За окном машины местами золотая осень. И – прямо какой-то солнечный праздник! День совсем не жаркий, но – яркий.

Я остановил машину в глухом, уединённом месте, на поляне среди увядающей травы.

А потом повернулся к Карине и посмотрел ей в глаза. Красивые, тёмно-карие глаза блондинки. Я гладил ей лицо кончиками пальцев, не отрывая глаз. А потом – тело через тонкое платье. И Карина прикрыла веки.

При ярком свете сентябрьского солнца я стал снимать с неё одежды. Красивое белое бельё… Женщины надевают красивое бельё, чтобы в нём их, на какие-то пару мгновений, увидел любимый мужчина.

Всего-то, из-за пары мгновений…

Истекли мгновения, и рассталась Кариночка со своими воздушными украшениями.

Тут она открыла глаза и сказала: «Ой! Ты уже разделся!..».

Конечно, я и себя не забыл…

Оказывается, брюнетка…

И опять я не стал никуда торопиться.

Уже никуда не денется, не убежит эта восхитительная женщина. Эта богиня…

Я ласкал её своим восторженным взглядом. Взгляд – он материален. А обнажённое тело очень остро чувствует прикосновение взгляда влюблённого человека.

А за взглядом следовали пальцы, губы, руки… Пока не забилась, не заметалась, не задёргалась в моих объятиях молодая женщина.

Ещё же и не было ничего…

К самому интиму с женщиной желательно приступать после первого её оргазма. Она вся тогда такая тихая, нежная, и её разгорячённое тело уже совсем готово к любви…

И мы стали встречаться.

У мужа пьянки-командировки. К состоянию жены он не очень присматривался.

А Карина, хоть и не признавалась мне в каких-то чувствах, но стала вся внешне будто бы светиться. Об этом даже стали ей говорить подруги.

И происходил у нас с ней совершенно головокружительный интим.

Ну, не было такой фантазии, такой сокровенной мечты, мелочи, которую бы Карина не хотела бы со мной исполнить. Она всё хотела. И она всегда меня хотела. Кариночка многого не знала, но я находил литературу, во многом помогал Интернет. Вдвоём всё легко осваивалось. К обоюдному восторгу.

Иногда, правда, я робел… – Не бойся сделать мне больно, – говорила она.

Но где тот предел?.. Если ещё сильнее – то сосок можно откусить!..

Я боялся.

А, вообще, конечно, не всё было так просто, так безоблачно.

Измена мужу – это всё-таки не трали-вали, это – измена мужу.

Карина переживала. Терзалась. Вот, всё получилось, как получилось, – но это неправильно. «Другому же я отдана!..».

Была у нас очень бурная, до умопомрачительности, встреча. Как обычно – вырвались с работы днём, будто бы по делам.

На другой день Карина рассказывает: возвращалась она в тот вечер домой. Столкнулась с мужем в подъезде. Не остывшая ещё от моих объятий, в моих запахах, с губами, опухшими от поцелуев…

А муж – трезвый. В чистом своём костюмчике. И Карина тут же, в подъезде, кинулась вдруг к нему на шею. Обнимала, целовала, плакала…

Ну, и как, – скажете вы, – относилось к нашей связи окружающее нас общество? И не хочу ли я сказать, что наши отношения с Кариночкой продолжали оставаться для всех тайной? И это в маленьком-то посёлке! В организации, где штат всего 112 человек!

Скорее всего, многие догадывались.

Но слава у Радмила Борисовича в коллективе была дурная, и Карине сочувствовали. Муж у неё был козёл, и так ему было и надо.

Да, и потом – это же обычное дело – когда все вокруг уже давно всё знают, а родители узнают последними.

А я наслаждался своим общением с Кариной.

Именно – общением, а не только теми краткими минутами наших фантастических безумств наедине.

Она, блин, кроме того, что мать, жена и на все руки и ноги любовница, ещё и умница была! А как она пела!

Карина занимала должность заведующей клубом в посёлке компрессорной.

И был как-то у них междусобойчик среди самодеятельных артистов. В большинстве артисты были женщинами, сотрудницами разных служб газового хозяйства. Я приходил на репетиции, помогал оформлять сцену. Выучил и исполнял в концертах «на бис» «Песенку крокодила Гены». Всё, чтобы рядом возле своей женщины побыть. Произносились тосты.

