- Хорошо.

  Когда мы вышли из таверны, Капитан спросил:

  - Ты понимаешь, что означает рост числа посетителей этой таверны, о котором говорил Люк?

  - Что?

  - Край пиратский. Прирост может быть только за счет пиратов. Отребье возжаждало культурного отдыха!

  - Вот тебе и литературные наклонности.

  Так, переговариваясь, мы подошли к небольшому пирсу с причаленной легкой одномачтовой яхтой. Два черных матроса в одинаковой холщовой робе.

  - Квали, какой ветер?

  - Точно на ост, сэр, но к вечеру, как обычно, переменится к зюйду.

  - Тогда сначала на Компас.

  - Есть, сэр!

  Волны плещутся, солнце печет, посудинка резво бежит вперед. Даже качки почти нет. Благодать!

  - Какая скорость, сэр Виктор? - интересуюсь я.

  - Узлов* десять. Через час будем на месте.

  - Я посмотрю у вас и слуги, и матросы - все негры.

  - Не все, а одни и те же. Дома они слуги, а в море матросы.

  - Экономно.

  - И спокойнее.

  Входим в гавань. Довольно оживленно. На рейде десятка два судов без флагов. Два-три довольно больших, а остальные - не очень. Но все с пушками и на всех, которые можно разглядеть, не меньше, чем по двое вахтенных. С некоторых машут нам шляпами, и Капитан отвечает жестом руки. Проскальзываем между судами и пристаем в конце довольно длинного причала. Хотя причаленных судов всего два в противоположной стороне. Оба без пушек - торговые. Около них суета таскания бочек, мешков и ящиков из ближайшего здания.

  Вдоль берега - длинный строй складов и домов, мало похожих на жилые. Широкая улица начинается прямо от причала. Какой-то оборванец сорвался с места и побежал вверх по улице. Высаживаемся и идем туда же. А за спиной наша посудинка отходит от причала метров на десять и бросает якорь.

  Вокруг довольно многолюдно. Публика разношерстная, но в основном не воинственная. Женщин немного, но попадаются, спешащие по хозяйственным делам с сумками и корзинками. Никакого напряжения в воздухе не витает. Обычный портовый город. Лишь изредка парами, тройками лениво проходят с независимым видом фигуры в пестрой, новой или потрепанной одежде и залихватских шляпах, но вооруженные саблями и пистолетами. Некоторые раскланиваются с Капитаном, отвечающим им легким кивком головы.

  Тихонько пихаю Капитана:

  - Настоящие пираты?

  - Они самые, - и снисходительно улыбается, - чуть дальше, метров через сто лежит поперечная улица. Это граница, которую им без приглашения запрещено переходить.

  - Сэр Виктор, я у причала заметил два вроде торговых судна. Как они не боятся сюда заходить?

  - Сам бы мог догадаться. Если никто не станет снабжать припасами и вывозить награбленное, то и пиратству конец. Это неприкосновенные торговцы, - и, мгновение подумав, добавил: - Вроде меня. И вроде пришли.

  Вывеска "Альбатрос", конечно же, знавала и лучшие времена. Покосилась, облупилась и потрескалась. И в этом свое очарование как бы благородной старины. Сама таверна выглядит гораздо крепче. Управляющий встречает хозяина на пороге. Крепкий, решительный мужчина лет пятидесяти с обветренным лицом. Предупрежден. Бегун с причала?

  - Здравствуйте, сэр Виктор.

  - Здравствуй, Роб. Всё как обычно?

  - Да пока, слава Богу.

  - Познакомься - это мой временный помощник Серж.

  Жмем друг другу руки.

  - Перекусить или сначала дела, сэр Виктор?

  - Пожалуй, дела. Веди.

  Большой зал, отделанный под корабельную каюту, трюм. Никакого изыска. Грубая, но прочная мебель. Само собой, никаких скатертей или фарфора. В глаза бросается множество повреждений на опорах потолка, стенах, столах. Опасное место, но видно, не сейчас. Несколько человек бандитского и не бандитского вида спокойно что-то жуют и чем-то запивают, сидя за разными столами.

  Коридор, комната без окон, стол, сундук, отчет за три месяца на бумаге.

  - Роб, давай на словах, а отчет я заберу с собой.

  - Отказались от сделок с одеждой...

