой? — спросил офицер оперативного отдела.

— Русские закрепились в двух местах, — отвечали в штабе фон Клейста. — Второе место высадки вплотную южнее Новороссийска локализовано. 5-й корпус надеется, что до темноты положение будет исправлено[23].

Неудивительно, что в журнале боевых действий штаба верховного главнокомандования весьма спокойно констатируется:

«Противник снова атаковал у Новороссийска. Но, как и

на других участках 17-й армии, он был отброшен»[24].

Это было серьезное заблуждение, которое, однако, продолжалось и на следующий день. 17-я армия доносила:

«Сегодня отмечены значительные успехи под Новороссийском, где с десантом в основном покончено»[25].

Командование армии считало даже, что знает, почему отряд Куникова сумел высадиться. Начальник ее штаба рапортовал:-

«Десант под Новороссийском удался лишь потому, что при приближении русских один офицер-зенитчик из 164-го запасного войскового дивизиона ПВО без достаточных на то оснований взорвал свои две 8,8-сантиметровые зенитки и тем самым вызвал панику, в том числе и у румын. Прошу разрешения отдать офицера под суд военного трибунала 73-й пехотной дивизии»[26].

17-я армия заверила, что для ликвидации десанта будут подброшены необходимые силы, и в штабе фельдмаршала фон Клейста успокоились.

В то время как в первые часы после высадки штабы вермахта тешили себя надеждой, что с «десантами в основном покончено», в штабе Черноморской группы, Черноморского флота и 47-й армии напряженно ожидали сообщений из-под Южной Озерейки и Станички. Основной десант постигла трагическая неудача: высадившиеся части не могли закрепиться, выгруженные танки были подбиты, часть десанта вынуждена уйти в леса. Дальнейшую высадку пришлось прекратить. Куниковцы же держались прочно. Тогда было принято решение: демонстративный десант превратить в вспомогательный, а затем — в основной.

Что рассказывают нам об этих напряженных февральских днях документы? Командование Черноморской группы быстро наращивало здесь силы. Буквально за несколько суток корабли Черноморского флота переправили под Станичку 17 тысяч бойцов, 95 орудий и минометов, 86 пулеметов и 440 тонн боеприпасов. Сегодня, стоя рядом с памятной стелой у Суджукской косы, каждый посетитель Малой земли может прочитать строки «Хронологии исторической высадки десанта на Мысхако»:

« — 5 февраля при неблагоприятных метеорологических условиях поступило из Геленджика пополнение в 200 человек.

— 6 февраля на плацдарм высадились подразделения 255-й краснознаменной бригады морской пехоты. Десантники, отбивая атаки противника, расширили плацдарм в сторону западного мола, городского кладбища и совхоза «Мысхако».

— 7 февраля к береговой полосе Станички подошли канонерские лодки, с которых высадились бойцы 165-й стрелковой бригады и отдельного парашютно-десантного полка.

— 8 февраля куниковцы, бойцы 255-й и 83-й бригад морской пехоты, отдельного авиадесантного полка, 29-го истребительного противотанкового полка очистили полностью Суджукскую косу, овладели кварталами 535 и 544, улицами Слепцовской и Константиновской.

— 9 февраля десантники овладели мысом Любви, Станичной площадью, 14-ю кварталами в южной части города Новороссийска, совхозом «Мысхако» и высотой зап. Станички у городского кладбища.

— 10 февраля на плацдарме развертываются ожесточенные бои. Враг усиливает сопротивление, контратакует позиции десантников при поддержке авиации, танков, артиллерии».

...Алексей Николаевич Копенкин, в те дни заместитель начальника политотдела 107-й стрелковой бригады, рассказывает:

— Наша бригада стала высаживаться 11 — 12 февраля на небольших рыбацких сейнерах, катерах-охотниках и мотоботах. Высадились мы под ураганным огнем в районе рыбзавода и стали сосредоточиваться вблизи аэродрома и разбитого здания радиостанции, где вновь попали под огонь. Начали разведку и — можете себе представить! — выяснилось, что в направлении горы Мысхако, т. е. к совхозу, противника нет! Вместе с командиром 3-го батальона Бекетовым мы поднялись на высоты и даже дошли до знаменитой «пятой сопки», но попали под ружейно-пулеметный огонь. Тогда и вся бригада стала выдвигаться на этот ключевой рубеж, который позже сыграл колоссальную роль в обороне Малой земли: гора Мысхако или, как ее называли местные жители, гора «Колдун» стала неприступным флангом Малой земли, с которой нашу бригаду не смогли сбить самые отборные части противника...

Вскоре вспомогательный десант превратился в десантную группу войск; ее возглавил генерал А. А. Гречкин. Действовавшие на плацдарме части впоследствии были объединены управлениями 20-го десантного и 16-го стрелкового корпусов, входивших в состав 18-й десантной армии.

Знали ли обо всем этом в армии Руоффа? Едва ли. Ведь вечером 4 февраля там считали советский десант «локализованным». Утром 5 февраля командир 5-го корпуса Ветцель даже доложил Руоффу об «опыте, накопленном при высадке вражеских десантов», а группа армий приказала Руоффу отдать два батальона на другие участки фронта. Для усиления группировки под Новороссийском направили всего лишь три роты и одну батарею мортир.

7 февраля Руофф был занят другим: к нему в станицу Красноармейскую прибыл военный министр Румынии Пантази. Предстоял неприятный разговор. Дело в том, что Руофф и Ветцель донесли высшему руководству об «определенных явлениях усталости в некоторых румынских частях»[27]. Пантази привез «строжайшие указания» Антонеску о том, что румынские части должны беспрекословно повиноваться немецким приказам, однако он тут же попросил как можно скорее отправить румын в тыл.

Заметим, что и в частях вермахта приходилось прибегать к весьма суровым мерам для поддержания дисциплины. В начале февраля Клейст обратился к Гитлеру за разрешением приводить в исполнение смертные приговоры, выносимые дивизионными военными трибуналами на плацдарме, и 6 февраля получил такое разрешение[28].

Лишь в середине дня 7 февраля командование 17-й армии стало испытывать беспокойство по поводу нового плацдарма и с удивлением констатировало, что немецкие части «полностью вынуждены перейти к обороне и держатся лишь с большим трудом»[29]. И хотя штаб армии с тревогой отмечал, что «район Новороссийска имеет решающее значение для всех дальнейших операций», ее командующий Руофф считал, что с контратакой можно подождать. Он решил «сбросить противника самым спокойным образом и после планомерной подготовки» и отложил контратаку до 9 февраля. Гораздо больше его занимало положение на северном фланге армии, где советские части оказывали значительное давление.

7 февраля командующий 17-й армией, который отложил контратаку до 9 февраля, доносил фельдмаршалу Клейсту, что «противник южнее Новороссийска значительно сильнее, чем это до сих пор предполагалось». Ему ответили приказом: «Десант должен быть уничтожен». Штаб группы армий «А» обещал поддержку флота и авиации. Как писали в своих отчетах офицеры штаба 73-й дивизии, только 8 февраля командование 5-го армейского корпуса, наконец, поняло, что одной 73-й дивизии недостаточно для того, чтобы ликвидировать советский плацдарм.