Ружа тяжело опустилась на пол, задев рукой телефон. Луч фонарика дернулся и застыл, осветив лицо Адриана с закатившимися глазами. Некоторое время — может быть, несколько секунд, может быть, пару минут, может, дольше — Ружа смотрела на него, безотчетно повторяя шепотом бесполезное заклинание, потом поднялась и принялась раскидывать с плиты обломки. Стоило ей расчистить немного места, как завал шевельнулся, по-человечески вздохнул и сдвинулся, засыпая плиту новыми обломками, которые Ружа тут же снова начала откидывать в сторону.

Один из камней прошуршал мимо ее руки и скатился на ногу Адриана. Ружа проследила за ним взглядом, потом посмотрела на Адриана. Тот лежал неподвижно, и она, торопясь, дернула еще одно кольцо, царапая саму себя обломками ногтей.

— Уходи, уходи домой, — забормотала Ружа, прокатывая кольцо между ладонями, — иди, иди прочь!

Кольцо засветилось, нагрелось, почти обжигая руки, но Ружа стиснула его в кулаке, заканчивая заговор:

— Кто переступит мою тень…

Она поднесла руку к безжизненному лицу Адриана и разжала ладонь, высыпая ему на лоб пепел, оставшийся от кольца.

— У того пусть и будут боли.

Пепел вспыхнул на лбу у Адриана и сгорел за долю секунды, не оставив за собой и следа. Адриан вздохнул — как вздыхает человек, просыпающийся после тяжелого сна — и слабо улыбнулся, не открывая глаз.

Ружа машинально потерла ладони. После таких ритуалов они всегда немного саднили, словно в них сгорало не металлическое кольцо, а горстка сухих листьев — неприятно, но терпимо.

Адриан открыл глаза, приходя в себя, повернул голову, а потом перевел взгляд на Ружу. Она улыбнулась, сама чувствуя, как дрожат ее губы, и сказала:

— Все под контролем, комиссар.

Адриан привычно нахмурился, приподнялся на локтях и почти сразу же рухнул обратно. Вернувшаяся боль исказила его лицо.

И вот тогда Ружа заплакала.

Громко, не стыдясь ни самой себя, ни умирающего от болевого шока Адриана. Умирающего прямо возле нее, вооруженной оберегами с зарядом, которого хватило бы на то, чтобы вытащить человека чуть ли не с того света.

Почти не видя за слезами лица Адриана, она рвала с пальцев одно кольцо за другим. Пара колец рассыпалась в ее руках, впустую отдавая в пространство магию, еще одно вспыхнуло на миг и потухло. Когда очередное кольцо все-таки превратилось в крохотный пожар между ладонями, Ружа, всхлипывая, выдавила из себя заклинание, почти не веря, что оно подействует.

Подействовало.

Адриан снова посмотрел на нее осмысленным взглядом и даже успел сказать:

— Прекрати. Ты зря…

Потом его снова накрыло вернувшейся болью — магия Ружи действовала всего ничего. Пришедший в сознание Адриан мгновенно сводил на нет все ее усилия.

Когда последнее кольцо на второй руке рассыпалось без толку, Ружа внезапно успокоилась. Слезы на щеках мешались с пылью и потекшей тушью, кожу ощутимо щипало, и она провела ладонью поперек лица, прижала костяшки пальцев — без привычных колец будто голые — к губам.

— Дырлыны, — сказала она сама себе, потом всхлипнула еще раз.

Нужный брелок — кусок древесного угля с дыркой — на поясе Ружа нашла не сразу, сначала даже подумала, что в этот раз оставила его дома — но святые не обошли ее милостью и на этот раз. Глаза уже привыкли к темноте, и узоры вокруг головы Адриана Ружа начертила практически на ощупь. Почти стершийся от такого обращения уголь она осторожно положила на грудь Адриану, а сама села рядом. Нащупала его руку — пальцы Адриана были холодными и подергивались время от времени, — крепко сжала ее в своей и тихо запела-замычала колыбельную. Очень похожую на ту, которую ей пела мать, когда Ружа болела в детстве.

Адриан стонал и дергался, а Ружа все продолжала петь, закрыв глаза. Его рука давно уже расслабилась, а она все еще пела, безотчетно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони комиссара.

