—

Скажите, а любить он мог?

—

В мире денег чувства — роскошь. Он всегда мне это повторял. К тому же он считал, что женщина при всей ее материальности — мираж. Как говорят китайцы — пустота.

И туг Климов поинтересовался автоматом. Да, тем самым, утерянным во время службы. Можно ли было его отыскать?

Костыгин сразу сник, потупился.

Мы служили в одной части, только в разных ротах. Храмцов со всеми участвовал в поисках. Наверное, он нашел мой автомат, припрятал, а после увольнения вернулся в те места и прихватил.

Вызванная некоторое время спустя Петрухина, корреспондент городскою радио, подтвердила, что в субботу вечером она, действительно, была с Костыгиным, расстались они поздно, окончательно поссорившись. Выходить за него замуж она не собиралась, а просто так встречаться он не захотел.

Если предыдущие две недели почти не прояснили мотив преступления, то текущий день расставил все точки над

і,

и загадочное убийство на Приморском бульваре утратило свою таинственность.

Произошло это так.

Обыск в жилище «офени», кроме кипы порнографических открыток и самодельных карт, отпечатанных впрок, дал в руки следствию несколько снимков Комарницкой на фоне новенького бело-голубого дельтаплана.

Вызванный на допрос «офеня» показал, что дельтаплан купил Храмцов для Комарницкой. Она уже спускалась один раз с горы и в воскресенье снова собиралась полететь. Чтобы не тащиться с ним на гору, они заранее припрятали его в расселине скалы, соорудив тайник.

Климов с Андреем немедленно отправились туда, но обнаружили только пустой футляр из крашеного алюминия. Замок был грубо сбит, вероятно, булыжником, валявшимся неподалеку. Взмокшие во время подъема на гору, они потоптались на каменной площадке и, продуваемые легким сквозняком, заторопились вниз.

Озаренный догадкой, Климов позвонил в пароходство и попросил аквалангистов обшарить возле берега морское дно.

Потянулись часы ожидания.

В три семнадцать пополудни на поверхности моря появилась голова одного из ныряльщиков. Он с силой выдул из дыхательной трубки воду, замахал рукой. К нему, мощно работая ластами, тут же устремились двое других, и вскоре вся троица скрылась из виду.

Через несколько минут они вытолкнули наверх каркас дельтаплапа с кусками оставшейся на нем бело-голубой ткани.

Увязая в песке и оскальзываясь на мокрых голышах, Климов с Андреем заторопились к ним.

Вытащив скелет дельтаплана на сушу, принялись рассматривать его. Глухонемой предупредил, что на одной из перемычек выцарапана надпись: «ЛЮБОВЬ НЕ ЗНАЕТ СТРАХА».

— Вот она! — первым заметил ее Андрей и отер ладонью одно из ребер металлического каркаса. Надпись была сделана недавно: царапины блестели.

Климов поднялся с корточек, выпрямился. Повернувшись лицом к городу, он как бы впервые увидел белые многоэтажки и зеленый купол горы. Пока добровольные помощники разбирали останки дельтаплана, он внимательно наблюдал за парящими в июльском небе чайками. Что-то в их полете показалось ему странным. Вот еще одна из птиц, напрасно работал крыльями, стала резко падать над городом, точно проваливаясь в яму. Скрывшись за высотками Приморского бульвара, она через какое-то время промелькнула над набережной.

—

Воздушный колодец, — следя за взглядом Климова, неожиданно произнес похожий на цыгана рыбак с навесным мотором на плече, полчаса назад вытащивший свою лодку на берег. — Не одна уже разбилась…

Климов ощутил внезапный холодок. Его догадка подтвердилась. Он благодарно посмотрел на рыбака, но тот уже топтался возле дельтаплана:

—

И что это за рыба, хлопцы? Скумбрия?

—

Летающая, батя, — соединяя зачем-то оборванные края ткани, поддержал шутку Андрей. — А что, не нравится?

Рыбак поправил на плече мотор, с досадой сплюнул:

—

Нравится! Видать, она и шлепнулась под нос моей шаланды… Тряхнуло так, как будто на торпеду налетел.

