Деньги - вот что мне сейчас нужно! Деньги!.. И… осторожность! Великая осторожность!.. В компании подонков он, Гуго Ройтхубер, бывший офицер рейха, должен выжить и встать на ноги… А там - Швейцария… Тихая ферма… Буковый лес… И никаких пальм, оплетенных канатами рыжих лиан!..

Как сладко думать о возвращении! - сказал себе капрал.- Мы - бывшие солдаты рейха - не-уничтожимы. Наш час еще придет. Мы должны сохранить духовную силу, чтобы начать все сначала!.. Мы не славяне, и не французы… Славян и французов мы грузили в товарные вагоны и отправляли в Великую Германию как рабочий скот. Ничего другого они и не заслужили!»

Эта мысль капрала успокоила. И до самых сумерек он отлеживался в палатке, посасывая пиво из вскрытой жестянки и со сладкой болью думая о Возвращении…

Я проснулся ночью. Проснулся от резкой, ломающей суставы боли.

И француз не спал.

- Голова разламывается,- пожаловался он.- Включи фонарь. Посмотри - наверное, мой язык обложило известью.

Но его язык был чист.

Пошатываясь, я выбрался из палатки.

Трава чуть серебрилась. В просвете ветвей, оплетенных лианами, светились звезды. Далекие и чужие.

Я вдруг поймал себя на том, что думаю о звездах как-то по-другому, не как обычно. Будто сама эта мысль была внушена мне со стороны…

Я прислушался.

В зарослях было тихо. Даже ночные птицы примолкли, и это еще больше укрепило меня в той мысли, что рядом с палатками кто-то затаился, наблюдает за мной. Это не было чувством опасности, нет - тренированный человек определяет такое сразу. Скорее - чувство присутствия… Но - кого?

В рассеянном лунном свете я видел кусты, палатки, покосившийся «джип», а потом в траве вдруг мелькнул слабый отсвет, будто кто-то там засветил фонарь.

Вытянув из-под спального мешка нож Шлесса, я скользнул в густую траву, и интуиция подсказала мне, что торопиться не следует. И, включив фонарь, я сразу и неожиданно осветил подозрительное место.

Это вновь был оборотень.

Он лежал рядом с «джипом», и трава вокруг него была черная, будто ее выбил заморозок.

Опустившись на корточки, я потрогал оборотня, и там, где мои пальцы его коснулись, родилось, расплылось под прозрачной оболочкой радужное свечение. Я нажал сильнее - оборотень вспыхнул весь целиком, как гигантский радиоглаз.

Я отпрянул.

Ощущение было такое, будто оборотень мне подмигнул.

«Это же не человек,- успокоил я себя.- Человек ходит на двух ногах, имеет пару рук и даже голову, неважно какую. А это просто мешок со слизью, пусть и умеющий калечить технику…»

Я закурил. И только сейчас из кустов выдвинулся ван Деерт.

- Любуешься? - спросил он.

- Не могу уснуть…

- Может, за меня отдежуришь?

Я усмехнулся и молча вернулся в палатку…

А утром все проснулись полубольные.

- Мне снилось,- пожаловался француз,- что меня решили повесить… Может, Усташ, меня и следует повесить, но зачем это делать во сне, когда человек невинен, как младенец?

Я не ответил, только сжал плотнее губы.

Садясь за стол, капрал хмуро спросил:

- Что мы ели вчера?

- Это надо спросить у негра,- со значением заметил ван Деерт.

- Бабинга, ты ничего не перепутал? - спросил капрал.- Ты не положил в наше мясо какую-нибудь вредную траву?

- Нет, бвана! - негр испуганно выпрямился. Но, судя по его круглой лоснящейся физиономии, выспался он нормально. Это сразу насторожило всех.

- Негры только и ждут момента, чтобы напакостить белым,- угрюмо проворчал ван Деерт.

- Заткнись! Здесь я говорю! - оборвал голландца капрал.

- Разве я не соблюдаю дисциплину?

- Когда говорю я, другие должны молчать!

- Да, капрал!

Мы сидели в тени, но духота и тут была нестерпима. Кровь гулко, болезненно пульсировала в висках.

- Ван Деерт! - приказал капрал.- Отправляйтесь в лагерь майора Мюллера. Сообщите ему о случившемся, пригоните «джип» и прихватите лекаря.

- Да, капрал!

