Сирус Магнум холодно смотрел на него, потом к удивлению Маккензи улыбнулся.

— Очень впечатляющее замечание, которое стоит того, чтобы над ним подумать, командор. — Он встал. — Не хотите ли освежиться?

— Нет, благодарю вас, сэр.

— А я выпью аперитив. Мне подарили несколько необыкновенных ликеров «Хальвезо Черри», которыми я иногда балуюсь во время чая. Так вы не хотите присоединиться ко мне?

— Если вы так ставите вопрос, сэр, то с удовольствием. Мне не доводилось пробовать «Хальвезо» раньше.

— Ну и прекрасно.

Сирус подошел к буфету в углу гостиной. Открыв графин, он наполнил тонкие бокалы рубиновым ликером. Вернувшись, протянул один из бокалов Маккензи, затем опять уселся в кресло.

— За процветание Конкордата! — произнес он, поднимая свой бокал.

— За мир и благоденствие на планете! — присоединился к нему Маккензи.

Они пригубили «Хальвезо». Он обладал богатым вкусом, но был крайне сухим, с легким исчезающим ароматом. Ликер приятно согрел Маккензи.

Сирус повертел бокал, с нескрываемым восхищением следя за игрой рубиновой жидкости. Затем он перевел взгляд на Маккензи и сказал:

— Итак, Ян, я думаю, что теперь мы узнали друг друга лучше, чтобы перейти к существу дела. Почему бы вам не рассказать все, что вы знаете, и тогда мы сможем определить, какой урон нанесла Пьета Ван Сандер моей обычно нормально действующей осведомительной сети.

Маккензи пристально изучал его. Обычно Маккензи всегда чувствовал, когда ему приказывали, но мысли Сируса Магнума было невозможно прочитать. Вполне вероятно, что он просто готовился внимательно выслушать его или же умел глубоко прятать свои мысли. И то и другое значительно усложняло дело.

— Простите, сэр, но я предпочел бы, чтобы сначала вы рассказали, что вам известно о моем процессе и намерениях Ван Сандер, — жестко сказал Маккензи.

Сирус смотрел без тени обиды, и Маккензи был несколько озадачен подобной реакцией. Но все равно не изменил своего решения. Если сейчас все рассказать Сирусу Магнуму, то он может лишь поблагодарить его за предоставленную информацию, а затем отправить восвояси, так и не взявшись за его защиту в суде. Тогда у Маккензи ничего не останется в запасе.

— Что же, командор, возможно, вы и правы. Ценю вашу осторожность, — проговорил Сирус Магнум.

Он потянул из бокала ликер, затем, устремив взгляд на Маккензи, начал говорить:

— Насколько мне известно, вы обвиняетесь в совершении особо тяжкого преступления — пособничестве террористам. Внутренняя Безопасность и Полетный Корпус пришли к соглашению провести суд над вами тайно, чтобы защитить вас от ненужной гласности. Эта милость вам оказывается благодаря вашему отличному послужному списку, высокой репутации и некоторым обстоятельствам, объясняющим причину измены. — Сирус вновь пригубил бокал, а когда посмотрел на Маккензи, на его лице блуждала понимающая улыбка. — Подразумевалось, что в деле замешана женщина, но об этом никто никогда не говорил прямо. Честно говоря, я думаю, что в деле замешаны и еще кое-какие грязные делишки, которые Полетный Корпус предпочел бы не афишировать. Это часто случается.

Поставив стакан на стол рядом с креслом, Сирус продолжил:

— В любом случае вы использовали все предоставленные вам возможности и уловки, законные разумеется, чтобы втянуть меня в это дело. И Служба Внутренней Безопасности, и ваша служба отдают себе отчет, что личный интерес является движущей силой даже в моем окружении, поэтому, если я соглашусь участвовать в процессе, будет уже невозможно сохранить его в тайне. Честно говоря, несколько журналистов уже крутились здесь, вынюхивая, что здесь понадобилось военной полиции.

Сирус Магнум долго раздумывал. Он внимательно изучал Маккензи глазами мудреца, которому ведомы все тайны человеческих душ.

— В любом случае, командор, обе службы не без основания опасаются, что вы использовали их благожелательное отношение в своих интересах. Они посоветовали мне отклонить вашу просьбу и отослать вас… в интересах собственной безопасности. Они говорят, что вы ненормальны, мой мальчик. Душевнобольной, подозрительный и склонный к насилию тип. Они даже высказали опасения о моей безопасности. Так ответьте: мне следует вас опасаться?