Андрей переглянулся с Климовым.

—

Когда, не помните?

—

Ага,

— поскреб щетинистый кадык рыбак, наморщив лоб, — в субботу.

—

А число, число какое? — подключился Климов. — Помните?

—

Число? — переместив мотор с одного плеча на другое, старик задумался. — Сейчас. Мне свояк дал телеграмму: пятнадцатого буду. Аккурат, под выходной. Ну, точно! — ткнул он пальцем в Климова, — в субботу. В субботу я рыбачить и пошел. В ночь на выходной.

—

А может, днем, с утра пораньше?

—

Не-е… — старик осуждающе покрутил головой, — какая рыба днем? Одни силявки.

Он сплюнул, посмотрел на море и с видом страшно занятого человека пошагал к пирсу.

Стоило Климову еще раз глянуть на разбитый дельтаплан, как все стало на свои места.

Даже в счастье таится трагедия.

Вернувшись в управление, он позвонил Тимонину. Сказал, чтоб приезжал, затем поинтересовался у криминалистов, когда привезут кинопленку, и доложил начальству о результатах розыска. Отпечатки пальцев, снятые с личных вещей Храмцова, совпадали с дактилоскопическими оттисками на журнале «Плейбой», извлеченном Климовым из-под дивана. Эти же «пальчики» обнаружились и на фотографии Комарницкой, выпавшей из гнусного издания. Храмцов явно бывал у Костыгиных.

Дожидаясь Тимонина, Климов послонялся по кабинету, сел в кресло. Теперь ему было ясно, что в характере Комарницкой присутствовала немалая доля старозаветного ханжества. Для нее лучше было бы оставаться целомудренной до брака, до свадебных колец и поздравлений в загсе. Но вот встретился Храмцов, преуспевающий красавчик, обладатель всех джентльменских добродетелей, чуравшийся любых условностей, мало того, активно презиравший их, и стал ее кумиром. Но, как говорит Шрамко, держать женщину в своих объятиях, еще не значит обладать ее душой. Видимо, она узнала истинную сущность своего красавца, что и послужило поводом для ссоры. Чувство попранной гордыни возмутилось в ней, и она осуществила то, о чем писала в дневнике: лучше умереть, чем пасть в своих глазах. Самоубийца избавляется не от себя, а от того второго, которого ненавидит.

Зазвонивший телефон заставил Климова поднять трубку.

Празднично-срывающимся голосом участковый лейтенант сообщил ему, что час назад в свою квартиру вошла Костыгина Эльвира Павловна. Приехала из Кишинева, привезла два гарнитура. Узнав, что ее сын подозревался в убийстве, а племянник сгорел, разбившись на машине, она малость всплакнула и принялась распаковывать мебель. Вот такая мамочка.

Поблагодарив расторопного лейтенанта за хорошую новость, Климов облегченно вздохнул: чего греха таить, он уже побаивался, что ее нет в живых.

Когда пришел Тимонин, их по селекторной связи вызвал Шрамко, пригласил в кинозал. Надо было просмотреть последнюю ленту глухонемого.

Туда же привели и автора, прячущего взгляд.

Переводчика предупредили о неразглашении того, что он увидит. Заодно попросили говорить погромче.

Работник научно-технического отдела задернул на окнах шторы темного сукна, погасил свет и включил проектор.

На экране появился пляж, кусочек моря и толпа отдыхающих. Затем — вид освещенного вечерними огнями морского порта. На набережной демонстрировали свою внешность и наряды веселые пляжные люди. Курортная публика. Тут встречались и знаменитости, известные кинорежиссеры, артисты, писатели, танцовщицы из различных варьете, с похотливо разукрашенными лицами и устало-взвинченной походкой. Мишурный блеск, рассыпанный на скулах и висках, — последний крик моды! — не давал забыть о существовании расхожих вкусов, жалких радостей и откровенной дешевки. На их фоне дамы в бриллиантах выглядели королевами.

Кто-то празднично фланировал, кто-то вышел на работу. Как вон те, например, две красотки в неестественно коротких юбках, возле подрулившего к ним «Мерседеса».