В 1577 году начался новый поход русских войск в Ливо­нию. В этом году была предпринята осада Ревеля, и летом взяли бывшую резиденцию магистра Ливонского орде­на — Венден (Цесис).

Однако в 1579 году начался поход на русские земли но­вого польского короля — Стефана Батория, который су­мел взять Полоцк, Великие Луки, а в 1581 году осадил Псков. В том же 1581 году шведы взяли Нарву.

Лишь героическая оборона Пскова сорвала планы Ба- тория двигаться дальше на Новгород и Москву. В 1582 году было заключено 10-летнее Ям-Запольское переми­рие между Россией и Речью Посполитой. Все завоевания в Ливонии были Россией утрачены. Полоцк и Ливония от­ходили к Речи Посполитой, но русские земли, захвачен­ные войсками Батория, возвращались России.

В 1583 году было заключено Плюсское перемирие со шведами, по которому к Швеции перешли Нарва, Ям, Ко- порье и Ивангород.

24-летняя Ливонская война завершилась. Инициатор войны — Россия ничего не получила от этой войны. Напро­тив, она потеряла ряд земель, понесла большие людские потери, а хозяйство страны было подорвано непомерными военными расходами. Объект борьбы — Ливония переста­ла существовать как государственное образование, но эс­тонцы и латыши не освободились от ига иноземцев. По­следствием Ливонской войны явилась и ликвидация само­стоятельного Литовского государства, и превращение его в часть Речи Посполитой с ограниченной автономией. Утверждалось, что в 1569 году литовские магнаты оплаки­вали «погребение и уничтожение на вечные времена воль­ного и независимого некогда Великого княжества Лито­вского».

Глава 5

СТОЛЕТИЕ ВОЙН, СМУТ И ВОССТАНИЙ

Завершение Ливонской войны не привело к прочному миру в этом регионе. В 1600 году началась война между Речью Посполитой и Швецией за обладание Ливонией. В соответствии с Альтмаркским перемирием, подписан­ным 26 сентября 1629 года, Швеция получила Эстляндию и Лифляндию, а также некоторые балтийские порты от Вислы до Немана, в том числе и Клайпеду. Только Латга- лия с Даугавпилсом остались за Речью Посполитой. В ходе очередной польско-шведской войны 1635 года шве­ды потеряли Клайпеду, а город оказался в руках Прусско­го княжества.

Ливонская война сопровождалась разрушениями хо­зяйства в Ливонии и гибелью местного населения. Латвия была опустошена. Следствием военных действий на тер­ритории Эстонии с середины XVI века, голода 1601 — 1602 годов и связанных с ним эпидемий стало сокращение на­селения страны на 65%. До начала Ливонской войны насе­ление Эстонии составляло 250—280 тысяч человек, в 1625 году — около 100 тысяч.

Шведская Прибалтика была разделена на Эстляндскую (Северная Эстония) и Лифляндскую (Южная Эстония и Северная Латвия) губернии. С 1645 года остров Сааремаа также перешел к Швеции. Шведские провинции Прибал­тики использовались прежде всего для производства зер­на. 80% валовой стоимости экспорта Эстляндии состав­лял хлеб. Впрочем, немалую роль играл и транзит товаров из России в Западную Европу и обратно.

Торговля зерном приносила немалые прибыли не толь­ко Швеции, но и верхам в ее прибалтийских провинциях. Города Прибалтики богатели и развивались. В XVII веке в Эстляндии появились зачатки мануфактурного производ­ства (стеклоделательное предприятие в Хюти на острове Хийумаа в 1628 году, лесопильная мануфактура для обра­ботки меди в Нарве в 1650 году, бумажная мельница в Таллине в 1664 году и т.д.).

Налицо были и признаки развития культурной жизни. В 1632 году был основан университет в Дерпте (Тарту). (Правда, среди его студентов преобладали выходцы из семей остзейских баронов.) В 1684— 1688 годах близ Дер- пта существовала учительская семинария, а в 80-е годы были созданы первые сельские школы. В 1689 году стала публиковаться первая газета в Эстляндии (правда, на не­мецком языке).