Она не замолчала даже тогда, когда почувствовала на щеке слабое дуновение воздуха — свежего воздуха, не затхлой пыли заваленного подвала. Даже когда в ее колени ткнулся влажный нос и отчетливо запахло псиной, она по инерции допела куплет и только после этого открыла глаза.

Перед глазами рябила поднятая пыль.

Запах питомника для бродячих псов забивал ноздри. Это был не самый лучший запах, но и он казался куда приятнее, чем затхлость заваленного подвала.

Влажный сопящий нос сменился широкой ладонью, которая несколько раз прошлась у Ружи перед глазами. Она поморгала — сморгнула снова набежавшие на глаза слезы — и кивнула. Все воспринималось как через пуховую подушку, даже свежий воздух и слабый ветерок, шевелящий волосы.

Тройки не любили, когда их будят. Обермейтестер Леджервуд не любил, когда его будят, очень сильно. Именно поэтому он смотрел на имя комиссара, высветившееся на экране, одновременно с интересом и обреченностью.

— Марк, — недовольно прошипела Джесс из-за спины.

— Спи-спи, — Марк наугад похлопал по одеялу позади себя и принял вызов. — Это работа. Алло?

— Ты же сказал, что у тебя выходной, — проворчал комок из одеяла и женщины.

Второй комиссар Кристофер де Вард считал иначе.

— Двойки передают нам дело с кодом один-ноль, — спокойно сообщил Кристо, как будто приглашая прогуляться по душистому прованскому лугу, а не отправиться разгребать неприятности, которые учудил Второй децернат, в свой выходной день.

— Хм-м, — таинственно протянул Марк, пальцами пытаясь разодрать волосы. Создавалось ощущение, что некий гигантский мастиф всю ночь слюнявил ему затылок. Еще раз повторив «хм-м» и покосившись в сторону Джесс, никак не являющуюся мастифом, Марк сел.

— Адрес, — буркнул он.

Кристо замолчал, щелкая кнопками. Телефон Марко завибрировал, принимая геолокацию.

— Я понял.

Марк кинул на кровать телефон и потянул за край одеяла. В душ бы сходить, или еще что… но, стянув с Джесс одеяло, Марк бросил его на пол и ушел в ванную, где сунул голову под струю воды. Повозил по затылку намыленной ладонью, смыл, накрыл голову полотенцем и начал одеваться — прямо с сушащихся на ванне джинс.

Когда он вышел в комнату, Джесс сидела на краю кровати, обнимая поднятое с пола одеяло.

— Чего не собираешься?

Марк затянул ремень на джинсах и обернулся вокруг своей оси в поисках…чуда? Озарения? Носков? Футболка нашлась на стуле вместе со всеми предметами гардероба, которые Марк обычно носил. Носки сушились в ванной, куда Марку пришлось вернуться. Но обиженный голос Джесс он услышал и оттуда:

— Ты же сказал, что у тебя выходной, — повторила она.

— Был выходной, — философски ответил Марк, натягивая поверх футболки свитер, — стал рабочий. Одевайся давай, мне бежать надо.

Ему даже не хотелось злиться. Всепоглощающее желание спать затмевало и злость, и обиду на судьбу, и желание тут же уволиться к чертовой матери. И код один-ноль — это очень серьезно. Достаточно серьезно, чтобы выдрать его из кровати. Обычно комиссары такого себе не позволяли.

— А где ты работаешь?

Джесс поднялась с кровати, побродила по комнате, собирая вещи и оглядывая ее свежим взглядом. Судя по некоторому разочарованию на лице, ночью квартира показалась ей лучше. Или же ее не устраивало что-то еще.

— В полиции.

Это был не самый странный вопрос, на который Марку приходилось отвечать на следующее утро после знакомства. А ведь они уже знали имена друг друга — а работа, видимо, просто к слову пришлась.

— Мне нужно накраситься.

— Зачем? — удивился Марк, уже шнурующий ботинки у порога. — Еще со вчерашнего же осталось!

Джесс посмотрела на него так, будто увидела перед собой черта с картины Босха.

Словом, просто взять и пойти на работу у Марка не вышло. Кристо больше не звонил, слишком гордый для этого, зато Тео Орд — еще один комиссар Третьего децерната — успел позвонить ему три раза. На четвертый Марк не сдержался и едко спросил:

— Что, я единственный, кто опаздывает?

— Нет, — весело ответил Тео. — Я пока еще даже не до всех твоих волков дозвонился.