Место действия — деревушка Кам, восточная Бавария, Германия. Дата и время — несколько дней назад.

Вертолётчика звали Алекс, летал он без разрешения и без страховки. А кроме того — оказался русским, по имени Александр Бурундуков. Он уже давно жил в деревушке Кам, сделался там «своим в доску» и зарабатывал как раз тем, что на своём вертолёте возил всяких энтузиастов туда, куда нельзя. В замок Траурихлиген рвались не многие: в этих местах ходила устрашающая легенда о том, что в руинах замка до сих пор живёт вервольф, Иванкова тоже пугали. А в баре со странным названием «Бесоффен Гутсгерр», где реками лилось пиво, и телевизор у стойки показывал чемпионат по футболу, к Иванкову за столик подсел некий господин неопределённого возраста. Лицо незнакомца украшали рыжие усы, а макушку — блестящая лысина. Когда он выйдет на улицу — он прикроет её шляпой, но в помещении не положено сидеть в шляпе, поэтому он вынужден был сверкать лысиной.

— Эх, вы! — сказал он Иванкову, не поздоровавшись и не представившись. — Вы хоть знаете, куда собрались?

Иванков молчал, потому что опешил от внезапности. У господина была пивная кружка, он время от времени прикладывался к ней, потягивая пиво. Он брякнул эту кружку перед лицом Иванкова, положил около неё свои руки, похожие на рыжие волосатые лапы и продолжил своим густым голосом, к тому же — с английским акцентом:

— Эта легенда ходит тут ещё со времён средневековья: в замке Траурихлиген живёт вервольф. Каждое полнолуние он выходит оттуда и поедает людей. А вы как раз полетите к нему в когти! Один вервольф у нас в деревне живёт! — с почти, что крика рыжий незнакомец внезапно скатился на заговорщицкий шёпот и придвинулся к самому уху Генриха Дитриховича. — На окраине, у самых гор живёт Иоганн Риттенхоффер…

«Ну и что?» — про себя подумал Иванков, но тут же понял, что ошибся.

— По-настоящему — он не Риттенхоффер, а Траурихлиген! — продолжал тем временем рыжий тип и потел, потел от лишнего веса и высокой температуры в баре «Пьяный Помещик». — Его все называют Бешеный Ганс, и, скажу я тебе, дружище, он — потомок хозяев проклятого замка. Если ты станешь искать его — он сожрёт тебя!

Сказав это, господин удалился и, как показалось Иванкову — исчез в толпе других посетителей.

Генрих Дитрихович Иванков в побасенки не верил и твёрдо знал, что не бывает вервольфа. Он ничуточки не испугался, зато узнал, что у Краузе-Траурихлигенов, всё-таки, имеется один потомок. Генрих Дитрихович сумел разыскать дом этого «вервольфа» и однажды вечером пришёл к нему в гости. Звоня в дверной звонок, переводчик Иванков ожидал увидеть на пороге рослого субъекта, обладающего широкими плечами и копной светлых волос — в общем, такого же, какой был изображён на фотографии из дневника коменданта Фогеля. Генрих Дитрихович изумился и даже отпрыгнул назад, когда из-за открывшейся двери выпростался некто невысокий — ростом с самого Иванкова — рыхленький, словно сидячий клерк, и в очочках. Кроме всего этого «вервольф» оказался оснащён блестящей лысинкой, щербинкой между передними зубами и жиденьким немужественным голоском.

— Чем могу помочь? — осведомился этот «вновь обретённый» Траурихлиген, переминаясь на пороге около коврика для ног.

— Простите, вы Иоганн Риттенхоффер? — поинтересовался Генрих Дитрихович, который решил, что, скорее всего, ошибся домом.

— Да, это я, — кивнул облысевший «вервольф» и дёрнул сутуленьким плечиком. — А-а что? — настороженно протянул он и вперил в Иванкова близорукие глазки.

Когда Генрих Дитрихович Иванков объяснил «вервольфу», зачем пожаловал — тот испугался. На его бледненьком лице выступили капельки пота, он съёжился, словно бы в него прицелились из автомата.

— Ла-ладно, проходите… — овечьим голоском протянул Иоганн Риттенхоффер и посторонился, пропуская Иванкова к себе в дом.