В XX веке на эти факты стали ссылаться, говоря о «бла­годетельности» пребывания Прибалтики под властью шведов. На деле неоспоримые свидетельства прогресса были следствием усиленной эксплуатации крестьянства Эстонии и Латвии в годы шведского владычества. Чтобы обеспечить высокую производительность сельского хо­зяйства, был установлен жестокий крепостнический ре­жим. Как отмечалось в пятом томе «Всемирной истории» (М., 1958), «шведский гнет тяжело ложился на плечи мест­ного трудящегося населения, особенно крестьянства. По­вышенные по сравнению с собственно Швецией государ­ственные налоги, постоянные реквизиции сельскохозяй­ственных продуктов и скота (особенно во время частых войн в районе самих балтийских провинций), разнообраз­ные извозные повинности, а самое главное, увеличение барщины и ухудшение юридического положения кресть­янства характеризуют наиболее ярко этот период швед­ского господства в Прибалтике. Правительство тщательно сохраняло и поддерживало права и привилегии местного остзейского дворянства, являвшегося здесь господствую­щим классом... Законом от 1 февраля 1632 года о земских судах санкционировалось крепостное право в Лифляндии и утверждалась полицейская власть помещика с правом «домашнего наказания» непослушных крестьян... Крепо­стной считался полной собственностью помещика, кото­рый мог своих крестьян отчуждать или предоставлять кре­дитору в счет погашения долгов и процентов по ним».

Шведские власти постоянно увеличивали наделы своих дворян. К 1680 году в Лифляндии государству принадле­жало около 1% земли, шведскому дворянству — около 58% и немецкому дворянству — около 35%. По мере того как государственные земли переходили к дворянам в виде пожалований, положение крестьян ухудшалось. Как сказа­но во «Всемирной истории», «крестьянские земельные на­делы в Прибалтике систематически сокращались вследст­вие увеличения барской запашки, вызванного ростом хлебного экспорта. Уже по переписи 1638 года, не менее 22% всех крестьян являлись батраками, оставшимися без земли или имевшими лишь небольшое подсобное хозяй­ство. Беднейшее крестьянство, даже если оно и вело свое полевое хозяйство, находилось в весьма тяжелых услови­ях, прежде всего из-за недостатка рабочего скота. Волы и лошади имелись только у состоятельных крестьян. Кре­стьянин-бедняк нередко вынужден был сам впрягаться в соху вместе с женой и таким образом обрабатывать свой жалкий участок. Многие крестьяне не имели коров и вмес­то них содержали коз. Барщина на помещика считалась «нормированной» определенным количеством дней в году; фактически же помещик мог требовать и дополните­льной барщины под видом «помочей» и т.п.».

Как отмечали авторы «Всемирной истории», «от тяжкой барщины и растущих государственных налогов крестьяне искали спасения в бегстве, и вопрос о бегстве крестьян и мерах борьбы с ним составлял предмет постоянных забот ландтагов (съезды дворян по губерниям), ландратов (вы­борные от дворянства), различных земских судов и гене­рал-губернатора. Крестьяне спасались бегством в Ригу,

Ревель (Таллин) и другие города, а также в Польшу, Литву, Курляндию и Россию. Шведское правительство в ответ на жалобы местных баронов неоднократно предъявляло этим государствам требования о выдаче таких перебежчиков».

В ответ на усиление крепостного гнета в Эстляндии и Лифляндии прокатились волны крестьянских выступле­ний. На их подавление были направлены карательные от­ряды. Особенно сильными были крестьянские выступле­ния в 50-х, 60-х и 90-х годах XVII века.

Авторы «Всемирной истории» констатировали: «В кон­це века гнет шведского дворянского государства привел крестьянское хозяйство к явной катастрофе. В 1696—1697 годах в Лифляндии и Эстляндии, как и в соседних странах, было подряд несколько неурожайных годов. Результатом неурожая в Прибалтике был голод и страшная эпидемия. Только в одной Эстляндии за эти годы погибло 75 тысяч человек». В результате этого население Эстляндии сокра­тилось с 350 до 280 тысяч человек.

Впрочем, не легче было положение и сельского насе­ления в части бывшей Ливонии, захваченной Речью По­сполитой. Например, в Курляндии, являвшейся вассалом Польши, беглым крестьянам отрубали ногу.