Преувеличенно твердо ван Деерт прошел к палатке, исчез в ней и минут через десять появился в полной походной форме - малиновый берет, защитного цвета рубашка, такие же шорты и грубые армейские башмаки. Мы смотрели, как он уходил, и где-то в глубине души испытывали зависть…

«Впрочем,- подумал я,- мне до лагеря не дойти. Капрал был прав, отменив вчера свое приказание. Я слишком ослабел, мне трудно дойти до стола… Голландец крепче, он доберется, он пригонит «джип»… Именно машина и лекарь нам сейчас нужны…»

И с внезапным испугом я решил: «Эта наша болезнь, наверное, продолжение истории, случившейся со Шлессом. Ведь мы так и не узнали, что именно с ним произошло, от какой болезни он умер…»

- Обед приготовит Буассар,- хмуро сказал капрал. И позвал:

- Негр!

Бабинга неуверенно приблизился к столу.

- У тебя не болит голова, бабинга?

- Нет, бвана.

- И суставы не болят? И слышишь ты нормально?

- Да, бвана!

- Ты вчера положил в мясо лесную траву. Тебя научили этому знахари?

- Нет, бвана!

Рука капрала скользнула в карман, но негр оказался проворнее. Он бросился в сторону, к «джипу». И самое поразительное было в том, что бежал он через поляну самым длинным, самым неудобным путем, будто решив обязательно перепрыгнуть через лежащего в траве оборотня. Почти минуту широкая спина негра представляла собой идеальную мишень, но никто не выстрелил, даже капрал, хотя он явно собирался это сделать.

Я посмотрел на француза. Он отвернулся. Ящик вообще не поднимал голову. Только капрал недоуменно хмыкнул:

- Негр пересек поляну… Он не должен был ее пересекать… Почему же он ее пересек?..

Глава четвертая

К сожалению, это был не единственный вопрос.

Больше всего меня тревожил вид Буассара. Он часто тер глаза и быстро и странно подергивал головой, будто ей и впрямь надоело держаться на его шее.

- Что с тобой, Буассар?

Он замялся.

- Не хочешь говорить, не надо! Но перестань крутиться и дергаться. У меня своих болей достаточно. Дождись голландца, он придет с лекарем. И вообще - ложись!

- Я не могу лечь,- сказал Буассар ошеломленно.

- Это почему?

Он не ответил и, все так же дергая головой, фальшиво и высоко затянул:

- «Город застыл в глазах, давай завоюем себе новые земли!..»

- Смени пластинку!

Он послушно исправился:

- «Мы печатаем шаг, мы хотим прочесать дальние страны!..»

- Буассар!

- «Отправляйся-ка парень,- он смотрел на меня невидящими глазами, нервно дергался, и шрамы на его лице побагровели: - Отправляйся-ка, парень, на поиски незнакомого цветка в дальние страны, лежащие за океаном!..»

- Заткнись, Буассар!

Отнести столь странное поведение француза за счет выпивки я не мог. Алкоголь делал его болтливым. Тряхнув француза за плечи, я выругался:

- Ну, говори! Что с тобой?

И тогда он сказал:

- Я ослеп, Усташ!

- Ты меня не видишь? - испугался я.- Совсем не видишь?

- Вижу, Усташ. Но мне надо, чтобы ты двигался или чтобы я не находился в покое… Понял?

- Нет.

- Когда все неподвижно, я ничего не вижу. Сплошной туман, даже солнце угадываю лишь по теплу,..

- А потом?

- Когда ты начинаешь двигаться, ты сразу выступаешь из этого тумана! А остановишься хоть на секунду - тебя нет! - Буассар грязно выругался:-Ты не пристрелишь меня, Усташ? Я был тебе хорошим прикрытием!.. И как ты думаешь, я ослеп навсегда?

- Побереги нервы! - хмыкнул я, успокаиваясь.- Такое бывает. Наверное, бабинга и впрямь подсыпал нам в мясо какой-то гадости… Но это пройдет. Полежи. А я принесу тебе пива.

Казалось, еще минута - и француз расплачется. Я сразу вспомнил Шлесса… Может, и он сломался на той же, что и у француза, болезни?.. Но тогда… негр не мог отравить нас!

Подойдя к столу, я не сразу выложил новость Ящику и капралу. Сперва присмотрелся и лишь потом, не заметив ничего подозрительного, сказал: