— Как ствол пистолета оставляет следы на пуле?

— Ну да. Эта модель снята с производства. Все семь снимков сделаны аппаратом, найденным в доме Берда. Отпечатки пальцев на нем — Берда, и только Берда. Как и на двух пачках фотобумаги.

Линдо перечислял все подробно.

— Бумагу купил Берд. Он ее заправил в аппарат. Берд, используя именно этот «поляроид», сделал семь снимков, которые мог сделать только тот, кто присутствовал при убийстве. Некогда Берд был обвинен в убийстве одной из женщин, чей предсмертный снимок обнаружен в его вещах. Коул, перед нами цепочка логических доказательств. Понимаю, вы надеялись, что у нас нет железных улик, но они есть.

Мне вдруг захотелось снова посмотреть на Ивонн Беннет, и я взглянул на пятый снимок. Ивонн Беннет смотрела на меня взглядом манекена. На ране видна была розоватая кость и какой-то яркий пузырь. На фото, сделанных следователем, — их мне показывал Леви — никакого пузыря не было.

— А это что за штука?

— Пузырь. Медэксперт сказал, что, возможно, в артерию в процессе избиения попал воздух, пузырь надулся, когда она умерла.

Я хотел отвести взгляд, но смотрел. На снимке, сделанном коронером, пузыря не было. Он успел лопнуть.

— Время убийства жестко ограничено временными рамками. Берд тогда был в Голливуде. Как он мог оказаться в двух местах одновременно?

Линдо посмотрел на меня устало и раздраженно:

— Коул, ну подумайте. Временной отрезок, в который произошло убийство, четко зафиксирован только с одной стороны — это время, когда было обнаружено тело. А с другой стороны у вас есть показания того парня, который последним видел ее живой. Как там его, Томпсон?

— Томасо.

— Бывает, люди путают. Если он ошибся минут на двадцать, получается, что у Берда было время убить ее. А в бар он пошел потом. Все, Коул, мне пора.

— Погодите! У меня еще один вопрос.

— Ну?

— А кто-нибудь проверял, где был и что делал Берд, когда убивали остальных женщин?

— Этим занимались другие. Я — только альбомом.

Он хотел еще что-то добавить, но не стал. Молча вышел не оглядываясь.

Анхель Томасо был один, когда видел Ивонн Беннет, уходившую по переулку. Его показаний никто не проверял, но он производил впечатление хорошего парня, и Кримменс поверил ему на слово. Согласились мы все только насчет временного интервала, но теперь полиция сочла, что это не так важно. Может, они с ним поговорили, может, он изменил показания. Я решил спросить Бастиллу.

Я вернулся в контору, вошел в кабинет. На телефоне мигал огонек автоответчика. Я открыл бутылку воды, уселся в кресло и прослушал сообщения. Некто неизвестный посоветовал мне провалиться пропадом. Отлично. Номер его не определился. Второе сообщение было от санэпидемслужбы, которая недавно наведывалась ко мне домой. Под моей верандой обнаружена колония термитов. Неужели сегодня весь день такой? Третье сообщение напоминало первое, но оставил его другой человек.

«Мы тебя убьем!» Слово «убьем» он проорал во всю глотку. Голос был моложе и просто звенел от ярости. Одна угроза — это пустяки. Но их поступило уже три. Я удалил сообщения, нашел на столе визитную карточку Бастиллы и позвонил ей.

— Бастилла слушает!

— Это Элвис Коул. У меня к вам вопрос.

— Когда я смогу получить ваши материалы?

— Не волнуйтесь. Завтра утром я встречаюсь по этому поводу с Леви. Он считает, никаких проблем не будет.

— Ну ладно, — смягчилась она. — Так что вам нужно?

— Анхель Томасо изменил свои показания?

— Мы не смогли его найти.

— Но на основании его показаний устанавливали временной интервал. Как вы могли наплевать на него?

— Мы не наплевали. Просто не смогли найти. Такое случается. В любом случае имеющихся улик более чем достаточно.

— Я еще вот что хотел спросить: был ли Берд подозреваемым по какому-нибудь из этих семи дел?

— Только по вашему.

По моему? Ивонн Беннет стала моим делом?

