герметичный, теплый, годится для перемещения в зимнее время года. В таких же были все

выжившие, доставленные в Центр и уничтоженные по вашему приказанию. Что за

материал — неизвестно, да и не важно — никто не должен узнать про выживших! Не в

наших владениях — на поверхности, возможно, есть еще система, подобная Эпилегату, где уровень знаний превышает усвоенный нашим разумом.

— Как восприняли подставу два безмозглых ученых и какова была их реакция на

устроенную тобой сцену?

— Все прошло так, как и предполагалось. Главное, они и подопытный Линев Илья Ильич

в нашей власти, мы сможем управлять происходящим процессом. Я ручаюсь за Линева!

Он никогда не сможет узнать, кто он, а ученые будут гадать о выдуманной нами болезни.

После же он исчезнет в комнате забвения, его утилизируют, как мы и поступаем в таких

случаях. Все ради нашей безопасности в системе Эпилегата, — это была взволнованная и

вместе с тем изящная речь женщины-патриотки, профессионала в своем деле.

— Ты долгое время нам служишь!

— Где-то около трехсот лет, — уточнила она.

— Достаточно, чтобы понять, для чего мы все это делаем, я надеюсь, не ради корыстных

целей, а ради процветания Центра в системе Эпилегата. Наша сила способна подавить

любую атаку в случае нападения на Центр, мы долгое время шли этим путем, скрывали

правду. Все должно остаться на своем месте. Если этого не произойдет, мы исчезнем из

системы, Центр превратится в развалины. Ты ведь понимаешь, что необходимо любой

ценой предотвратить развал нашей империи. Главная задача хранителей Центра —заботиться о живых душах, остерегать их от опасности, устраняя любую дезинформацию.

— Я исполню все! Если придется отдать жизнь за Центр ради его спасения, я сделаю это.

— Наши люди, внедренные во все структуры и комнаты забвения, при необходимости

помогут и поддержат нас в любой ситуации, они преданны и готовы идти с нами до конца, — не отрывая взгляда от лица женщины, жестом правой руки в сторону выхода он дал

понять, что аудиенция окончена и следует ждать новых указаний.

От второго часа 24:00.

Тем временем на улицах Центра царила тишина, и только стук подкованных ботинок трех

человек синхронным ритмом оглашал окрестности. Двое людей, шедших друг за другом, следовали за первым, важно шагавшим впереди, похоже, что он был у них главным

проводником, показывающим дорогу, как будто вел за собой слепых, физически

ненадежных, дряхлых стариков.

— Стой, чьи будете? — задал вопрос один из патрульных, бродивший по закоулкам, пытаясь поймать нарушителей. Второй патрульный молча наблюдал за происходящим.

— Свои, — ответил человек с важным выражением лица, за ним шли двое.

— Свои в позднее время не расхаживают по улицам, тем более в таком количестве, и не

ищут на свою голову приключений!

Рука человека с важным лицом потянулась во внутренний карман пиджака.

19

— Э-э-э… Без резких движений, — патрульный тем же способом потянулся к кобуре

пистолета, висевшей на боку.

— Не паникуй, я медленно вытащу документы.

— Еще медленнее, медленнее, я сказал, не зли меня. Если что, скажу так и было! Я шутки

не люблю.

— К чему это, — подумал задержанный с серьезным лицом, — вот смотри.

— Так! У-до-сто-ве-ре-ние, — по слогам прочитал патрульный. — Ого!— отдал честь, побледнел и почувствовал себя некомфортно перед вышестоящим лицом. — Вы меня

извините, товарищ офицер, у нас усиленный контроль, задача всех, кто будет расхаживать

по улицам, проверять и допрашивать.

— Да не оправдывайся, ты выполняешь свою работу, твои обязанности позволяют

останавливать каждого, даже меня, я не в военной форме, выгляжу подозрительно, но не

жалею себя при этом, — улыбка на его лице ободрила патрульного.

