Как многим из вас известно, филантропия, в переводе на живые доллары и центы, стоит сейчас на восьмом месте среди ведущих отраслей американской экономики. А нужно, чтобы она стояла на первом. Разве удовольствие от покупки автомобиля, ванны или радиоприемника может сравниться с тем духовным блаженством, а если на то пошло, то и гордостью, радостью, общественным престижем, которые дает человеку сознание, что он доставил людям более достойным, администраторам филантропических организаций, возможность творить добро, — не говоря уже о приобретенной славе крупнейшего жертвователя в округе! Приходится иногда немножко заниматься внушением, чтобы помочь ему уяснить это, но зато до чего же он будет счастлив, когда уяснит! Факт!

Филантропическая отрасль неуклонно растет и развивается, но, может быть, вы думаете, что это благодаря возрастающей сознательности или щедрости даятельских масс? Как же, дождешься от этих разинь! Причина лишь та, что их обрабатывают научными методами — прошу обратить внимание, — научными методами. Дело добывания средств требует природного дара и, кроме того, безошибочной техники. А вы, друзья мои, часто склонны забывать это и предаетесь мечтам о тех добрых делах, которые вы могли бы сделать при наличии средств, вместо того чтобы проявить научный подход: сначала добывать средства, а уже затем смотреть, нельзя ли их использовать для какого-нибудь доброго дела. Все вы знаете или должны знать, что за теми отвлеченными мотивами, о которых мы говорим в своих публичных выступлениях — ну там врожденная добродетель, и любовь к ближнему, и взаимная ответственность, которую нам полагается чувствовать при демократической системе, — за всем этим скрываются две реальные силы: наши усовершенствованные методы добывания приношений при содействии радио или кинозвезд, а затем — когда вы уже приучили людей давать, умение сделать эту привычку постоянной.

В этом наша задача. Не пускайтесь с клиентами в рассуждения — приучите их к тому, чтобы заполнять наши переводные бланки стало для них таким же обычным делом, как чистить зубы по утрам, и чтобы они одинаково скверно чувствовали себя, забыв сделать то или другое. Факт!

Установлено, как вы знаете, что привычка давать может быть трех степеней. Наивысшая проистекает из пламенной любви к господу богу, хотя должен с прискорбием заметить, что в общем бюджете доход от этой статьи занимает не очень большое место — таких даятелей немного. Затем идет категория лиц, дающих в силу беспокойного ощущения, что надо приносить пользу кому-то или чему-то. И, наконец, самая низшая категория, но, быть может, самая важная для людей без предрассудков, как мы с вами, — это те, кем движет страх, тщеславие или корысть; это люди, опасающиеся революции, это какая-нибудь дура-баба, которая уделяет нам десятую часть того, что она тратит на тряпки — а может быть, и меньше, — из желания прослыть великодушной и получать приглашения в разные комитеты.

Вот видите, все тут разработано и продумано на основе такого глубокого психологического анализа, какого никто не производил с тех пор, как Фрейд изобрел противозачаточные средства. А мы что делаем? Пишем по старинке свои письма, ведем разговоры и заставляем наш цвет, нашу гвардию звонить по телефону жертвователям всех трех категорий без разбора, вместо того чтобы разработать план действий для каждой в отдельности и с индивидуальным подходом. Вот почему филантропия числится только на восьмом месте, вот почему к автомобильным магнатам уплывает столько долларов, которым по-настоящему место в наших сейфах. Сами виноваты!

Но больше всего меня бесит вопиюще недемократическое представление о том, будто простой народ — это такая уж забитая, жалкая скотинка, что ему даже и не хочется тянуться за теми, кто выше и лучше, и давать так же, как дают они. Я происхожу из самых что ни на есть простых людей, и я глубоко возмущен подобной клеветой на этот великий класс, возмущен невежеством, которое мешает видеть, что здесь таится огромный, поистине неисчерпаемый источник средств.

