— Ты хочешь сказать, — заорал на Кари Росомаха, — что этот уж-переросток помешает мне попасть в новгородские кладовые?!

— Да какие, к лешему, кладовые! — в тон ему заорал помощник. — Треть кораблей уже погибла!

— Хватит и трех кораблей, чтобы ни одна словенская мышь не высунулась из города, — заносчиво заявил Росомаха. — Надо только убить дракона. Давай Лося вперед!

Навстречу змею устремился корабль-стрелок. Ее капитан, могучий Лось, действительно похожий на зверя в лохматой шкуре и рогатом шлеме, гаркнул:

— Заряжай!

Разбойники водрузили на ложе снаряд — железный болт и навалились животами на рычаг.

— Назад! Назад! — заорал Лось на своих гребцов. Те налегли на весла, разворачивая корабль. Змеиная шея взметнулась выше деревьев, пристально наблюдая за человеческими усилиями.

— Смотрит, гад, как на барахтающуюся букашку, — процедил Росомаха.

Змей стремительно изогнул шею, и его страшная голова опустилась почти вровень с кораблем.

— Да он смеется над нами! — в ужасе прошептала Туйя.

Змей действительно усмехнулся — и эта усмешка показалась княжне жутко знакомой, — а потом подул. Оба арбалетчика, размахивая руками, слетели с палубы. Освобожденный рычаг спустил тетиву, болт просвистел над головами главаря и Туйи и снес верхушку мачты. Парус накрыл их с головой. В это время треск и вопли сообщили, что в кольцах змея погиб еще один корабль.

Но не стрелок — обрадовался Росомаха, путаясь в парусине.

— Лось, заряжай! — упрямо заорал он.

— Мне никак одному! — виновато крикнул Лось.

Ругаясь по чем свет стоит, Росомаха велел кораблю-стрелку подойти ближе, сбросил мохнатый плащ и перепрыгнул на его борт. Он в одиночку водрузил новый болт на ложе арбалета — при этом вены на его плечах вздулись так, словно вот-вот лопнут. Вместе с Лосем они упали на рычаг, пока гребцы пытались развернуть корабль к цели.

— Эй ты, Безымянный! — с хамоватым отчаянием обернулся Росомаха к неподвижной фигуре отца. — Помогай уже, леший тебя забери!

Волх наконец вырвался из беспамятства. С удивлением увидел он с высоты птичьего полета обломки кораблей, тонущие в ледяном крошеве. Что это было? Кровь отчаянно стучалась в висок, тело дрожало незнакомым предвкушением. Но человеческое сознание уже сквозило из-под темной звериной сути. Ледяной мост. Ледяная вода. Ледяная смерть — и преображение. Волх вспомнил и еще страшнее оскалился на врагов своего города.

И тут с одной из ладей, осторожно державшейся в стороне навстречу ему метнулась тень. Это был он сам — или его отражение в тусклом и страшном зеркале. Черный рогатый змей оскалил окровавленную пасть.

— Хавр.

Вместо слов из пасти Волха послышалось хриплое шипение. Но черный змей понял, оскал превратился в знакомую ухмылку.

— О, ты меня узнал? Прекрасно. Если бы ты сдох, не узнав, что я вернулся за своим городом, вкус победы не был бы для меня так сладок.

— Это мой город! — яростно заревел Волх.

— Это мой город! — эхом отозвалось чудовище. — Ты отнял его у меня не по праву, и теперь я пришел вернуть его себе.

На миг сомнение охватило Волха. Давняя червоточина в совести — поединок с Хавром он выиграл нечестно, нанеся смертельный удар со спины. Черный змей тут же воспользовался его слабостью. Его гибкое и тяжелое тело обрушилось на Волха, и тот почувствовал, как трещит, готовый сломаться, его змеиный хребет.

Темнота глумилась:

— Червячонок! Не пыжься, тебе со мной не справиться. Я победил саму смерть! А ты в это время сиднем сидел на дарёной силе. Сколько жизней ты забрал, чтобы наконец превратиться в эту дохлую тварь?

— Только одну, — прохрипел Волх. — Свою.

В его жилы словно добавили крови. Тело выпрямилось и без труда стряхнуло с себя черного змея, ставшего похожим на сброшенную змеиную шкуру. Черный морок пополз надо льдом, прожигая вертлявый след. Но Волх смотрел вверх. Там, в разрыве между облаками, засверкал яркий свет. Он застил глаза, но Волх успел увидеть — словно сквозь толстый, многогранный хрусталь — две фигуры, столкнувшиеся в вечной битве. Потом все исчезло. Осталась только обезумевшая река и вражеские ладьи, гибель которых доставляла Волху мучительную радость.