— Тут неделю назад в нашем районе завалили женщину, лицо до неузнаваемости

изуродовано, мы в недоумении, кто же мог сделать такое? А через три дня нашли еще

один труп женщины, так же изуродован. За год это уже двадцать первый, в том числе и

трупы четырех патрульных, у нас огромные потери. Вы же в зданиях забвения имеете

допуск ко всему, появляетесь тут редко, а если и появляетесь, то ненадолго. Наш район

мало охраняем, и новые патрульные давно у нас не появлялись, выживаем, как можем.

— Спасибо за сведения, но у меня другое задание, должен вас покинуть.

Стук башмаков опять раздавался в тишине улиц по направлению к дому, где в комнате

домашней изоляции находился Линев. Поднявшись по ступенькам, они увидели перед

собой знакомую по описаниям дверь с печатью домашней изоляции. Она была заперта, один из мужчин открыл чемодан, в нем лежало множество отмычек. По выражению лица

было заметно, что худощавый знает свою работу. Второй тщедушный член команды, опершись плечом о стену, посматривал по сторонам, а главный наблюдал за обоими.

Специалист по взлому вставлял поочередно отмычки в замок, ковырял ими внутри, крутил, пока дверь не открылась.

Главный перед входом шепотом предупредил подручных о мерах предосторожности и

необходимости работать споро и точно:

— Быстро заходим, Кобаль, ты стой у двери и предупреди, если кто будет идти, свистни.

Мы вдвоем хватаем его и выводим наружу. Пока будем идти, объясним ему что да как.

Маршал, как зайдем, брось устройство помех посередине комнаты, чтобы сбить их

камеры слежения. Раз, два, три начали.

Распахнув дверь без лишних разговоров, действуя по инструкции, быстрым шагом

прошли в комнату, схватили Линева неожиданно для него за плечи и повели в

направлении выхода. Линев не сопротивляясь, автоматически выполнял все, что от него

требовали, только спрашивал:

— Куда вы меня ведете? Кто вы такие?

Главный ответил искренне, с сочувствием:

— Мы твои друзья. Мы поможем тебе все вспомнить.

Линев не пытался вырваться из их лап после сказанных слов, а наоборот хотел

поинтересоваться, что с ним произошло до этого, почему страх преследовал его? Он даже

не представлял, кто все это с ним сотворил, могут ли картинки, постоянно мелькающие в

его голове, быть спровоцированы травмой или ещё чем-то, связны ли образы с

воспоминаниями или это игра воображения? В стенах комнаты он бродил из угла в угол, 20

пытаясь найти хоть что-то для себя интересное, что сможет занять его некоторое время в

ожидании того, что он сам для себя не мог предвидеть. Он искал ответы, которые смогут

помочь ему разобраться в себе, вернуть все обратно до того момента, когда он совершил

переход через пространственный Колизей в их мир. Линев догадывался, что его заперли

не для того, чтобы проводить опыты и видеть в нем сумасшедшего, помешанного, а для

другой цели, важной не только ему, но и всем живущим в этой системе. Он представлял

ужасные картины, его одолевало привычное состояние одиночества, когда не с кем

поговорить и поделиться проблемами. Одиночество может быть и лекарством, исцеляющим разум и необходимым для поиска истины, и зеркалом, искажающим темные

картины, забытые разумом. Ему хотелось глотка свободы, человеческих слов взамен

неизвестности и разочарованию. Он жаждал освободиться от навязчивых мыслей и понять

самое важное в жизни, сосредоточиться только на одном, что больше всего хотелось

осознать.

— Отпустите, я сам пойду, я все же не маленький. Не надо меня вести, — тихим и

доверчивым голосом сказал Линев, он понимал, что если будет открыто сопротивляться, неизвестно, как они себя поведут, поэтому будет лучше не испытывать терпение

незнакомцев.

— Друг, давай на ты, пойми, без твоей помощи мы никогда не сможем выбраться из