В Сталегорске тоже работа на месте не стояла. Бригады строителей, налепив для простонародья из не ошкуренных бревен временные бараки на окраине города, переключились на дома для дворян, тоже отнюдь не постоянные, но уже из относительно качественной продукции механизированной лесопилки. Де Ласкини, запустив ветродувки с приводом от водяных мельниц и отпраздновав первые тонны чугуна со своей невеликой домны, перевел лучших своих мастеров на плавку стали в мартене. Отметив и на этом невиданном никогда ранее в Европе объекте черной металлургии определенные успехи, бросил все силы на механическую фабрику, обещая уже в ближайшее время получить катанные тонкие стальные листы. А потом и на металлообработку резанием можно будет замахнуться.

— Полтора месяца, раньше, твое высочество, никак, — выдал свое резюме главный инженер, с молчаливого согласия герцога перешедший со своим сюзереном на «ты» и при других офицерах. — Сварить из катаного листа тонкостенные трубы, причем все строго одинакового диаметра — ой как непросто.

— Совсем никак? — протянул полковник с явной просьбой в голосе. — С минометами нам весь столичный корпус кирасиров не страшен. С восьмисот метров накрыть чугунными осколками — это же сказка!

Де Ласкини молча отрицательно покачал головой.

— Володя, а с этим справишься быстрее? — по кивку Кирилла на столе появились новые листы.

С заметно более простыми эскизами главный инженер разобрался в минуты:

— Корпус — легко! Фасонное чугунное литье мы уже освоили. А вот, — он перевел взгляд на эскиз и вслух прочитал строчку пояснительного текста: — «Запалы с ударно–дистанционным действием» первое время придется делать вручную. С капсюлями и детонаторами вообще не ко мне, а к его высочеству Михаилу.

Мишка с полковником одновременно склонились над эскизами, стукнулись лбами, извиняюще улыбнулись друг другу и быстро разобрались с бумагами. Сэр Стоджер подтянул к себе тактико–технические характеристики оружия и рекомендациями по применению, а герцог уткнулся в конструкцию запала и через пару минут положительно закивал головой.

— Ручная бомба, — опять врастяжку произнес барон, дождавшись позитивного решения его высочества Михаила, — пешие построения противника теперь не будут представлять для нас какого либо серьезного препятствия. Да и остановить лаву тяжелой кавалерии не сложно.

— У Создателей это называется гранатой, — пояснил Правящий герцог.

— Нижний перевал даже с минометами не взять, — высказался старший лейтенант Астахов, — крепость там каменная, сложена из толстых блоков, бойницы узкие — людей положим, но не пройдем…

— Нет, граф, Баритию будем освобождать по–другому, — немедленно отреагировал Кирилл.

Глава 5

Детей пересилили на третий этаж донжона, разрешив забрать туда волкодавов со двора замка. Теперь у каждого была своя большая комната–кабинет, общая спальня — Патриция с Мишкой категорически отказались ночевать в разных комнатах — и огромный зал для игр. Однако каждое утро они бегом поднимались по лестнице, игнорируя медленный лифт, залетали в апартаменты родителей, смешно косолапя на еще коротких ножках, и забирались к ним в постель. Ни Затонов, ни тем более Сюзанна против утреннего вторжения не протестовали, с удовольствием обнимая малышей.

— Как вы умудряетесь так быстро высыпаться? — в очередной раз делала удивленный вид мама, хотя отлично знала, что потребность в ночном отдыхе у модификантов заметно меньшая, чем у обычных людей. — Вчера ведь опять читали до часу ночи, — стирать логи сети подлунной базы дети еще не научились, хотя «шарились» по доступным разделам файл–сервера с легкостью.

— Так выспались же, — не прекращая играть с папой в ладушки, привычно отвечала Патриция, усевшись верхом на груди отца.

— Доча, сколько раз тебе повторять, что надо хотя бы трусики одевать, прежде чем выходить из своей комнаты? Мишенька вон одел, — Сюзанна погладила прильнувшего к ней сына по головке, — а ты забыла.

— Мишка вчерашние напялил, — наябедничала Патриция, — а я ждать не хотела, пока синтезатор свежие выплюнет.

