- Мы идем не грабить, а за своим, - заметил Аладдин.

  - Вот-вот, - раздался с порога голос Абу, - конечно же, за своим. Только таким и должно быть всегда настроение для любого благородного разбоя. Кончайте спорить. Пора двигать потихоньку.

  Идем гуськом чуть ли не ощупью по замершему городу. Впереди Абу с его кошачьим зрением. Всё время что-то, где-то или у кого-то бренчит. Спрашиваю:

  - Синдбад, ты что - всё-таки захватил с собой свои железки?

  - Нет, это у Абу его воровской инструмент нас выдает. У меня только лестница и факелы.

  - Абу, давай поделим между собой твои орудия труда. Тише будет.

  Дальше идем уже бесшумно вдоль дворцовой стены, пытаясь руками на ощупь наткнуться на свисающую веревку. Свет от звезд позволяет только смутно видеть белую стену.

  - Есть! - тихо сообщает Абу.

  Синдбад привязывает лестницу к веревке и дергает пару раз. Лестница поползла наверх. Тихий свист сверху. Дергаем лестницу - держится. Синдбад натягивает ее и наступает на нижний конец ногой.

  - Пошли!

  Абу взлетает наверх, как обезьяна. За ним карабкается Аладдин, как мешок с опилками, и я в том же стиле. Переваливаюсь через край, и ждем Синдбада. Вот и он. Шехерезада подходит ко мне и вполголоса говорит:

  - Мало что удалось узнать среди ночи. Почти все спят. Старая служанка, которая, наверное, уже больше пятидесяти лет живет во дворце, говорит, что будто бы дед Гарун-аль-Рашида был кузнецом, а отец - пиратом.

  - Ну, что ж, и то хлеб, - и мы пошли, оставив Шехерезаду в саду.

  Абу повел нас известным ему путем, сверяясь по рисунку Шехерезады с расстановкой стражи. На стене светлее, чем под стеной. Цветы, фонтанчики, скамейки. Кое-где в больших чашах на ножках что-то горит. Масло или нефть? Когда вошли внутрь, стало еще светлее. На стенах факелы. Красота интерьеров фантастическая, но это не трогает. Сердце екает при каждом шорохе.

  По лестницам спускаемся всё ниже и ниже. Вдруг шум шагов и звук голосов. Вжимаемся в стену за колонной. В пяти шагах проходят, о чем-то споря, двое мужчин в богатых одеждах. Не стража. Оказывается, не все во дворце спят. Как я понимаю, нам нужно будет тихо открыть две двери. В подвал и непосредственно в сокровищницу. Вроде уже и спустились ниже некуда. Нет ни факелов, ни окон, ни мрамора - серые камни голых стен. Останавливаемся и с помощью кремня зажигаем свои факелы. Там и там мощные, окованные железными полосами двери. Которая?

  Абу останавливается у той, что в тупике. Замок внутренний или накладной изнутри. Нет, два замка. Абу забирает у нас свой инструмент, и начинается колдовство медвежатника. От волнения начинаю отсчитывать про себя секунды. На сороковой открыт верхний замок. На семидесятой - нижний. Дверь беззвучно распахивается. Видимо, петли хорошо смазаны, и сюда часто заходят.

  Абу предостерегающе поднял руку и, глядя на потолок впереди, начал ощупывать стену справа за дверью. Один из камней оказался фальшивым и повернулся. Абу запустил руку в щель и за что-то потянул. Какая-то ловушка.

  - Можно заходить.

  Камера где-то десять на десять локтей. В противоположной стене еще дверь. Железная полностью. Замок тоже не висячий. Абу провозился минуты две. Помещение за дверью тоже локтей десять в ширину, но в длину уже локтей пятьдесят. В самом деле, похоже на сокровищницу. Не как в сказках, конечно, но тем не менее на полностью истощенную казну не похоже. Есть и сундучки с золотыми и серебряными монетами. Есть ларцы и ларчики с каменьями. Есть и другие емкости с ювелирными изделиями. Есть и небольшие груды золотой и серебряной посуды. В общем, свистнуть есть что.

  - Вот она, - восклицает Аладдин, - подбирая лампу с пола у стены.

  - Замечательно, - облегченно реагирует Синдбад. - Теперь поскорее сматываемся.

  - Абу, положи обратно, - говорю я.

  - Что?

  - То, что взял слева. Если нас на обратном пути застукают, то вряд ли мы все удерем. А может быть, и никто не удерет. А ты в карман положил виселицу для тех, кого поймают.