Маккензи вдруг понял, что он сидел с яростно прикушенной губой и перекошенным в гневе лицом. Невозмутимость Сируса Магнума явно противоречила смыслу сказанного им. Маккензи, впрочем, не сомневался, что охранники схватят его при малейшем подозрительном движении. Но его совершенно сбивал с толку сидевший перед ним человек. Сирус Магнум был непостижим, и это могло свести с ума.

— И это все, сэр? Все, что вам известно?

— А есть еще что-то?

— Да, сэр, есть. Они ничего не сказали вам, что случилось со мной и лейтенантом Стоковик? Вы действительно ничего об этом не знаете?

Он подался вперед, яростно пытаясь просчитать в уме, что еще он мог сказать Сирусу Магнуму.

— Думаю, они не рассказывали вам, как пытались провести меня с помощью подставного лица?

Брови Сируса изогнулись, и он с любопытством посмотрел на Маккензи. Маккензи ответил ему настороженным взглядом. Он продолжил:

— Вы ведь не относитесь к числу тех деятелей Конкордата, которые тайно поддерживают рашадианцев, не так ли, сэр? И за которыми охотится Ван Сандер? — Он секунду подумал. — Простите, сэр. Я не хотел оскорбить вас.

Сирус извиняюще рассмеялся. Поднял бокал и сделал еще один глоток. Потом спросил:

— А что это за подставное лицо, которое вы упомянули?

«Интересно, — подумал Маккензи, — префект не клюнул на приманку о предателях». И это первое, что ему удалось прояснить для себя в его поведении.

— Лейтенант Стоковик, сэр. Они не позволили мне увидеть ее. Мне пришлось говорить с ней по видеофону. Она пыталась убедить меня в необходимости сотрудничества с Ван Сандер, но это была самозванка, неплохая, но все же подделка. И это показало мне, что в деле замешано куда больше, чем лежит на поверхности. Если Ван Сандер и Внутренняя Служба лгут о Стоковик, они лгут и во всем остальном.

— Но откуда у вас такая уверенность, что это была не лейтенант?

— Она не помнила того, что должна была… Нечто очень важное.

— Понимаю. А эта лейтенант Стоковик и есть ваша бывшая пассия, командор?

Маккензи поднял стакан и сделал большой глоток сладкого ликера. Интересно, не таился ли здесь какой-нибудь намек?

— Да, мы были любовниками, — ответил он. — Но с нами произошло нечто из ряда вон выходящее, и теперь эта женщина значит для меня больше, чем можно выразить просто одним словом «любовь».

Впервые за все время их беседы Сирус, казалось, был сильно поражен. Он, выжидая, наклонился вперед и осторожно спросил:

— И поэтому вы передали систему Бета-Z рашадианцам? Чтобы спасти ее?

Вопрос означал, что Сирус Магнум не сказал ему всего, что он знал. Это вывело Маккензи из себя. Теперь ему стало ясно, что префект просто забавлялся, играя в следователя.

— Вы ведь не поверили ни одному моему слову, не так ли? — спросил его Маккензи. — Слушайте меня очень внимательно, потому что то, что я сейчас скажу, и есть настоящая правда. Мы никому никогда не давали систему Бета-Z. Она здесь, на Красном Утесе. Она в руках у Внутренней Службы, так же как и Светла, настоящая Светла Стоковик.

Он с силой опустил бокал на столик между ними, так что часть «Хальвезо» пролилась на инкрустированное дерево.

— Все кругом только лгут сквозь крепко стиснутые зубы. Они используют случившееся в своих политических целях, и я хочу знать почему. И связаны ли вы со всем этим.

Его тон стал грубым, и префект не мог не заметить вызова, звучавшего в его голосе.

— Не будьте слишком самонадеянны, Ян. Мое терпение может лопнуть, уверяю вас.

Маккензи уже устал от угроз.

— Мы не отдавали эту систему рашадианцам, сэр. Мы со Светлой, рискуя жизнью, спасти ее. В ходе операции Стоковик лишилась руки. И сейчас мы бы должны были быть в Запределье, на расстоянии одного светового года полета, сражаясь с проклятыми рашадианцами, если бы не Шейла и космический прыжок.