Медленно, с тихим стоном, я сел, потрогал голову, повертел шеей, проглотил снег, набившийся мне в рот, протер глаза. Кажется, все в порядке. И вдруг сверху на меня рухнуло что-то белое, сбило меня, придавило, придушило, втиснуло в снег.

«Медведь? Обвал?» — мелькнуло в голове. Уткнувшись носом в снег, я покорно лежал под чьей-то тушей: будь, что будет.

Туша на мне зашевелилась и медленно сползла на сторону. Я поднял голову. В упор на меня смотрели два обалдевших глаза.

— Гришка, ты? — спросил я.

— Я. А то кто же?..

Кряхтя и отдуваясь, мы сели друг против друга.

— Какой ты жесткий, — недовольно сказал Гриша. — Как на камни все равно упал. И как это я с курса сбился? Я ведь впереди шел, — как же ты раньше меня сюда попал?

— Очень жаль, — сказал я, — что ты сбился с курса. Тогда бы я на тебя падал, а так — ты на меня. Большая разница.

— Это что же такое? — не слушая меня, сказал Гриша и показал ногой на какую-то черную стену, около которой мы сидели. — Салотопка, что ли?

Я потрогал стену. Бревенчатая.

— Это баня, — сказал я. — Значит, до Камчатки теперь каких-нибудь пять шагов.

— Все-таки к бане вышли, — с удовольствием проговорил Гриша. — Курс был правильный. Немножко бы правее, и в самый бы дом уткнулись.

От бани до нового дома, до Камчатки, было действительно несколько шагов, которые мы и прошли без приключений.

Мы ввалились в коридор с таким топотом и гамом, что Вася Гуткин, насмерть перепуганный, выскочил из своей лаборатории.

— Что такое? В чем дело? Что случилось?

Ах, как хорошо было в нашем узком и полутемном коридоре! Как тихо, тепло, сухо!

В метеорологической комнате горела над столом электрическая лампа, лежали знакомые часы, таблицы, карандаши. Я посмотрел на часы: было двадцать пять минут второго.

— Где Ромашников?

— Я не знаю, где Ромашников, — испуганно сказал Вася. — А разве что случилось?

— Ты не знаешь, он пошел на наблюдения?

— Не знаю. Я работал у себя, ничего не слыхал. Вот только как вы пришли, это слыхал.

Я осмотрел стол. Наблюдательских книжечек нигде не было. Выключатель лампочки флюгера был повернут, — значит, на флюгер дан свет. Видно, Ромашников ушел на площадку и не вернулся. Уйти он мог самое позднее без пяти час. Значит, уже полчаса тому назад.

Гриша решительно тряхнул головой.

— Одевайся, Вася. Втроем пойдем. Надо искать Ромашу. Возьмем у Шорохова ракетный пистолет, будем ракеты пускать.

Вася засуетился, забегал, стал срывать с вешалки в коридоре полушубок, резиновую рубаху, плащ.

— Сейчас, сейчас! Ах ты, беда какая. Замерзнет Ромаша. Обязательно замерзнет. Он квёлый. Он как суслик какой — ляжет где-нибудь, заснет — и каюк. Сейчас, вот я только рукавицы возьму..

Но тут входная дверь с грохотом распахнулась, и в коридор из сеней ввалился белый, как снеговая кукла, человек. Он в полном изнеможении прислонился к стене, из рук его один за другим выпали на пол карандаши и какие-то смерзшиеся книжечки.

— Ромаша!

Мы бросились к нему, провели в красный уголок, усадили на диван.

Ромашников долго молчал, ничего нс отвечая на наши расспросы, и сидел совершенно неподвижно, словно после глубокого обморока. Потом он снял смерзшиеся варежки и синими от стужи руками стал развязывать длинные уши зырянской шапки.

Оказывается, он действительно заплутался, вышел к ангару, от ангара его занесло к старому дому, а от старого дома он уже сам решил итти прямо на Камчатку. Так до рубки он и не дошел.

Это был единственный случай, когда метеорологическая телеграмма не ушла на Большую Землю.

— Глупистика какая-то, — сказал Вася, выслушав рассказ Ромашникова. — Почему у нас нет на зимовке телефона? Ходи, бегай, ищи. Не то он дома, не то на площадке. А погоды такие, что не очень расходишься. Был бы телефон, снял трубку — и готово дело.

