— Я уж лучше свои, — после чего дитя городской природы вытащило из довольно объемистой наплечной сумки пачку «Мальборо».

Я, коротко хмыкнув, чиркнул зажигалкой и в ее свете повнимательнее рассмотрел лицо девушки, намерения которой мне казались вполне очевидными и, в данный момент, не расходились с моими.

Она никак не тянула на профессиональную ночную фею — скорее, выглядела как дочка богатеньких родителей, которые ей до смерти надоели, и девочка вдруг взяла, да и решила оторваться по полной. Ухоженные черные волосы уложены в аккуратную короткую стрижку; пышущая здоровьем, свежая, наверняка избалованная дорогими кремами кожа; на милом, достаточно симпатичном личике ни следа порока; одета не вызывающе и, как я уже отметил, в фирменное шмотье.

И вместе с тем держалась девица вполне уверенно, как будто поиск ночных приключений — дело для нее привычное и она неизменно добивалась на этом рискованном поприще искомого результата.

Однако следовало как-то завязать разговор.

— Давно сидим? — Я кивнул в сторону покинутой девицей скамейки. Вообще-то я, идя в ресторан, проходил мимо этого дворика, но никого тут не приметил.

— Тебе не все равно, — отмахнулась она. — Скажи лучше, у тебя крыша над головой есть?

— Имеется. — Я сразу же забеспокоился, не слишком ли у меня большой в квартире бардак, но быстро осознал, что париться по этому поводу не стоит: не будущую жену в свой дом собираюсь вводить.

— А дети и супруга?

— Отсутствуют. — Краткость не только сестра таланта, но и зачастую залог успеха в переговорах интимного рода.

— Временно?

— В принципе.

— Тогда пошли. Я, так понимаю, ты — местный?

— Точно. А ты, я так понимаю, нездешняя?

Она пожала плечами:

— Так получилось. Если опасаешься чего-то криминального, могу паспорт показать.

— Да ладно. Но боюсь, мне нечем тебя угостить — бар и холодильник в полном запустении.

Она понимающе кивнула:

— И твои карманы — наверняка тоже. Двинули в магазин — я сегодня при бабках.

Я уже нисколько не сомневался, что эта девочка при бабках не только сегодня, но и в любой другой день недели, и потому без особых угрызений совести воспользовался ее предложением.

В маркете она долго и придирчиво выбирала выпивку, видимо, пытаясь определить подделку. Наконец без всяких, надо отметить, консультаций со мной приказала продавцу упаковать виски «Хеннесси», бренди «Метакса», пару бутылок какой-то минералки и кучу всяческой жратвы.

Оплатив четырехзначный счет, она кивком предложила мне забрать у продавца пакеты с деликатесами, что я и сделал незамедлительно.

— Надеюсь, нам недалеко? — поинтересовалась девица. — А то лучше взять мотор.

— Обойдемся.

Не более чем через пять минут мы оказались в моей съемной квартире.

Когда я включил свет в комнате, она внимательно ее оглядела, но каких-либо комментариев от моей спутницы не последовало, да и следов отрицательных эмоций я на ее лице не отметил. Линолеум на полу, конечно, грязный, обои со стен свисают клочьями, космическая пыль на всех зримых поверхностях — но зато есть стол, стулья, холодильник и полутораспальная, пусть и незаправленная, кровать.

— Один вопрос… — сказала она, глядя на стул, где была свалена часть моей одежды.

Но я, когда шел рядом с ней, постепенно распалялся, и теперь мне все разговоры казались неуместными и вообще излишними. Я быстро поставил на пол, у двери, два пакета с продуктами, молча развернул девушку лицом к себе и прижал ее тело к своему телу, а ее губы к своим губам.

Она ответила, и я, не медля, подхватил ее на руки и отнес в постель.

Но при попытке раздеть девицу я встретил неожиданное сопротивление.

— Сначала в душ, — и она слегка толкнула меня ладонью в грудь.

— Может, потом? — Я был слишком разгорячен, чтобы потакать ее аристократическим замашкам.

— Нет, — твердо сказала она и соскользнула с кровати.

Я тяжко вздохнул, но последовал за ней.

