Литература — это бульварное чтиво Ее Величества. Никто и не ждет от нее правды. Все ждут от нее возможность взлелеять собственное вранье.

В Ветхом завете надо исправить ошибку. Правильно так: «Сначала было слово, и слово было Ложь».

16

Ты на втором курсе высшего учебного заведения. Ты сидишь перед преподавателем и пытаешься из двух–трех знакомых тебе терминов придумать пару абзацев. Если у тебя не получится, ты не сдашь экзамен. Все не так уж и плохо. Ты знаешь, что на любой вопрос есть несколько правильных ответов. Всегда есть несколько ответов, которые сильно смахивают на правильные. Ты знаешь, что иногда преподаватели и сами не очень разбираются в ответах, сильно смахивающих на правильные. А иногда и вовсе не разбираются. Это редко, но это бывает. Потому что правильныйответ вовсе не обязан быть верным — в этом лабиринте легко запутаться даже знающим людям. Тебе двадцать три, и эту мудрость ты хорошо усвоил. Это как раз тот момент, когда scientia est potential, то есть, знание — сила, как говорили древние.

Звонит телефон, преподаватель говорит: «Подумай пока» и отлучается. Тут же в полголоса тебя окликает Валерик, твой соратник по учебе:

— Немец, расскажи мне.

— Что рассказать? — не понимаешь ты.

— Ответ на вопрос, который он тебе задал.

Ты понятия не имеешь, какой там ответ, об этом ему и говоришь:

— Я понятия не имею…

Валера откидывается на спинку стула и пытается задавить вырывающийся наружу хохот.

— Немец, — говорит он. — Ну, ты и сволочь!

Ты смотришь на него вопросительно.

— У тебя же на роже написано, что ты, скотина, все знаешь! — поясняет он.

Тебе двадцать три года и ты знаешь где, когда и, главное, как нужно использовать ложь. В арсенале Ее Величества миллионы инструментов и способов. Ее гримерка — длинный ангар, переполненный всевозможным реквизитом и декорациями. Костюмы, маски, гримы — любая киностудия мира позавидует такому ассортименту.

До виртуозного использования всех этих средств еще далеко, в данный момент ты осваиваешь вранье жестами и мимикой.

Твои друзья, твои одногруппники, они ходят за тобой сдавать зачеты и экзамены. Они говорят: «Немцу катит Шара», что означает благосклонное отношение к тебе великим языческим богом всех студентов — Шарой. Если ты идешь чего-то сдавать, одногруппники идут тоже.

— Как мы это будем сдавать? — сокрушается твой товарищ.

Ты поворачиваешься к нему и очень серьезно говоришь:

— Серега, нужно верить.

Серега недовольно морщится, он думает, что ты морочишь ему голову. Валерик ржет в голос, он знает, что ты плотно сидишь на Ницше, и эта фраза для него — каламбур. Но ты на самом деле думаешь о другом.

«Ты не понял. Читай: нужно врать».

Знать не обязательно. Достаточно убедить в своем знании других.

Ты почти всегда сдаешь экзамены и зачеты с первого раза. Твоим друзьям везет не так часто.

17

Выезды к родителям на каникулах — не то занятие, на которое охота тратить свободное время. Это обязанность. Твой младенческий эгоизм вернулся к тебе же бумерангом. Спины больших и близких людей сгорбились, стали сутулыми. Даже если захочется, за ними уже невозможно будет спрятаться. Теперь ты должен стать опорой близким людям. Твои родители многое не доделали в этой жизни, и уже не хотят ничего доделывать. Они думают, что доделаешь ты. Они надеются на это. Они верят, что ты понимаешь, любишь, что все не зря… Тебе двадцать три, и ты все это отчетливо видишь. И делаешь вид, будто тебя это действительно волнует. И даже пытаешься думать, что это тебя волнует. Только пытаешься, не больше. Без особой надежды.

К твоему приезду родня накрывает стол. Какой-нибудь двоюродный дядька рассказывает за стаканом самогона, как посреди улицы на него орала едва знакомая ему молодая особа. Бабушка вспоминает родителей той особы. Тетка вспоминает сестер той особы. Ты готов на ампутацию пальца, лишь бы не знать ни тех, ни других.