— Кроме Беннет…

— Коул, он парень был сообразительный. Ни по одному делу, кроме дела Беннет, подозреваемых не было. Если хотите узнать еще что-нибудь, читайте завтрашние газеты. — И она повесила трубку.

Я решил сделать копии документов из папки Лайонела Берда. Оригинал оставить себе, а копии отдать Леви.

По ходу я перечитывал материалы. И в списке свидетелей увидел рабочий номер телефона Томасо — в кафе «Бразилиано».

Я позвонил туда и узнал, что недавно Томасо искал Кримменс, но Томасо ушел с этой работы больше двух лет назад и менеджер понятия не имел, как его найти. Я повесил трубку и продолжил копировать материалы.

Я нашел тот клочок бумаги, на котором я записывал второй телефон Томасо. Через два дня после убийства, когда Кримменс выяснил, что Томасо свидетель, тот жил со своей подружкой в Силвер-Лейк. Когда я через несколько недель позвонил ему в кафе, Томасо уже порвал с подружкой и жил в Лос-Фелис с приятелем по имени Джек Эйсли. Я с ним разговаривал в квартире Эйсли, и это был его телефон.

Прошло три года, почти никакой надежды, но я позвонил Эйсли. На пятом гудке включился автоответчик. «Это Джек. Говорите после гудка».

— Мистер Эйсли, это Элвис Коул. Может, вы помните, три года назад я приходил беседовать с Анхелем Томасо. Я пытаюсь его отыскать. Будьте добры, перезвоните мне.

Я оставил свои номера. А вдруг?

Когда я с копиями для Леви уже собирался уйти, зазвонил телефон.

— Детективное агентство Элвиса Коула.

Тишина.

— Алло!

Я услышал только чье-то дыхание. И трубку повесили. Я подождал, не зазвонит ли телефон снова, но он молчал. И я отправился домой смотреть новости.

Солнце садилось. Я ехал по извилистым улочкам в стороне от Малхолланд-драйв домой. Я живу в доме, стоящем на крутом склоне одного из холмов, окружающих Лос-Анджелес. Домик маленький, на краю каньона, кроме меня там обитают койоты, ястребы, скунсы и гремучие змеи. Когда я сюда приезжаю, у меня всегда такое чувство, что я наконец вырвался из города. Хотя некоторые вещи из головы все равно не выкинуть.

Дворика у меня нет. Есть только веранда, нависающая над каньоном, и безымянный кот, умеющий кусаться. Веранда и кот мне нравятся, и еще нравится, как заходящее солнце красит хребты и расщелины медным цветом.

У дверей моего дома стоял «таурус» Кэрол Старки, но Старки в машине не было. Я вошел, проследовал в гостиную, откуда раздвижные стеклянные двери ведут на веранду. Старки сидела там и курила. Увидев меня, подняла руку. Старки просто так никогда не заезжала.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

— Ты так спрашиваешь, будто я тебя преследую. Хотела узнать, как прошла встреча с Линдо.

— Основная версия такова: я неправильно определил время, когда была убита Беннет.

— Вот как? Это возможно?

— Возможно. Но ваши парни не считают, что так уж важно повторно опросить основного свидетеля. Они считают, что это значения не имеет.

— Может, и не имеет? То, что мне рассказал Линдо, кажется очень убедительным.

— Но это не оправдывает нестыковок. Ребята так торопятся закрыть дело, что даже не ждут результатов от судмедэкспертов.

Мы помолчали. Старки, откашлявшись, сказала:

— Слушай, Маркс, может, и мерзавец, но Линдо молодчина. Там много отличных ребят работает. Так или иначе, у этого типа был альбом. Весь в его отпечатках пальцев. Это-то со счетов не скинешь.

Она была права. Так или иначе, но у Берда оказался альбом с фотографиями, которые мог сделать только тот, кто присутствовал на месте преступления, когда девушек убивали. На альбоме и снимках были отпечатки пальцев только Берда.

— Старки, можно задать тебе вопрос? Ты какие выводы можешь сделать по этим фото? Какой человек снимал бы так?

Старки много занималась составлением психологических портретов любителей повзрывать. Люди, которые делают бомбы, маньяки. Если понять их мотивы, проще раскрыть дело.