— Хм… — угрожающе проворчал он. — Вам даруется это право. Заседание откладывается, пока адвокат обвиняемого не подготовит дело к слушанию.

Он ударил молотком, знаменуя окончание процесса, и встал.

Все последовали его примеру, и Ван Сандер двинулась вперед, делая какие-то знаки своим людям.

— Командор Такасуки! — закричал Маккензи. — Мне кажется, нам следует уладить еще один момент!

Служащие суда не скрывали своего замешательства, но раздражение Такасуки просто бросалось в глаза.

— И что же это может быть? — спросил он.

— Раз это заседание было созвано, то я попадаю под его юрисдикцию, не так ли?

Три офицера обменялись взглядами, а затем кивнули.

— В таком случае не должна ли военная полиция обеспечить мою безопасность и доставить меня к Сирусу Магнуму?

Такасуки бросал сердитые взгляды по сторонам. Петравич взял руку нихонианца и что-то прошептал. Нихонианец принужденно склонил голову. Но Петравич продолжал говорить, и наконец главный судья сдался.

Он взглянул на Маккензи и с сожалением произнес:

— Кажется, вы опять правы. Вы упустили свое призвание, командор. Возможно, вам следовало заняться юриспруденцией.

Он сделал знак военным охранникам, стоявшим в глубине комнаты.

— Проследите, чтобы командор был доставлен в целости и сохранности в резиденцию префекта.

Затем, повернувшись на каблуках, он направился к двери позади него. За ним последовали Петравич и молодой офицер. Как только судьи ушли, помещение суда начало пустеть. Маккензи опустился на стул. Он равнодушно сидел, ощущая неуместное сейчас облегчение. На несколько секунд он вознесся к Даоготу, странному смешению восточного Дао и западного бога, направляя свою признательность невидимому Творцу, создателю бытия. Это не являлось молитвой в прямом смысле слова, но Маккензи чувствовал такую потребность. Это неосязаемое НЕЧТО в который раз спасло ему жизнь!

Когда он вновь вернулся мыслями на бренную землю, зал был уже почти пуст, а полицейские направлялись к нему. Потом он увидел Ван Сандер, по-прежнему стоявшую у выхода. Ее лицо было застывшей маской презрения, а взгляд мог испугать любого. Казалось, женщина пыталась внушить ему, что ее было рано списывать со счетов, что она знала намного больше, чем он, и это знание должно было привести к его поражению.

Затем он вспомнил о Светле. Она по-прежнему была в руках Ван Сандер. Он не знал, где ее прятали и что могла с ней сделать Внутренняя Безопасность. Сознание этого несколько охладило переполнявшее его чувство триумфа, наполнив его существо бессильной яростью.

«Если с ней что-то случится, я убью тебя голыми руками», — подумал он.

Затем он встал и окинул полковника Пьету Ван Сандер ужасным взглядом. Их глаза встретились. Они долго смотрели друг на друга, а затем Маккензи издевательски рассмеялся.

Маккензи ожидал Сируса Магнума в приемной особняка префекта, который находился на Правительственном Холме. Возбуждение, охватившее его после успешного выступления на суде, сменилось нервным напряжением, и он беспокойно расхаживал взад-вперед по комнате. Она была оформлена в неоклассическом стиле, и он то и дело останавливался, чтобы получше рассмотреть мебель или какое-нибудь очередное произведение искусства. Проходя мимо дверей, расположенных в дальнем конце комнаты, он случайно заметил просторный великолепный сад и отодвинул занавески, чтобы полюбоваться на него.

Сад был выполнен в восточном стиле. Искусно подобранный порядок посадки растений, кустарник, валуны, карликовые пальмы. Подразумевающаяся сама собой игра света и теней, тайная значимость посыпанных гравием дорожек и миниатюрных ручейков. Все свидетельствовало об умелой руке, мастерски сочетавшей человеческое творение и тайные секреты природы. От сада веяло умиротворением, и этот безмятежный покой несколько ослабил его напряжение.

Так он стоял, погружаясь в волны спокойствия, когда позади него вдруг послышался мягкий баритон:

— Вам нравится мой сад?

Маккензи обернулся.