Мама немедленно принималась журить сына, который тут же выскакивал из родительской постели, сдергивал трусы и, смотавшись в ванную и выкинув белье в утилизатор, вновь устраивался рядом с Сюзанной. Та демонстративно вздыхала, глядя на игравшего с дочкой мужа, и вновь начинала читать лекцию о приличиях.

— Ты сама говорила, что в человеческом теле нет ничего постыдного, — парировал сын и начинал стягивать с мамкиных плеч ночную рубашку.

Сюзанна мученически вздыхала и позволяла детям — Патриция немедленно присоединялась к брату — добраться до ее груди. Затонов молча, но с явным удовольствием наблюдал за ежеутренней процедурой кормления. И совершенно не понятно было, кем он больше любуется, женой или первенцами. Малыши росли не по дням, а по часам. Они уже два с половиной месяца ели все то же самое, что и родители, причем значительно чаще, терроризируя кухонный синтезатор в перерывах между завтраком, обедом, полдником и ужином по несколько раз. Но по утрам настойчиво требовали грудного молока, утверждая, что ничего вкуснее нет и быть не может.

— И что я буду делать через три месяца? — задала риторический вопрос жена после завтрака, когда дети умчались на озеро, прихватив с собой планшеты. Две недели она была беременна четырьмя мальчишками.

— Объяснишь на пальцах, что младших братьев объедать нехорошо, — ответил подполковник, обнимая жену. — Они у нас понятливые, как ты наверняка могла заметить.

— Это точно, — весело хмыкнула Сюзанна, — отболтаются от чего угодно. С ума сойти, всего четыре месяца, а уже на все есть своя точка зрения!

— Суперы, — рассеянно протянул Затонов, соглашаясь. Потом вдруг сосредоточился: — А скажи‑ка, родная, с чего вдруг ты вновь принялась перетряхивать огромное научное наследие незабвенного Ицхака Барденштейна?

Жена вначале явно замежевалась, но потом взглянула прямо в его глаза с каким‑то еле заметным напряжением:

— Паша, ты никогда не задумывался, что мы будем делать, когда дети уйдут на Наташку?

Он тоже внезапно стал серьезным, немного грустным и признался:

— Если честно, то просто гоню от себя подобные мысли.

— Эта ваша мужская безалаберность — проблемы надо решать по мере поступления и ни минутой раньше, — посетовала Сюзанна. — Я за эти месяцы настолько сроднилась с Мишенькой и Пат, что наверно сдохну, когда не смогу их прижать к груди, — тихо, почти шепотом, призналась она.

Павел, обняв жену, молча гладил по голове, по спине, расправлял белокурые локоны великолепной шевелюры. Ну, вот куда она так торопится? Впереди минимум три–четыре года счастливой жизни с детьми, с их чудесными детьми вместе. Чего лошадей‑то гнать, если все равно ничего нельзя сделать?

— Ты когда‑нибудь слышал о работах Такаси Макото, Юваль Лапид и Моше Барката? — неожиданно спросила Сюзанна.

«А у нас среди врачей каждый третий — не еврей» — сначала вспомнилась подполковнику строчка из древней песни, и только потом до него дошло, о чем спрашивает жена.

— Нашумевшие в прошлом веке исследования японца в Институте мозга Израиля?

— Ну, основная идея была не Такаси, а Юваль Лапид, но без нейрохирурга Барката у них все равно ничего не получилось бы, — кивнула Сюзанна.

— Когда выяснилось, что полностью перенести сознание человека на вычислительные структуры можно только при отменном здоровье подопытного, эксперименты все равно были запрещены, ведь добровольцы, лишаясь информации в мозге, немедленно умирали? — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Затонов.

— Желающих таким экстравагантным способом покончить с собой среди молодежи было не найти, — согласилась жена.

— У них в любом случае ничего путного не вышло бы. Русанов потом доказал, что в искусственной информационной среде нормально функционировать человеческий разум, без постоянной подпитки от естественных сигналов живого тела, не в состоянии — «крыша» едет в первые же секунды, — подвел подполковник итог громким, но неудачным работам столетней давности.