— Вы хотите сказать, что их повторение вообще невозможно? — спросил О-Скар.

— Шейла так и не ответила однозначно на этот вопрос, а она единственная, кто может внести ясность.

Вернулась Инайю с напитком для Маккензи. Она поставила бокал на столик справа от Маккензи, поклонилась и скрылась вновь за опускавшейся панелью. Когда отверстие в стене полностью закрылось, Фронто задумчиво потер шею и продолжил:

— К сожалению, я не могу утверждать, что нам следует относиться ко всему, сказанному Шейлой, слишком серьезно, потому что считаю, что она по каким-то причинам утаивает правду.

Воцарилась мгновенная тишина. Наконец ее нарушила Светла:

— Но это не имеет смысла. Шейла — это компьютер типа Ш-ЛА 250, Командная Система Управления, это так. Безусловно, она достигла уровня личностного развития, это так. Но все же это искусственный разум. Соедините воедино ее матрицы памяти, извлеките необходимую информацию, и вы узнаете, что вам нужно.

Фронто с интересом посмотрел на нее.

— То, что вы предлагаете, не лишено смысла, но не имеет отношения к Шейле. Там полно файлов памяти, но все они пусты. Она заносит в них только то, что сама хочет нам показать, и она преобразовала свои цепи таким образом, что эти файлы невозможно проследить.

Глаза Светлы сузились.

— Это невозможно! Если у нее нет файлов памяти, она должна впасть в амнезию!

— Да, если говорить о норме. Но Шейла — это не норма.

Наклонившись вперед, Маккензи спросил:

— Вы хотите сказать, что она преобразовала свою кибернетическую структуру?

— Да, именно это я и имею в виду. Это единственное возможное объяснение происходящего. Мы предполагаем, что колоссальный избыток энергии, который она получила до прыжка и во время него, вооружил ее новыми организационными возможностями. Она более не является кибернетической личностью. Она превратилась в нечто большее…

— Я отказываюсь слушать подобный бред, — воскликнула, оборачиваясь к Маккензи, Светла. Она словно просила его высказаться.

Но он не мог сказать ничего утешительного.

— Шейла превратилась в какую-то новую форму чувствующего существа? — спросил он, нарушая царившее за столом молчание.

— Вполне возможное предположение, — согласился с ним Фронто.

— Никогда не поверю, что вы будете всерьез обсуждать детские сказочки! — закричала Светла. — Может, Шейла и есть суперкомпьютер, но ничего сверх этого! Зачем обманывать самих себя?

— Я склоняюсь к мнению лейтенанта Стоковик, — вмешался О-Скар. — Что еще, кроме этой удивительной способности сохранения информации, отличает Шейлу от других стандартных систем, которые, э… куда более мощны?

Доктор Фронто презрительно покачал головой, словно давая понять либонийцу, что он ничего не смыслит в стоявшей перед ними проблеме. Но Маккензи все же удостоил его ответа:

— Возможно, что развитие личности Шейлы дало ей доступ к области существования духовной материи.

— К области чего? — переспросил О-Скар.

— Романтические грезы! — проворчала Светла. — Командор весь наполнен ими.

Маккензи признательно улыбнулся ей и ответил:

— Славянские диалекты трактуют нематериальные объекты, как форму культурного подавления личности, Светла. Но это область логической дедукции. Космос нематериален, но он и не пуст. В нем появляются и исчезают квантовые частицы, а они не могут возникнуть из пустоты. Прежде чем они материализуются, они должны зародиться в чем-то, подобном царству духовного.

— О-о-о! — присвистнула Светла. — Ты начинаешь делать антропоморфные допущения из области науки. Если там что и есть, так это математические поля, чьи изменения предсказуемы, даже если мы и не можем ощущать их присутствия эмпирическим путем.

Вмешался О-Скар:

— А что мы все-таки обсуждаем? Что-то непонятное?

— Нет. Тут другое. Мы обсуждаем, что могла осознать Шейла перед прыжком, — ответил ему Маккензи.

— Если речь идет о том монологе, то скажу честно. Я ничего не понял, что она имела в виду, — признался О-Скар.