  - Дальше.

  - Помните Коротышку Француза, который где-то пропал больше полугода назад?

  - Помню.

  - В прошлом месяце появился с большой партией золота в грубых изделиях на лом. Говорит, что тряхнул индейцев. А по пьянке всё твердил, что затмит славу самого Кортеса.

  - И что дальше? Что за изделия?

  - Статуэтки, какие-то сосуды, пластины с какими-то непонятными знаками, рисунками. Утверждает, что из индейского храма. Похоже на то. Всё, что мельче, до меня не дошло, - дорожился Француз. Но всё-таки распродал другим скупщикам. Остался только большой идол, которого никто уже взять не смог - издержались на мелкие вещи. Француз туда, Француз сюда - не берет никто по цене ломового золота. Тут я ему и предложил взять за полцены и с рассрочкой. Сумма даже в этом случае очень большая. Он повертелся, повертелся и согласился. Идол у меня на складе. Вчетвером затаскивали. А Француз неделю назад отправился опять туда, чтобы переплюнуть славу Кортеса.

  - Покажи идола.

  Забрали со стола большой переносной фонарь. Вышли в коридор. Окованная железными полосами дверь в самом конце открылась с ужасным скрипом.

  - Смазал бы хоть.

  - Собираюсь, собираюсь да всё что-то отвлекает.

  Идол посреди комнаты накрыт мешком. Роб сдергивает его. В самом деле идол. Грубый, но большой. Наверное, в половину человеческого роста. Золото темное. Признак отсутствия примесей. Капитан подошел и попытался поднять. Не вышло. Покачал из стороны в сторону. Чуть не уронил себе на ноги.

  - Ладно, закрой.

  Вернулись в контору. Капитан сел и, раскачиваясь на стуле, начал над чем-то размышлять.

  - Историческая, культурная ценность, мать ее!

  - Что, что? - не понял Роб.

  - Да ничего. Сколько ты за него отдал?

  - Тысячу двести фунтов.

  - А остался должен?

  - Четыреста.

  - На какой срок?

   - На два месяца.

  - Француз что, сбрендил, что ли? Пропадал чуть ли не год, а тут решил за два месяца обернуться. Ну, да ладно, срок нужно соблюдать. Соберешь за два месяца четыреста?

  - Конечно. У меня сто уже есть.

  - Стало быть, вернется Француз - рассчитаешься. Когда бы он ни вернулся. Или с командой, если команда вернется без Француза. Деньги должны быть наготове в любой момент. Чтобы никакая случайность не могла расторгнуть сделку. Если что вдруг пойдет не так - возьмешь деньги у Люка. Месяца через два должен вернуться голландец. Продашь идола ему за пять тысяч. В Европе он возьмет вдвое. Тысячу возьмешь себе. Если продашь за четыре с половиной, то себе возьмешь только пятьсот. Здесь всё понятно?

  - Всё.

  - Что дальше?

  - Остальное всё - обычные мелочи, если о наших делах. А интересные новости две. Ржавый Билл с ума сошел со своим пропавшим кораблем. Вас зачем-то ищет. Другим скупщикам с вопросами уже надоел до невозможности.

  - Слышал. А вторая новость?

  - Мы скоро будем новой Европой. Оказывается, и у нас может возникать мода.

  - Ты это серьезно? И на что у нас мода возникла?

  - Как ни странно, на обеды и ужины в таверне "Рак" на острове Альберта.

  Я никогда не видел Капитана так дико хохочущим.

  - Нет, это ж надо же! В "Раке"! Мода!

  - Вы зря смеетесь, - остановил его Роб. Мне уже некоторые пеняют, что у меня не так, как там. Но это еще ерунда. Они собираются по двое, по трое, прихорашиваются, нанимают парусную лодку и отправляются обедать в "Рак". А вернувшись, собирают толпу вокруг себя разными сказками. Но я-то знаю, что врут больше половины. К Люку-то я захожу регулярно.

  - Знаешь что, Роб, ты пособирай эти сказки. Они нам могут очень пригодиться. Обедать мы будем в "Барракуде". Так что не суетись.

  Выходим из "Альбатроса" и не спеша идем к причалу.

  - Не жалко идола, сэр Виктор?

  - Жалко. А что сделаешь? В любом случае пропадет. Слишком рано нашли.