На следующий вечер дядька после рассказа о курьезном инциденте, произошедшем накануне, добавляет:

— Так и хотелось схватить ее за морду и швырнуть в лужу!

Через день это желание, после доброй дозы самодельного алкоголя, трансформируется в историю:

— Ее кудахтанье так меня разобрало, что я схватил ее за волосы и кинул в лужу. Дальше я и не смотрел… От и пусть там булькает!

Ты не указываешь дядьке на очевидные нестыковки. Зачем? Чтобы ополчить его против себя? Средства массовой информации врут не меньше, просто делают это профессиональнее. Пройдет пару лет, и дядька будет уверен, что таки кинул горластую женщину в лужу. Но!.. Если простой люд сочиняет себе собственную историю, почему этого не делать тем, кто выше?

Ты вспоминаешь фильм с Робертом де Ниро и Дастином Хофманом. Тот, в котором они сфабриковали войну с Албанией для того, чтобы президент победил на следующих выборах. Де Ниро так говорил в этом фильме: «По телевизору сказали, что война закончилась. Значит, она закончилась». Вот что делает телевиденье и печатная периодика — объясняет большинству, что такое правда. Народ, он ведь сам не знает. Если ему не сказать, он так и будет прозябать в неведении.

Средства массовой информации — механизм пропаганды Ее Величества. А истина — всего лишь уверенность большинства, это по-прежнему знает каждый ребенок. И, разумеется, каждый политик. Только об этом знании они не распространяются.

На простое приветствие «Как дела?» пора отменить стандартный ответ и ввести что-то типа: «Нормально, врем помаленьку…»

Дядя Коля бабушкин сосед. Ему пятьдесят, но выглядит он старше.

Дядя Коля пьет все, что можно налить в стакан, в пьянстве становится буйным и гоняет по двору жену и всех трех дочерей сразу. Это слышит вся улица, и уже почти никто не реагирует. Две старшие дочери взрослые, замужем и живут отдельно, но если они собираются навестить родителей, то обязательно попадают под раздачу пьяного папаши. Пару раз дядю Колю хорошенько прессовали зятья за такое его поведение, но ничего путного из этого не вышло — дядя Коля не в том возрасте, чтобы менять свои взгляды на жизнь. Бабушка всегда отчитывает соседа на следующий день. Отчитывать в момент ссоры нет смысла — ее никто не воспринимает, а может и не слышит, в этом она убеждалась неоднократно.

— Коля! — кричит бабушка через огород, как только тот показывается из-за дверей и ползет к колодцу бороться с похмельной засухой организма. — Я ж тебя, ирода, придушу когда-нибудь! Ты что дочерей гоняешь, Тамару бьешь!

Надо отдать бабушке должное — ей уже семьдесят, и собственными руками она не справится. Но у нее есть три взрослых и крепких внука, на которых она всегда может рассчитывать. На твоей физиономии улыбка. На физиономиях братьев сосредоточенная готовность сию минуту порвать соседа, как грелку. Тут уж ничего не поделать — они выросли профессиональными спортсменами.

Тем временем дядя Коля мрачно молчит — думает, наверное. Потом примирительно так отвечает:

— Та то ж не я... То ж водка.

Когда понимаешь ложь, когда ты думаешь, что понимаешь ложь, она уже не кажется такой страшной. Особенно, если ее действия не касаются тебя лично. Это может быть даже забавно, и даже чуть-чуть смешно — наблюдать со стороны за чужими жалкими и неумелыми потугами на вранье. Так и хочется сказать: «Господи, человек до седины дожил, а ничему не научился…», имея ввиду, конечно, способность красиво врать. А что же, по-вашему, подразумевается под фразой «умение жить», если не гармоничное слияние с Ее Величеством?

Ты его почти любишь — дядю Колю — он оказался настолько оригинален в своей защите, что тебе это нравится. Любой разумный человек попытался бы найти проблему и причину в другом человеке. Вспомнить обиды на жену и дочерей, что ли. Но дядя Коля переплюнул всех — в его понимании виновна неживая материя. Не было бы водки, не было бы и проблем.

У жены гематома на пол-лица, дочери разбежались и не показываются, а мера ответственности — непосильная ноша. Гораздо легче спрятаться. За что угодно, хоть за неодушевленный предмет.