Змей бил хвостом по воде. Ладья, попавшая под удар этого гигантского бича, просто раскололась пополам. Люди барахтались, цепляясь за корабельные обломки. Их топили лед и течение, а холод сковывал уцелевших смертным сном. До берега не добрался ни один.

— Подохнем все, — прохрипел Лось. Пот оросил его обветренный лоб.

— Леший тебя забери, — огрызнулся Росомаха и заорал на гребцов: — Поворачивай! Поворачивай! Да не туда, уроды! Рыжий, смени меня!

Один из гребцов подхватил рычаг, и Росомаха метнулся на его место. Весло яростно заработало в его руке. Но догадаться, куда в следующее мгновение метнется змеиная голова, он не мог.

— Выходи вперед! — крикнул он капитану следующей сзади ладьи.

— Что?! — не расслышал тот. Или не захотел расслышать: идти вперед, к змею в пасть, означало верную гибель.

— Вперед! Обходи нас справа и встань перед драконом!

Капитан не посмел ослушаться Росомаху. Обреченный корабль выплыл вперед. И змей проглотил наживку. Покосившись на наглое суденышко, он опустил голову и широко оскалился. Срывая сухожилия, Росомаха крутанул весло и проорал:

— Стреляй!!

Болт сорвался с арбалета. Он не попал в оскаленную пасть, но снес змею половину морды. В агонии змеиная туша забилась на воде, подминая под себя живых и мертвых. Разбойники на пяти уцелевших ладьях торжествующе заухали, потрясая мечами и топорами. А со словенского берега донесся тяжкий многоголосый стон.

— Ну что, гадина, съел? — захохотал Росомаха. Его колотила победная лихорадка.

Но разбойники рано радовались. Ослабевая в смертных муках, змей выбросил хвост на городской берег, а морду протянул к лесному. Боян, плача от горя и страха, невзирая на сердитый скулеж волков, бросился к ней. Змеиные глаза, большие, зеленые, с огромными черными зрачками, неподвижно уставились на мальчика. Боян упал перед змеиной головой на колени и сжал ее в своих ладонях, стряхивая ледяную крошку с холодной, жесткой чешуи. Из пасти выскользнул тонкий бурый язык, тихо тронул мальчику щеку — и глаза змея остекленели.

Но его мертвое тело надежной плотиной отгородило словен от разбойничьих кораблей.

— Росомаха, не гневи богов! — крикнул охрипший Кари. — Мы не можем сражаться на суше, мы потеряли больше половины людей! Надо уходить!

И Росомаха кивнул.

— Мы сделали, что могли. Уходим! — царственно взмахнул он рукой.

Гребцов уговаривать было не нужно. Они заработали веслами так, словно от этого зависела их жизнь. Оставшиеся пять кораблей пошли вниз по реке, подгоняемые течением…

Должны были пойти. Вместо этого река не дала им сдвинуться и на шаг. Весла взлетали и опускались, у гребцов темнело в глазах от напряжения, а ладьи стояли на месте. Нет, еще хуже! Медленно, но верно их несло на змеиное тело.

— Что происходит? — Мар схватил Клянчу за плечо. Тот медленно покачал головой.

— Не понимаю… Река потекла вспять.

— С Мутной такое бывает, — с видом знатока заявил пожилой чудянин, один из воев ополчения. — Она течет в обратную сторону, когда воды в озере Нево становится больше, чем воды в озере Мойско.

— Но чтобы так кстати… — усомнился Клянча.

— Да, очень кстати, — согласился чудянин. — Но кое-кто в нашем народе верит, что когда стрела убьет зверя-защитника, горы извергнут огонь, иссякнут родники и реки потекут вспять.

— Вот оно что… — глубокомысленно вздохнул Клянча. И огляделся: нет ли поблизости огнедышащих гор. А потом опомнился:

— А какого лешего мы стоим? А ну, парни, за мной!

Издав воинственный клич, новгородцы бросились на мост из змеиного тела.

— А ты говоришь — надо уходить, — усмехнулся Росомаха. Скрестив руки на груди, он стоял на носу корабля-стрелка. Качка ему была нипочем — он привык держать равновесие на палубе. — Биться надо. Лось, заряжай! Парни! Бросай весла, берись за мечи!