В зале всё-таки оказалось уютно: свежий воздух, напоённый влажностью, вливался в открытую балконную дверь, застоялся почти вечерний сумрак, а посреди комнаты широко, словно на качелях, раскачивался Касьянушка и с чувством выводил:

— А есаул его догадлив был…

Пока Лёхин соображал, что он забыл в зале, призраки купца и бывшего агента КГБ осторожно приблизились к Касьянушке и медленно пару раз его пооблетели. На втором круге Касьянушка замолчал, икнул, на третьем метнулся к Лёхину и, спрятавшись за его спиной, опасливо вопросил:

— Эй, чего это вы? Сироту обижать вздумали, человека убогого?

— Ничего страшного, Касьянушка, — рассеянно отозвался Лёхин, — я предположил, что тебя вирусы едят, вот они и проверяют, всё с тобой в порядке.

— Вирусы?! Каки-таки вирусы?!

Глеб Семёнович и Дормидонт Силыч вспомнили, что о вирусах Касьянушка ещё не знает, зажали его в углу и красочно расписали ужасы, которые всех ожидают после подключения к Интернету. А потом, подхватив полуобморочное привидение под белы рученьки, потащили его к "компотеру", дабы Касьянушка узрел грозные кошмары собственными глазами.

Пока Касьянушка брыкался и орал, не желая лезть в богопротивное место, Лёхин выключил запись русских народных песен и подошёл к "Октаве". Пианино мирно дремало под малиновым плюшевым покрывалом. Открыв крышку, Лёхин почти сразу подобрал тональность мелькнувшей пару минут назад музыкальной фразы. Повторил — и снова, словно мягко опали на фразу слова: "Вот город теней. В нём реки дорог… Бегом по асфальту — эхо шагов…" Лёхин снова сыграл короткую мелодию и тихонечко пропел.

— Утренний сон вспоминаем? — спросил неведомо когда подлетевший Глеб Семёнович. — Так, Алексей Григорьевич?

— Разве это было во сне?.. — начал Лёхин, из всех сил вспоминая, — и вдруг яркая картинка свежего леса, радостно встречающего восход солнца, проехала перед глазами. Да, росные травы, негромкий, почти глохнущий в лесном воздухе прозрачный гитарный перелив и тихий голос, ещё не вполне уверенно проговаривающий слова: то ли музыку к словам подбирает, то ли к песне слова…

Лёхин задумчиво опустил крышку пианино, поправил бахрому покрывала — это мама обшивала бахромой всё подряд и делала из обычных вещей вещи роскошные. Постоял немного в задумчивости у пианино — и тут зазвенел домофон.

И началось.

Пришли деловые ребята и где-то в минут пятнадцать провели нужный провод. И ушли, пообещав, что вот-вот придёт другой деловой человек и всё-всё Лёхину настроит. Лёхин с умным видом кивнул: ага, подождём — и сразу почувствовал себя не "чайником", а рангом ниже, ибо "чайник" — это человек, хоть что-то умеющий в компьютерном деле. А он, Лёхин, почему-то решил: провод ему сейчас, подсоединяющий к Интернету, протянут — и он сразу сядет и будет по этому самому Интернету гулять. А тут — настройки, программы… Он аж поёжился.

Глеб Семёныч и Дормидонт Силыч вновь храбро полезли в компьютерное пространство, но вернулись быстро и подтвердили: нет, в этот самый Интернет пока не пускают.

А минут через десять пришёл Михаил — полноватый высокий парень, с детски наивным лицом. Он-то и оказался знакомым компьютерщика Санька, благодаря чему Лёхину подключили Интернет без очереди. Михаил сразу предупредил, что сидеть будет около трёх часов. Лёхин воспринял его заявление по-своему: помчался на кухню, обнаружил её необыкновенно пустынной и огромной, отчего остолбенел на некоторое время, пока не понял, что, кроме Елисея, в помещении никого нет, и принялся готовить бутерброды, потому как с первого взгляда ясно стало, что Михаил поесть любит и три часа ему сидеть без еды, наверное, если не тошно, то…

На кухню заглянули привидения. Узнав, чем занимается хозяин, Дормидонт Силыч вспомнил, как ездил к брату в богатое село, где гонять стадо в лес и на речку нанимали пастухов из худой соседней деревни и кормили их всем миром: ночевали пастухи по очереди во всех домах, где скотина была, обязательно на сеновале, а кормились дома, в избе хозяйской, — утром и вечером. К чему купец вспомнил вдруг о пастухах, Лёхин понял: работников кормить надо! Улыбнула только ассоциация "компьютерщик — пастухи".

