К избе Мара она предусмотрительно подкралась с тыла и сначала заглянула в окно. Увидев сидящих за столом сумрачных мужчин, она поняла, что самого Мара дома нет. Но он придет рано или поздно?

И вот уже полтора часа она тенью пряталась на перекрестке, боясь, что ее примут за гулящую девку. Как только село солнце, стало холодно. Земля студила ноги в тонких сапожках, и стыли пальцы, судорожно сжимавшие концы платка.

Идет кто-то. Еще не видя лица, по прыгнувшему в пятки сердцу Туйя поняла: это он. Вместо того чтобы выйти ему навстречу, она прижалась лицом к холодной стене какой-то избы. В наступивших сумерках Мар не заметил ее и прошел мимо. Последнее сияние дня обрисовало его силуэт светящимся контуром. Иди домой, — сурово велел Туйе разум. Но сердце разрывалось, его было уже не удержать.

— Мар! — отчаянно крикнула она, выбегая на дорогу. Он обернулся и застыл на месте. Она не знала, что делать. Почему он не подойдет? Он издевается над ней! Да пошел он к лешему!

Ненавидя себя за каждый шаг, Туйя сама направилась к нему. Из последних сил она придала лицу неприступность, но дыхание предательски прерывалось.

— Княжна? — как будто только сейчас узнавая, нахмурился Мар. — В такой час, ты здесь, одна? Что-нибудь случилось?

— Да вот, пришла узнать, какого лешего ты морочил мне голову со своей любовью?

— Я морочил?! Помилуй, княжна!

— Не помилую. На месте отца я убила бы тебя на месте. Но хорошо, что он хотя бы выставил тебя вон вместе со всем вашим русским сбродом!

— На самом деле…

— Не хочу ничего слушать.

— Как знаешь, княжна, — рус чуть заметно усмехнулся. — Так ты пришла со мной попрощаться?

— Я пришла поговорить, — буркнула Туйя.

— Давай поговорим, — согласился Мар, глядя прямо ей в глаза. — Но не здесь, не на дороге. Я знаю место. Пойдешь?

Он так это спросил, что Туйе стало не по себе. И все-таки она пошла. Рус беспечной походкой увлекал ее куда-то в лабиринт улочек, на окраину, к реке.

Они вышли на берег, когда почти стемнело. Туйя с трудом рассмотрела какую-то хибару, наполовину ушедшую в землю. Ее крыша казалась круглой и тяжелой из-за наросшего мха.

Мар взял девушку за руку и повел внутрь. Высокий рус согнулся в три погибели и все-таки слегка задел притолоку лбом. Он тихо выругался и прижал Туйю к себе. Она вздрогнула и спросила:

— Где мы?

— В старой бане. Говори, что хотела, княжна.

Его голос прозвучал глухо и чуть-чуть зловеще. И Туйя поняла, что не сможет вымолвить ни слова, что не затем она сюда пришла, что не даст ему просто так уехать и вообще пропади все пропадом. Она освободилась из его рук, сбросила плащ, поневу, стащила книзу рубаху. Мар растерянно отодвинулся на шаг. Туйе показалось, что он сейчас повернется и уйдет — прямо на корабль. И тогда она умрет от стыда, гнева и одиночества.

— Ну! — крикнула она, топнув ногой. — Мне холодно!

Мар не знал, смеяться ему или плакать. Вроде бы не совсем о том он сегодня сговаривался со словенским князем… Но он слишком хорошо знал Туйю — злое, упрямое создание. Уйди он сейчас — она никогда не простит ему этого благородства. Да и не хотел он никуда уходить. Тонкая фигурка во тьме казалась серебряной статуэткой в сокровищнице какого-нибудь богача. А сам он чувствовал себя настоящим варваром, которому она попала в лапы… В общем, пропади все пропадом. Упал на землю тяжелый меховой плащ, и двоим на нем все время не хватало места, а старая баня привычно прятала незаконную любовь от чужих взглядов. Она-то за свою долгую жизнь повидала всякого.

— Отдай, — сказала Туйя и потянула из-под Мара свою рубаху. Сердится, — злорадно подумал рус. Он по-хозяйски погладил девушку по плечу.

— Быть тебе, княжна, теперь женой русского воеводы.

Быстрая улыбка на ее лице сменилась озабоченностью.

— Отец никогда не позволит. Разве ты возьмешь меня с собой? Я сбегу, мне здесь терять нечего!