Стоявший сзади него человек был выше, чем он ожидал, но во всем остальном Сирус Магнум не отличался от своего голографического изображения, то и дело мелькавшего в новостях. На нем был безупречно сшитый голубой костюм с коротким, в военном стиле, пиджаком, отделанным по воротнику и манжетам голубым кантом. Следы седины, мелькавшие в его черных волосах, лишь подчеркивали бросавшуюся в глаза интеллигентность темно-карих глаз. Он двигался с удивительной грацией, не свойственной человеку в возрасте шестидесяти лет.

Маккензи вытянулся и отсалютовал:

— Сэр, я командор-лейтенант Ян С. Маккензи, в прошлом командир запредельника «Браво», патрулировавшего четвертый квадрант.

Префект задумчиво улыбнулся и непринужденно ответил на его приветствие.

— Я так и подумал, командор. Давайте сядем и обсудим наши проблемы.

Маккензи опустился на кушетку напротив обшитого парчой кресла, которое выбрал для себя Сирус.

— Прошу извинить, если мое поведение не будет соответствовать принятым стандартам. Я не сведущ в вопросах политического протокола, — сказал Маккензи.

— Так ваша проблема имеет политический характер, командор? Мне казалось, что она куда более обыденна.

— Ну… да. С одной стороны, это так, — волнуясь, начал Маккензи. — Но есть в деле политические нюансы, которые я не хотел бы недооценивать.

— Отчего же?

— Это требует знания текущего положения дел в Конкордате на высшем уровне власти, а это выходит за рамки моих возможностей.

— Вот почему вы потребовали введения Поправки номер пять, когда попросили о моем участии в деле?

— Да, сэр. Именно поэтому.

Сирус Магнум задумчиво потер шею.

— Если вы не в состоянии правильно оценить политическую ситуацию, тогда почему вы решили, что необходимо прибегнуть к введению Пятой Поправки?

— Я не хотел недооценивать политического значения происходящего, даже если и не совсем его понимаю.

— Понятно. Значит, вы здесь, чтобы просить у меня политического совета.

— Нет, сэр, я ищу вашей защиты. Но то, что я собираюсь вам сообщить, может иметь и политическое значение.

Префект долго изучал его, и Маккензи начал уже опасаться, что из их разговора ничего не выйдет. Затем Сирус Магнум сказал:

— Почему бы вам не рассказать прямо, что, собственно, произошло? Тогда будет легче определить суть вашей проблемы.

Это звучало малообнадеживающе, но все же было лучше чем ничего.

— Я назвал вас своим защитником в суде, но это не более чем уловка, — признался Маккензи.

— Что именно вы считаете уловкой, командор? Назначение меня адвокатом или сам суд?

— Простите, сэр, — извинился Маккензи, — я нервничаю и выражаюсь неясно. Моя просьба была уловкой, направленной на то, чтобы воспрепятствовать стратегии Ван Сандер. Но и суд являлся фарсом. Внутренняя Безопасность требовала моего осуждения по фальшивому обвинению в пособничестве террористам для того, чтобы сохранить в тайне нечто… совершенно неординарное. Однако…

— Вы говорите, этого требовала Внутренняя Безопасность? — перебил Сирус.

— Да, сэр. Они — полковник Пьета Ван Сандер — сказали мне, что этот план одобрен Исполнительным Комитетом Конкордата.

Брови Сируса Магнума понимающе изогнулись.

— Ах, да, полковник Пьета Ван Сандер. Ее заносчивая бдительность воистину не знает границ. Так она сказала, что Исполнительный Комитет одобрил план?

— Да, но я ей не верю. То, какими способами она пользовалась, чтобы добиться моего согласия участвовать в процессе, возбудило во мне подозрение, даже принимая во внимание особую секретность информации, заложенной в этом деле.

— И о чем же идет речь?

Маккензи решил, что теперь пришла его очередь задавать вопросы:

— Сэр, вам известно, какую цель преследует Ван Сандер?

— А вы думаете, я не знаю, что происходит на моей планете? — резко ответил ему Сирус.

— Со всем моим к вам уважением, сэр, я бы не стал этого утверждать так безоговорочно. Я знаю вас как одного из немногих политических деятелей, способных держать в руках власть в Конкордате. Но ваша партия потерпела поражение в ходе последнего плебисцита, и, очевидно, ваши позиции шатки.