И Карина сказала обо мне хорошие слова. В общем, я таким замечательным человеком был со всех сторон!

Вот эта у неё убийственная, обезоруживающая, околдовывающая способность находить самые лучшие слова о мужчине, который находится с ней рядом в жизни.

Ведь нам, мужчинам, много ли надо? Нам нужно не много. Нужно, чтобы женщины, замечая наши недостатки, по возможности закрывали на них глаза. А поведение наше корректировали мягко, незаметно. Чтобы голова и не догадывалась о том, куда её поворачивает шея. Чтобы сам процесс её поворота ей нравился. А куда повернёт – это уже и не так важно!..

И – слова! Не только женщины любят ушами. Ласковое слово и мужчине приятно. Нам в жизни так не хватает про нас хороших слов.

Ну, жалко, что ли – похвалить мужа за что-нибудь?

А женщинам в большинстве – жалко. Как-то легче чем-нибудь горяченьким на мозги капнуть.

Откуда у мужчины в таком случае будет долго сохраняться в супружестве потенция?

А потом собирает в телевизоре женщин в кружок пронырливый врач-сексопатолог и рассказывает им про чудодейственные таблетки, которые незаметно можно мужу вкинуть в борщ. И будет им от этого счастье…

И взяла Карина в руки гитару.

И, сидя от меня напротив, запела голосом тихим, грудным:

«Не взыщи, мои признанья грубы,

Ведь они под стать моей судьбе.

У меня пересыхают губы

От одной лишь мысли о тебе»…

Карина пела с лёгкой улыбкой, глядя мне прямо в глаза.

У меня губы пересохли, и готово было остановиться сердце…

Вам пели женщины такие песни?

Говорили ли они вам хорошие слова?..

Гостиница в Екатеринбурге.

Вечер. В ресторане с сослуживцами водка, разговоры. Разговоры были, а водка – нет. Я не пил. У нас с Кариной совпали командировки. Я попросил у неё разрешения заглянуть в номер, когда гостиница уснёт.

Было за полночь. Я прошёл по коридору, вот нужная дверь. Толкнул – она подалась. В комнате темно. Запер за собой на ключ. Уснула? Из окна полусвет, можно сориентироваться. Вот кровать. Привстал на колени, прислушался. Просунул руку под простыню. И рука сказала, что тут лежит моя голая женщина. Ждёт. Не спит…

Сколько поцелуев случилось за эту ночь!

Теперь, когда я хочу уснуть и у меня не получается, я начинаю считать поцелуи, которые у нас были в ту ночь. Один… Десять… Много… Сплю…

Срок моего пребывания на компрессорной подошёл к концу. Уезжать… Да, надо уезжать…

Как быть с моим счастьем?

Счастье – такая категория… оно не просто кончается, оно должно заканчиваться неизбежно.

В конце концов – не могла же продолжаться вечно эта любовь втроём!

У Кариночки было ко мне, конечно, сильное чувство. Искреннее, настоящее. Но никакое постороннее чувство у нормальной женщины не перевесит чашки весов, на которой муж, дети…

Пусть даже этот муж чувырло самое последнее…

Так что варианты с уходом от чувырла даже не рассматривались.

И я уехал в Екатеринбург.

Было ощущение, что ненадолго, не насовсем. Такая любовь, такие отношения! Ну, денёк-другой – ещё увидимся, ещё заживём.

И в голове всё-таки не укладывалось, что так при чувырле своей Карина до конца дней и готова век коротать.

И прошёл год, а за ним другой.

Я уже заочно учился в институте. Меня на работе, в нашем «Уралтрансгазе», авансом повысили в звании. И послали в командировку на ту самую компрессорную, где прошли лучшие дни и ночи моей жизни.

Сразу воспоминания, целая буря чувств. Ехать в поезде всего ночь. Конечно, не спал. Почему-то представлялось, что приезжаю – а там, чуть ли не на перроне – Кариночка моя с цветами, с распростёртыми объятиями. Хотя и не звонил я ей, ни о чём не предупреждал. Мы вообще расстались, как будто обрубили концы. Два года прошло – я ничего о Карине не знал.

Ну, вот такие мы, мужики. То любовь до беспамятства, до гроба, а с глаз долой – и уже чужие мини-юбки манят своими макси-перспективами.