— Да не надо никуда бежать, дурочка, — усмехнулся Мар. — Я говорил сегодня с твоим отцом. Новгороду нужна наша помощь, и князь попросил меня остаться. Я даже поломаться не успел. Волх тут же предложил мне тебя… Стой! Ты…Ты что? Какая муха тебя укусила?

Туйя вскочила с перекошенным от ярости лицом. Она пыталась заколоть застежку на плаще, поранила палец, застежка полетела Мару в лицо. Не отвечая на его растерянные, а потом раздраженные вопросы, Туйя кое-как закуталась в плащ и бросилась к выходу. Даже ее роста хватило, чтобы, забыв о притолоке, влететь в нее лбом. Искры посыпались у девушки из глаз, удесятеряя ее гнев.

Туйя бежала домой, не заботясь, что ее могут увидеть и узнать. Этот сумасшедший бег с задранным выше колена подолом спасал ей рассудок. Потому что в голове до умопомрачения не укладывалось, как они — отец и Мар — могли так с ней поступить.

Но чем ближе становился княжеский терем, тем вина Мара казалась ей легче, а вина отца — тяжелее. Ведь это отец заставил ее бояться, что она потеряет руса навсегда. А если бы она так не думала, она бы никогда, никогда… Туйя зажмуривалась, кусала губы, мотала головой, смахивала слезы и — бежала, бежала по улицам.

Туйя ворвалась в терем, рассчитывая высказать отцу все. Но ей не повезло: Волх опять заперся с советом.

— К князю пришел его сакс, — шепотом сообщила Паруша. — На нем лица не было, и князь тоже в лице переменился. Вот, два часа уже сидят. Чует мое сердце, какая-то беда у нас стряслась.

Туйя про беду пропустила мимо ушей. Какая беда сравнится с ее злополучной судьбой? Но фурией проносясь мимо дверей библиотеки, она словно споткнулась, услышав охрипший, неожиданно низкий голос отца.

— Я не понял, вы что мне предлагаете? — прорычал Волх. — Сдать город? Не будет этого!

У батюшки неприятности? — оживилась Туйя. Она подкралась к самой двери и прислушалась.

А над советом повисла тяжелая тишина. Все молчали, опустив головы, потому что боялись встретиться с бешеным взглядом Волха. А он, тяжело дыша, испепелял глазами всех поочередно.

— Нет, я все-таки не пойму, как это могло случиться, — в пятый раз повторил Клянча.

— Как, как, — взорвался Булыня. — Какая теперь, к лешему, разница…

— И все-таки. Шутка ли — все закрома в плесени.

— Я уже говорил, — безжизненным голосом произнес Бельд. — Зима была сырая. Так и раньше случалось. Весной приходилось еду втридорога покупать у торговцев. Но в этот раз — мягко говоря, некстати. Разбойники отрежут нас от торговых путей.

— Честное слово, как будто нарочно кто-то все запасы сгноил, — процедил сквозь зубы Клянча.

— Колдовство это, — мрачно заявил Булыня. Волх совсем побледнел, и лицо у него задергалось.

— Нет, князь, ты погоди ругаться, — быстро сказал Булыня. — И на разведчиков ты зря наорал. Надо было подробнее расспросить их про этого, в черной шкуре.

— Значит, так, — процедил сквозь зубы Волх. — Если от кого еще услышу про колдовство — убью и не посмотрю, что побратимы. Этот вопрос исчерпан. А теперь скажите, что нам делать. Сможет ли Новгород выдержать осаду?

Советчики мрачно потупились. Над столом повисло тяжкое молчание. Каждый перебирал в уме варианты спасения города — и отвергал их один за другим.

Да, лучше всего было бы дать бой разбойникам, не подпустив их близко к городу.

Нет, собрать и снарядить ополчение просто не хватит времени.

Нет, бросать в бой дружину нельзя — город останется без боевого центра.

Да, человек сто дружинников все-таки можно было бы отрядить навстречу Росомахе. Но где это видано, чтобы сто человек остановили целую армию?

Последняя мысль моментально выдернула Волха из тоскливого раздражения. У него так засияли глаза, что побратимы удивленно и с надеждой переглянулись. Сто человек — не видано. А триста — очень даже видано! И в книгах описано! И запомнилось людям на века!

— Бельд, что там с русскими кораблями? — спросил Волх, слегка дрожа голосом.

— Э… — смутился сакс. — Я помню, что ты велел их сжечь, но с этими новостями… Забыл!