Когда мы вернулись к основному месту событий и я попытался осуществить то, ради чего мы тут все собрались, последовал новый неприятный сюрприз.

— Подожди, — горячо дыша, прошептала она, и я вынужден был дать задний ход. Рядом с кроватью лежала на стуле ее сумка, девушка выудила оттуда какую-то фигню — в темноте не разберешь — и объявила: — Необходимо предохраняться.

Я чуть не застонал, поскольку из-за этих гребаных презервативов, как говаривал один мой знакомый, значительно снижается эстетический эффект от процесса совокупления. Но я уже понял, что сия красна девица умеет настоять на своем, и не стал сопротивляться, когда она начала, усердно пыхтя, натягивать на известный объект приготовленное ею изделие из латекса, на ощупь шершавое, как рашпиль, и даже получил от данной операции своеобразное удовольствие.

Впоследствии последовал душ, а затем акт второй все с тем же «предохранением».

Когда она вновь двинула в ванную, я не выдержал: включил ночник и залез в ее сумку. Там среди всякого другого барахла этих самых кондомов оказалось штук десять. На славу подготовилась девочка!

Я выгреб презервативы из сумки, открыл окно, и в него вылетели все эти вредные отходы химического производства.

Когда мы собрались на третий заход, она вновь попыталась использовать свою домашнюю заготовку. Но девушка заглянула в сумку и сразу все поняла.

Более эту ночь ничто не омрачало.

… Когда она утром, 10 августа, собралась уходить, я осведомился:

— А о чем ты вчера хотела у меня спросить?

Она призадумалась.

— Ах да… Как тебя зовут?

— Игорь, — невольно улыбнулся я.

Она кивнула вроде как с удовлетворением.

Уловив мой недоуменный взгляд, девушка пояснила:

— Хорошее имя. То, что надо… Меня, кстати, зовут… — Она ненадолго задумалась… — Эмма.

— Ну что ж, Эмма, так Эмма, — легко согласился я. — Паспорт спрашивать не буду. Главное, что ты совершеннолетняя.

— Мне с тобой понравилось. Я приду еще, — объявила она и вытащила из сумочки мобильник. — Номер телефона? — этак повелительно вопросила Эмма.

Меня ее интонация и манера себя вести стали раздражать.

— Полегче, девочка. Надо будет — я сам тебе позвоню. Оставь мне свой номерочек.

Она вновь полезла в сумочку и выудила оттуда… пистолет. А действительно — когда я вытаскивал проклятые кондомы, то в закрытом боковом отделении как будто бы нащупал нечто железное. Но тогда у меня, понятное дело, только одно было на уме.

Между тем Эмма наставила пистолет на меня, и я, внимательно оглядев его с расстояния в пару метров, убедился, что оружие боевое и не стоит на предохранителе!

— Что тебе надо от меня? — спросил я очень тихо, поскольку сразу потерял голос.

Она пожала плечами:

— Я же сказала: номер телефона.

Понятно, что я не смог ей более отказывать в таком пустяке.

Проводив ее молчаливым взглядом, я отметил, что вся выпивка с закуской в двух переполненных пакетах так и осталась стоять нетронутой у двери в комнату.

Когда до Владимира Евгеньевича дошло, что черная экстравагантная шляпка, обнаруженная им в центре болотной трясины, принадлежит не иначе как Ирине Долинской, он чрезвычайно взволновался. Что же могло случиться с этой девушкой?

После своего визита к пациентке Дерябин вообще ничего не слышал о ней, а ведь мог бы поинтересоваться о ее здоровье хотя бы у всезнающей молочницы Гали. Но доктор не слишком верил в исцеляющие возможности своего снадобья применительно к неведомой болезни Ирины и потому сознательно предпочитал находиться в неведении — если с девушкой что-то не так, отрицательные эмоции ему ни к чему.

Однако сейчас у него возник, в сущности, детективный интерес к ее судьбе, поскольку никаких особенных чувств — вроде сострадания к болящей или здорового мужского влечения как к особи противоположного пола — он к Ирине не испытывал. В конце концов, спустя сутки после посещения болота, Владимир Евгеньевич решил этот свой интерес удовлетворить и направился к молочнице.