— Хорошо, — слушая ее краем уха, сказал он, ибо внимательно вел аэромобиль в набор высоты.
— Пит, может быть, ты отыграешь Беркли.
— Не было удобного случая, которому предшествовала бы, по крайней мере, одна Игра, сыгранная нами прошлой ночью.
— Верно, — кивнула она. — Думаю, нам следует обратиться за толкованием в Комитет правил на спутнике «Сойка».
В этот момент, откровенно говоря, Игра его не интересовала. Мысль о ребенке — сыне или дочери — вытеснила из головы все происшедшее недавно, все, связанное с приездом, смертью Лакмена и запрещением группы.
Удача, подумал он, такая запоздалая в моей жизни. Сто пятьдесят лет. После стольких попыток, после неудач в стольких сочетаниях пар.
Он вел машину с сидящей рядом Кэрол над темным Заливом к их дому.
Когда они добрались до квартиры и поднялись наверх, Пит сразу же кинулся к находящейся в ванной комнате аптечке.
— Поеду кутить — напьюсь, как не напивался никогда в жизни. Он извлек из аптечки пять таблеток снузекса и, поколебавшись, горсть таблеток метамфетамина. — Это поможет, — объяснил он Кэрол. — До свидания. — Проглотил таблетки, запил их все разом и направился к двери холла. — Таков обычай. — Задержался у двери. — Когда узнаешь, что у тебя будет ребенок. Я где-то об этом читал. — Он с серьезным видом отдал ей честь и закрыл за собой дверь.
Через мгновенье Пит был внизу, опять в аэромобиле, высматривая в темной ночи близлежащий бар.
Пока аэромобиль пулей летел в небо, Пит думал: Бог знает, куда я направляюсь и когда вернусь. Конечно, не знаю — и не хочу знать.
По мере того, как машина набирала высоту, он ликующе кричал:
— О-го-го!
Слышал эхо голоса и снова кричал.
10
Проснувшись, Фрея Гейне поискала тумблер видеофона, нащупала его и резко включила.
— Ну, вот, — пробормотала она, думая о том, который час. Взглянула на светящийся циферблат часов, что у кровати. Три часа утра. Какая напасть.
На видеоэкране возникло изображение Кэрол Хоулт Гарден.
— Фрея, ты не знаешь, где Пит? — Голос Кэрол взволнованно прерывался. — Он ушел и до сих пор не вернулся; я не могу заснуть.
— Нет, Кэрол. Конечно, не знаю, где он. Полиция его отпустила?
— Он взят на поруки. Скажи… Где он может быть? Сейчас все бары закрыты; я ждала до двух, надеясь, что он вернется не позднее двух тридцати. Но…
— Попробуй дозвониться в «Пьяный лимон», это в Беркли. — Фрея протянула руку к выключателю. Может быть, он умер, подумалось ей. Бросился с какого-то моста или разбил машину… Наконец-то.
— Он празднует событие.
— О Господи, какое?
— Я — беременна.
— Понятно. — Фрея совсем проснулась. — Удивительно! Так сразу! Ты, наверное, проверилась на этой новой кроличьей бумаге?
— Да. Сегодня ночью ее прикусила, и она позеленела. Поэтому Пит и уехал. Жду, а его все нет. Он такой эмоциональный — сначала ходит подавленным и думает о самоубийстве; а потом…
— Это твои дела — при чем здесь я? — прервала ее Фрея. — Поздравляю, Кэрол. Надеюсь, это будет ребенок. — И наконец, Фрея выключила видеофон. Изображение погасло в темноте.
Ублюдок, с горечью и гневом сказала про себя Фрея. Она легла навзничь, глядя в потолок, сжимая кулаки и сдерживая слезы. Убила бы его. Надеюсь, он мертв; надеюсь, он никогда к ней не вернется.
А сюда пришел бы? Пораженная этой мыслью, она села. Что, если придет? Рядом с ней, в постели, похрапывал Клем Гейне. И женщина решила: если придет, не пущу. Видеть его не могу!
Но почему-то она знала, что Пит все же не придет. Поняла: он не меня ищет. Меня будет искать в последнюю очередь.
Она закурила и, сидя в постели, молча смотрела перед собой.
Ваг задал вопрос:
— Мистер Гарден, когда вы впервые ощутили, что мир вокруг вас как бы не совсем реален?
— Так было сколько себя помню.
— А ваша реакция?
— Депрессия. Принял тысячи таблеток амитриптилина, а эффект был временный.
— Вы знаете, кто я? — спросил ваг.
— Посмотрим, — стал размышлять Пит. В памяти всплыло имя: доктор Фелпс. — Доктор Юджин Фелпс, — с надеждой, произнес он.
— Почти правильно, мистер Гарден. Я — доктор Ю.Р. Филипсон. А как вам удалось ко мне попасть?