Войдя, Генрих Дитрихович заметил, что потомок Краузе-Траурихлигенов заметно обеднел: мебель старая, ковры вытерлись от времени, а в воздухе ощущается явный запах нафталина. Наверное, он хранит свою одежду годами, потому что на новую у него нет денег…

Иоганн Риттенхоффер провёл переводчика Иванкова в свою гостиную и усадил там, на антикварный кривоногий стул напротив низкого журнального столика. На столике лежал футбольный журнал и пульт от телевизора.

— Вы будете пиво? — поинтересовался рыхленький дворянин и был готов посеменить за пивом, однако Иванков вежливо отказался:

— Простите, я не пью.

Генрих Дитрихович разглядывал гостиную Риттенхоффера и определил, что мебель, которая там стоит, покупалась ещё в начале века. Да и обои тоже наклеивали в начале века. Стена напротив Иванкова была увешана портретами — в основном, с них глядели дамы в каких-то кружевных платьях, только на одном из них высился гордый пожилой господин с пышными седыми усами и с моноклем в правом глазу. А ещё на одном портрете — на коленях одной из дам сидел бодрый, откормленный мальчишка в шортиках и в шапочке с пером.

Иоганн Риттенхоффер немного потоптался около Иванкова, а потом — заговорил.

— Я — родной внук Эльзы фон Краузе-Траурихлиген, — тихо говорил Иоганн Риттенхоффер и бродил по гостиной, кружа вокруг старинного резного столика на одной ножке, на котором и помещалась-то всего лишь хрустальная ваза без цветов. — Раньше бабушка была графиня, но после войны вся семья уехала куда-то за океан, а она не захотела и осталась одна в Германии. Бабушка работала продавщицей в булочной и очень бедно жила. Вот она, бабушка!

Иоганн Риттенхоффер отошёл от столика с вазой и приблизился к стене, увешанной портретами. Он показал на один из них, изображавший молоденькую девушку в белом платье и с букетом маргариток.

— … бабушка в молодости, — прибавил Риттенхоффер и подошёл к тому портрету, где на коленях женщины сидел бодрый мальчишка в шапочке с пером. — А это, — пухленький палец Иоганна упёрся в мальчишку, — мой двоюродный дедушка Эрих… в детстве, — поправил сам себя Риттенхоффер и отошёл от портретов. — Бабушка часто рассказывала мне про него, говорила, что он был очень умным, изобретал всякие машины, а в двадцать пять лет стал генералом. Кроме того, дедушка Эрих был настоящим тамплиером, вы представляете: он умел драться на мечах, таскал на себе латы весом сто килограммов и своими глазами видел чашу Грааля!! А мне, вы представляете, уже тридцать два, а я никем не стал! — плаксиво пожаловался Риттенхоффер Иванкову. — Я живу, как не знаю, кто! Хотя тоже, между прочим, должен быть и тамплиером, и графом! А я кто? Все: в магазинах, молочники, булочники требуют: ойро, ойро, ойро! А я не знаю, где мне взять им всем ойро! Хотя бабушка и говорила, что назвала меня в честь дедушки Эриха: он был Эрих Иоганн, и я — Иоганн, а всё равно мне непротык!

Переводчик Иванков незаметно для себя разглядывал весёлого, розовощёкого мальчишку-крепыша, которого этот патологический бедняк назвал своим дедушкой, вспоминал фотографию из дневника коменданта Фогеля и думал о том, что ни за что бы не решил, что Иоганн Риттенхоффер мог бы быть родственником Эриха фон Краузе-Траурихлигена. Слишком уж они не похожи друг на друга.

— Раньше мы жили в Берлине, — говорил Риттенхоффер, так и не присев. — Но потом — бабушка Эльза рассказала мне про замок Траурихлиген. Я решил найти его и продать, потому что мы были очень бедными. Я приехал сюда, но оказалось, что от замка остались руины. Я остался здесь, потому что у меня не было денег на обратный билет до Берлина. Этот дом когда-то принадлежал моим предкам, Краузе-Траурихлигенам. Он много лет стоял пустым, а когда я приехал — люди едва ли не бросили его в меня. Они сказали, что этот дом проклят, и всё такое… А я даже обрадовался, потому что мне тут было абсолютно негде жить, и вдруг — дом…

С этими словами Иоганн Риттенхоффер примостился на краешке второго стула и вместе с этим стулом придвинулся поближе к Иванкову.

— Я тут устроился работать на почту сортировщиком писем… Знаете, отбираю те, которые адресованы Санта Клаусу, богу, или с неразборчивыми адресами и откладываю их в ящик и сдаю на макулатуру… Один раз я летал к замку на вертолёте. Я забрался внутрь, а там…