— Возможно, это что-то вроде метафизического инстинкта, — предположил Маккензи. — На уровне квантовых частиц, материя потенциально присутствует повсюду в виде кумулятивных волн, двигающихся в пустоте. На уровне высоких вероятностей наблюдение может привести к их материализации из состояния чистой энергии. Светла считает, что квантовая природа вероятностей делает существование волн материальным. Я же считаю, что духовная природа математики означает, что материя является внутренним состоянием чего-то, что математика описывает. В конце концов, что такое наблюдение, как не наше сознание? А сознание не ограничивается границами материи. Мы можем одновременно находиться везде с помощью нашего сознания. Сознание — это высшая сфера, область. Вы понимаете?

О-Скар был недоволен.

— Нет, Маккензи. Я не понимаю. Мир реален. Он здесь, я могу пощупать его, почувствовать, я могу его изменять. Он вовсе не такой беспорядочный, как вы говорите.

Светла хотела было вмешаться в их спор, но ее опередил доктор Фронто:

— Ваш анализ слишком академичен, командор! Я не намерен принижать значение нашего спора, но данные, которые мы получили во время прыжка, свидетельствуют, что вы все трое находились в одном состоянии. Шейла не просто говорила с вами, но она усилила ваши метаболические показатели и ввела их в себя. Вы все полностью соединились во время прыжка, понимаете? Таким образом, логично предположить, что в дополнение ко всему духовному, что получила в результате наша подруга, она также приобщилась и к ощущению эротических эмоций.

О-Скар и Маккензи испытали шок при этих откровениях доктора Фронто. Светла была настолько подавлена, что казалась больной.

Доктор между тем продолжал с робкой улыбкой:

— Возможны космические прыжки или нет, но Шейла не будет пытаться их повторить. Более того, она уверяет, что вообще не будет ничего делать, пока не переговорит персонально с Сирусом Магнумом. Таким образом, похоже, что мы зашли в тупик, хотя не пойму отчего.

— Но это все усложняет, — заметил О-Скар. — Я уверен, что Сирус согласится переговорить с Шейлой, если она этого хочет, но сначала нужно решить политические проблемы. Если они не будут нас отвлекать, мы надеемся, что ситуация прояснится, и тогда можно все устроить.

— Что ты имеешь в виду под «если они нас не будут отвлекать, мы надеемся»? — спросил Маккензи, чувствуя противоречивость в этих недоговоренных словах либонийца.

— Наверное, пришло время мне вам все рассказать о происходящих политических процессах. Это, по крайней мере, вернет наш разговор в земное русло. События достигли критического момента. Со времен последнего Квинтанианского плебисцита Исполнительный Комитет контролировался Синдикалистами и Социальными Демократами. Они ненавидят Сируса и использовали любую возможность, чтобы уничтожить его политически… пока не выплыл на поверхность этот заговор Службы Внутренней Безопасности. Теперь, раз скандал возник во время их политического руководства, им пришлось перейти к обороне и в буквальном смысле бороться за свои политические карьеры. К счастью, в подобных ситуациях Сирус всегда на высоте.

О-Скар помолчал, потягивая коктейль. Он собрался продолжить рассказ, как вдруг дверь распахнулась, и ослепительный свет наполнил комнату.

Фронто удивленно взглянул на переливающуюся панель.

— Что происходит?

О-Скар уже вскочил на ноги.

— Весна пришла! — проорал он. — На нас напали! Маккензи, выключи свет! Остальные — на пол!

Он ринулся к выходу.

Маккензи быстро вскочил.

— Доктор, где световая панель?

Фронто был заметно испуган, но собрав воедино остатки мужества, ответил:

— Я все сделаю, командор.

Он заторопился к стене холла и легко провел рукой по спрятанному в стене около двери датчику. Свет немедленно потух.

Светла гасила свечи. Как только комната погрузилась во мрак, отблеск перестрелки окрасил террасу всполохами молний.

Неожиданно рядом с Маккензи возникла Инайю. Она пропустила юбки между ног и связала их узлом, так что они не мешали ей двигаться. Она держала традиционный нихонианский меч, который неясно поблескивал в бледном свете огня перестрелки.