Гриша Быстров сорвался с места, замахал руками.

— Проведу телефон! Сделаю! Обязательно сделаю! Это же очень просто. Эх, да как еще сделаю-то: у каждого абонента будет своя станция. Вроде АТС. Кого захотел, того и вызывай!

Он пробежался по комнате, сел на стул, вскочил, пересел на диван, снова вскочил, подбежал к столу и начал что-то искать глазами.

— Чего ты, чего ты? — испуганно сказал Вася. — Пожалуйста, ничего не хватай. Нет тут ничего. Как же это ты его проведешь? А аппараты где?

Гриша даже начал грызть ногти от волнения.

— Есть аппараты! В том-то и дело, что есть! У аэрологов есть. Они с собой штук десять привезли. Как это я, дурак, раньше не догадался провести телефон, просто не понимаю! Знаешь, как сделаю?

Он бросился к столу, схватил бумагу, карандаш и стал чертить какие-то схемы, размахивая карандашом и громко крича:

— Замкнутая цепь! Последовательное соединение! Контакт!

^____________

Сначала никто не поверил в Гришину затею. Но когда, дня через два, Гриша поставил у себя в комнате коробку полевого телефона и стал тянуть по коридору какие-то проволочки, когда Костя Иваненко рассказал, что такой же, как и у Гриши, телефон уже установлен и в рубке, все заволновались.

— А ведь, чего доброго, проведет!

И потянулись к Грише просители — поставь мне телефон, поставь мне.

— В первую очередь, — важно отвечал Гриша, — будут телефонизированы правительственные учреждения и научные организации. Если останутся аппараты, будут удовлетворены и частные граждане.

Еще через день появился телефон и у нас на Камчатке. Он был поставлен в красном уголке и еще не работал, но все мы, камчадалы, ходили его смотреть, вертели ручку, снимали трубку, — а вдруг чего-нибудь услышишь, — мечтали, как мы будем жить с телефоном.

— Прямо как в Ленинграде!

И вот однажды у нас на Камчатке раздался вдруг какой-то звонок. Словно где-то зазвонил и смолк будильник. Потом звонок раздался опять. Еще раз. Еще.

Я сидел в своей комнате и сначала не обратил на звонок никакого внимания. Потом я стал прислушиваться — и вдруг вскочил и бросился в коридор. А уж из своей комнаты выбежал Вася Гуткин, выглянул из-за двери Ромашников. Я ворвался в красный уголок, дрожащей рукой схватил трубку и неожиданно каким-то петушиным голосом сказал:

— Алло! Алло!

Телефон был полевой, военного образца, и при разговоре, чтобы тебя услыхали, надо было нажимать на трубке резиновый клапан. От волнения я клапан нажать, конечно, забыл.

— Алло, — уже упавшим голосом опять сказал я. И вдруг из трубки раздался чей-то раздосадованный голос:

— Эй, кто там? Нажмите клапан, пожалуйста!

Я нажал и еще раз повторил:

— Алло. Я слушаю.

— Камчатка?

— Она самая.

— Что же вы не отвечаете? Звонишь, звонишь..

— Мы отвечаем. Это Гриша?

— Да, Гриша. Ваш телефон включен в линию и вступил в эксплоатацию. Запомните, ваш номер 3. Сегодня будет вам прислан список абонентов телефонной сети. Не забывайте при разговоре нажимать клапан. До свиданья.

— Ну? — навалился на меня Вася. — Слыхал? Чего он тебе говорил?

Подошел, дымя папироской, Ромашников.

— Теперь метео будем по телефону в рубку передавать, — сказал он. — Экономия времени-то какая?! Дайте-ка я позвоню куда-нибудь.

На стене около телефона Гриша вскоре пристроил эбонитовую дощечку с медными кнопочками, на которых были написаны номера. По дощечке ходил медный рычажок. Чтобы вызвать какой-нибудь номер, надо было поставить рычажок на кнопку с этим номером и вертеть ручку.

Рядом Гриша повесил список абонентов.

СПИСОК АБОНЕНТОВ

Государственной телефонной сети на острове Гукера

Земли Франца-Иосифа

№ 1 Квартира начальника зимовки.

№ 2 Кают-компания.

№ 3 Камчатка.

№ 4 Радиостанция.

№ 5 Авиационный ангар.

№ 6 Радиоволновая лаборатория.