Это самые богатые залежи в стране, а они даже еще не разведаны как следует. Помните, что сказано в писании? «Каковы помыслы человека, таковы и дела его». Ну так вот, если вы направите свои помыслы по должному руслу и отрешитесь от предрассудков, вам станет ясно, что в нашей необъятной стране живет около ста тридцати миллионов людей и что, даже если считать по доллару с человека, это составит сто тридцать мил-ли-о-нов монет — а уж тут есть чем заняться даже таким ученым мужам, как доктор Плениш или профессор Бухвальд!

Да, друзья мои, профессиональное искусство увеличения даяний во всем мире должно основываться на одном соображении: очень мало есть людей, которые дают прежде, чем их попросят дать. И наш долг в эти трудные дни, когда на горизонте Европы сгущаются военные тучи, препоясать чресла и взяться за дело: просить — требовать — настаивать, чтобы эти сто тридцать миллионов пришли на помощь в выполнении грандиозных высоконравственных и патриотических планов, которые мы разработали с полным знанием дела, но не можем осуществить из-за нехватки каких-то жалких нескольких миллионов долларов. Час настал! Помните, что угроза войны, должным образом преподнесенная, развяжет кошельки — как тугие, так и тощие — даже у тех, кто до сих пор оставался глух ко всем нашим призывам.

Итак, леди и джентльмены, разбудим свою дремлющую энергию и во имя темного и страждущего человечества ударим по сомкнутому строю этих потенциальных жертвователей, ударим покрепче, не щадя сил! Факт!

Речь этого Патрика Генри[116] от филантропии вдохновила доктора Плениша, а еще больше его вдохновила двухдневная Конференция за Круглым Столом под председательством капитана Орриса Голла, на которой был прочитан ряд докладов: доклад о геополитике, доклад о том, почему Гитлер не может начать войну, доклад о том, почему он не может не начать войну, доклад о применении диаграмм. В целом это напоминало номер в высшей степени серьезного и респектабельного журнала, который ввиду внезапного ареста штатных сотрудников редакции выпущен группой соискателей степени доктора философских наук.

Под впечатлением всего слышанного у доктора Плениша постепенно созрел некий план. Он проведет слияние ряда организаций — Уэйфиша, Келли, Голла, Китто, Стерна — и всех руководителей сохранит в качестве вице-президентов; во главе же объединения станет он сам; хотя для начала он не прочь поработать под руководством полковника Чарльза Б. Мардука — не только популяризатора, но и законодателя американских темпов и американских идеалов. Время для создания такого мощного центрального узла не пришло еще, придется выждать год или два, но уже сейчас можно начать предварительные переговоры с полковником. Честолюбивые замыслы доктора Плениша получили прочную основу; прочную основу получил и его домашний очаг.

В Гринвич-Вилледж, на Чарльз-стрит, они нашли старомодный особняк, пленивший доктора дешевизной, Пиони — высокими окнами в гостиной, а Кэрри — садом, который кишмя кишел кошками.

Красный с золотом чиппендэйлевский китайский шкафчик, синий китайский ковер, яшмовая китайская лампа, радиоприемник карельской березы и холодильник — для всего нашлось покойное и удобное место в гостиной, длинной комнате с мраморным камином. В доме было четыре спальни, и юная Кэрри получила отдельную комнату, а доктор Плениш — рабочий кабинет, куда он с любовью водворил старый потрескавшийся письменный стол, служивший ему еще в дни его педагогической деятельности.

У них был теперь свой дом, и только два или три шага отделяли их от вершины успеха.

Богатой старой миссис Пиггот в конце концов надоело, что каждый сам себе священник, и доктор Плениш уже два года работал в братстве Блаженны Дающие. Жалованье ему положили вполне подходящее — 4 800 в: год.

Ему не особенно нравился его шеф, Дьякон Эрнест Уэйфиш, которого Пиони прозвала «Эрни-Медович», но под его руководством доктор Плениш досконально изучил профессию добывателя средств и администратора общественных организаций. Он узнал, что вопреки теориям преподобного доктора Кристиана Стерна никакая, даже самая широкая, реклама не поможет собрать храмовые деньги, если не подкреплять ее интенсивным выпрашиванием.