Зато Касьянушка до слёз умилился габаритам Михаила: "Красавец мужчина! Кожа белая, рыхлая! Щёчки пухлявые да румяные!.." Почувствовав, что сейчас тяжко вздохнёт, Лёхин быстренько разложил бутерброды на подносе и поставил на огонь чайник… Голодное существование Касьянушки словно печатью прихлопнуло словесный портрет Михаила.

— Что будете пить? Зелёный чай или с ромашкой? — спросил Лёхин, примерно знавший, что люд от компьютерного дела предпочитает зелёный.

— Зелёный, если можно. Четыре ложки сахару, — рассеянно сказал Михаил.

Лёхин на цыпочках удалился, оставив Касьянушку рыдать от умиления слева от Михаила.

Компьютер поставили в зале, слева от пианино, на обычный стол. Сначала Лёхин позволил себе помечтать о спецстоле. Но сегодня, при виде оравы домовых на кухне, отчётливо понял, что, купив его, станет в собственных глазах жадюгой: на таком столе домовым не посидеть дружной любознательной компанией… Снова в ход пошло воображение: вот домовые просят Лёхина записать их в какой-нибудь клуб по домоводству — или, как это называется, зарегистрировать; а может, и не попросят; пока Лёхин спит, зарегистрируются сами, а потом будут болтать с одноклубниками, обсуждая темы дня… "Фотоаппарат придётся купить хороший, — вдруг подумал Лёхин. — А иначе как их достижения показать да похвастаться? Интересно, а Глеб Семёныч тоже будет регистрироваться?"

— А скажи мне, Лексей Григорьич, — вкрадчиво заговорили над ухом, и Лёхин чуть не обжёгся кипятком. — Говорят, в компотере и коллекционеры бывают да о деньгах торг ведут?

Минуту, наверное, Лёхин созерцал торжественно-хитрющую физиономию Дормидонта Силыча, пока не дошло.

— А, вы о нумизматах, что ли?

— О них, Лексей Григорьич. Не то что у меня за душой что-то было, — заторопился бывший купец, — в ведь сколько живу-существую, всегда монетой интересовался. Спец не спец, но слово веское и по заграничной иной раз скажу.

— Не торопитесь, Дормидонт Силыч. Скоро Олег придёт, всё и посмотрите. Я вот слышал, народ в компьютере куплей-продажей занимается. Не хотите попробовать?

— Как это куплей-продажей?

— Честно говорю — не знаю. Но говорят, неплохие деньги зарабатывают. В общем, прихожу к выводу, Дормидонт Силыч, что всем нам надо основательно выучиться работать на компьютере.

Солидное привидение тяжко задышало и метнулось в зал, где за спиной Михаила остолбенело торчали остальные, глазея на табличные ужасы, сменяющиеся с невиданной скоростью. Лёхин, через некоторое время зашедший в зал неслышно поставить поднос с чаем и бутербродами, увидел отчаяние на лице купцова призрака и благодушно подумал: "Дормидонт Силыч, кажется, решил, что это и есть Интернет. И работать в нём надо именно так".

На кухне он ещё раз пересчитал банки с лечо, выстроенные так, как он привык — крышками вниз.

— Всё ль так сделали, Лексей Григорьич? — осторожно спросил Елисей.

— Всё правильно. Даже неудобно перед ними. Елисей, мне вечером уходить, а вы сидите к ночи. Может, всё-таки ещё чего к чаю прикупить?

— Нет, Лексей Григорьич! Что ты, — испугался Елисей, — домашнего добра хватит.

Про себя Лёхин решил забежать в один из круглосуточных магазинов и взять на первый случай связку свежих сушек, а там посмотреть. Кухонный будильник показывал полтретьего. "Весело день летит", — вздохнул Лёхин и спросил:

— Елисей, а Никодима я что-то не заметил, был ли он — нет?

— Не было его. При хозяйке сидит. А нужен, что ли?

— Не хотелось бы бабку Петровну беспокоить, но… Нужна фотография её внука, Ромки. Обещал её человеку одному показать. Вроде появлялся Роман в местечке одном… Ну, ладно, время пока есть, сбегаю к ней — спрошу. Ты, Елисей за хозяина остаёшься. Смотри, чтобы привидения не шалили.