Пит переспросил:
— Как мне удалось к вам попасть? — Ответ напрашивался сам собой. — Потому что вы — там. Или, скорее, — здесь.
— Высуньте язык.
— Зачем?
— Чтобы проявить неуважение.
Пит высунул язык:
— А-а-а-а!
— Дальнейшие комментарии излишни, вопрос ясен. Сколько раз вы покушались на самоубийство?
— Четыре. Впервые — в двадцать. Во второй раз — в сорок. В третий…
— Не продолжайте. Насколько близки вы были к его осуществлению?
— Очень близок. Особенно в последний раз.
— Что вас остановило?
— Некая сила, помощней меня самого.
— Забавно, — хихикнул ваг.
— Я имею в виду свою жену. Ее звали Бетти. Бетти Джо. Мы встретились в магазине редких грампластинок Джо Шиллинга. Ее груди напоминали твердые спелые дыни. Или ее звали Мэри Энн?
— Нет, ее не звали Мэри Энн, — уточнил доктор Ю.Р. Филипсон, — потому что сейчас вы говорите о восемнадцатилетней дочери Пэт и Аллена Мак-Клейнов, а она никогда не была вашей женой. Моя квалификация не позволяет мне обрисовывать ее груди. Или груди ее матери. Во всяком случае, вы едва с ней знакомы; все, что вам о ней известно, — это что она обожает слушать Натса Каца, которого вы не выносите. Вы и она не имеете ничего общего.
— Врешь, сукин сын!
— О, нет. Не вру. Я вижу реальность, а именно этого вам не удается сделать. Вот почему вы здесь. Вы вовлечены в запутанную, огромных размеров, иллюзорную систему. Вы и половина ваших друзей. Хотите из ее вырваться?
— Нет. То есть, да. Да или нет: какое имеет значение? — У Пита заболел живот. — Я могу уйти? Кажется, я растратил все свои деньги.
Bar-доктор ответил:
— Когда вы уезжали, у вас было двадцать пять долларов.
— Ну, так лучше бы они у меня остались.
— Для поднятия престижа своей профессиональной этики скажу, что вы их мне уже заплатили.
— Тогда верните.
Ваг вздохнул:
— Это патовая ситуация. Думаю, мне придется принимать решение за нас обоих. Может ли помощь, которую я вам еще окажу, стоить двадцать пять долларов? Это зависит от вашего желания. Вы находитесь во все незаметнее подкрадывающейся к вам затруднительной ситуации. Она, вероятно, убьет вас, как убила мистера Лакмена. Будьте особенно внимательны к своей беременной жене — здесь она мучительно ранима.
— Буду. Буду.
Доктор Ю.Р. Филипсон продолжал:
— Самая лучшая ваша ставка, Гарден, — это смириться с силами эпохи. Право слово, слаба надежда на то, что вам удастся многого достичь; вы — одиноки и, в определенных отношениях, правильно оцениваете ситуацию. Но вы бессильны физически. К кому обратитесь? К И.Б. Блэку? Мистеру Готорну? Можно было бы. Они могли бы вам помочь. А могут и не помочь. Особенно в части провала в вашей памяти.
— Да. Провала в моей памяти. Как с ним быть?
— Вы прекрасно воссоздали его с помощью рашморов. Поэтому не стоит волноваться.
— Но убил ли я Лакмена?
— Ха-ха, — произнес ваг. — Думаете, я вам скажу? Вы — не в своем уме?
— Может быть. Может быть, я — наивный. — Питу стало хуже, так плохо, что дальше он терпеть не мог. — Где мужской туалет? Или, сказал бы я, человеческий туалет? — Он огляделся вокруг. Все цвета — не те, а когда попытался пройтись, почувствовал невесомость или, скорее, большую легкость.
Он подумал: я — на Титане.
— Вторая дверь налево, — подсказал ваг-доктор.
— Спасибо. — И Пит осторожно пошел, пытаясь не взлететь и не оторваться от выкрашенных белой краской стен. — Послушай, — приостановившись, сказал он. — А Кэрол? Бросаю Патрисию — ничто, кроме матери моего ребенка, значения не имеет.
— Вы сказали, ничто значения не имеет, — заметил Ю.Р. Филипсон. — Шутка, и неудачная. Я всего лишь объясняю состояние вашего ума. «На самом деле вещи — редко такие, какими кажутся; снятое молоко прячется под маской сливок». Великолепное изречение земного юмориста У.С. Гилберта. Желаю вам удачи и предлагаю посоветоваться с И.Б. Блэком; он — надежный. Можете мне верить. В Готорне я не уверен, — вслед Питу громко говорил ваг. — И так закройте за собой дверь ванной, чтобы я ничего не слышал. Отвратительно, когда землян тошнит.