  - Привычка, - и он бросает обратно что-то изукрашенное каменьями.

  - Всё?

  - Всё.

  - Прекрасный совет тебе дали, Абу, - раздался позади нас от дверей хорошо поставленный голос. Мы замерли от неожиданности. - А я стою и думаю: возьмут что-нибудь или нет. Не взяли, и это очень интересно. Салам алейкум, Синдбад.

  - Салам, Гарун.

  - Салам, Абу.

  - Да ну тебя! Око Света?

  - Как хочешь. Да, оно.

  - Вот эта физиономия мне откуда-то вроде бы знакома, - указывая на Аладдина, сказал Гарун-аль-Рашид. А вот этого в не нашей одежде не знаю. Что-то раньше я его в вашей компании не видел.

  - Только утром прибыл, - признался я.

  - Надо же, а к ночи уже оказался в банде грабителей. Видно, специально их искал. Так что вам здесь нужно, раз ничего не взяли?

  - Так, кое-что из своей посуды, - мрачно пробурчал Синдбад.

  - Своей?

  - Своей, своей.

  - И нашли?

  - Нашли.

  - Тогда берите с собой и пойдем выяснять, ваша ли посуда на самом деле. Только не дурите. Сами понимаете, бежать бесполезно, раз я вас узнал. Найдут. Абу, запри обратно двери.

  Поднимаемся, как понимаю, в покои халифа. Он усаживается в кресло с высокой спинкой, стоящее на небольшом возвышении, а мы - на оттоманки перед ним. Зал с тонкими изящными колоннами просто великолепен. Ажурные окна, орнаменты стен и потолка поражают неназойливой яркостью и колоритом.

  - Ну, так что вы своего откопали в моей сокровищнице?

  Аладдин показывает лампу.

  - Только и всего?

  - Она нам нужна, - ответил Абу и, кивком указывая на хозяина лампы, добавил: - Лампа принадлежит Аладдину.

  - Неужели? И он может это доказать?

  - Точно так же и ты не можешь доказать, что лампа твоя. Позови казначея и посмотрим: если она есть в счетных книгах как сокровище, то она твоя. А если нет, то тогда еще неизвестно чья, и будем определять владельца. Тебя никогда не интересовало, как она попала к тебе, а что у тебя из сокровищницы пропало?

  - Как попала, не знаю, но всё-таки держал ее в руках и думаю, что она не стоит никакого разбирательства. Хотя когда-то и была волшебной.

  - Была?

  - Попробуйте сами.

  - Аладдин, потри лампу!

  Тот попытался потереть и вскрикнул, отдернув руку. На ладони возникла набухающая кровью царапина. Я взял лампу и осмотрел. От частого трения одна из стенок оказалась протертой до дырки. Дырка залеплена чем-то изнутри. Однако истончившийся до остроты бритвы металл кое-где на крае дырки отогнулся наружу. Не мудрено порезаться. С другой стороны лампы металл еще крепок. Я потер ладонью это место. Внутри что-то зашуршало, и из горловины высунулась голова джинна.

  - Шайтан вас забери! Сколько можно говорить, что лампа сломана, не работает. Вон какую дырищу протерли! - и голова втянулась обратно в лампу. Затем опять высунулась: - Идите к морю бутылки с джиннами собирать, - и снова втянулась внутрь.

  - Вот видите. Уже не годится эта посуда для исполнения желаний. В другое время я просто сказал бы, что, мол, забирайте этот хлам и проваливайте. Но вы неудачно попали. Настроение у меня отвратительное. Хочется на ком-то отыграться, сорвать злость. В сокровищницу вы влезли без ведома и согласия хозяина. А это о-го-го какое преступление! Так просто вы отсюда не уйдете.

  - И чего ты от нас хочешь? - поинтересовался Синдбад.

  - Для начала расскажите, что у меня из сокровищницы пропало.

  - А для конца?

  - Для конца? - задумчиво повторил вопрос халиф. - Для конца вы попробуете решить мою проблему с гаремом. Тогда отпущу вас. А может, еще и награжу. Я ведь наблюдаю за вашей бандой. Вас бы уже давно разогнали, если бы не довольно странное дело. Вы иногда вытворяете черт знает какие вещи и выбираетесь из вроде совсем безвыходных положений. На первый взгляд, вам всем место в зиндане. А как начнешь разбираться, то оказывается, что никому никакого несправедливого вреда нанесено не было. И даже больше. Каждый раз от вас получается что-то очень полезное. Удивительно умно действуете. Хочу этим воспользоваться.