Каждому из вас нужно затащить одну из первокурсниц в постель. Ты этого не показываешь. Твой друг этого не показывает. Но именно это вам и нужно. Для этого весь спектакль и разыгран. А девушки — они такие свежие, цветущие, чистые, наивные. Не то, что ты и твой друг — уравнение из лжи, цинизма и лицемерия. Что из того, что вся эта история высосана из пальца в момент откупоривания бутылки? Что из того, что твоя настоящая жизнь не имеет и одного процента рассказанных приключений? Какая разница? В случае чего, всегда можно сочинить себе новую историю, а то и новую жизнь. И поверить в нее, как верят эти милые девочки. Разве не так же поступали наши предки? Разве простой люд не сочиняет себе собственную историю? И… разве цель не оправдывает средства?

Ты смотришь вниз и видишь широко раскрытые чуть удивленные глаза. Глаза кого-то по другую сторону. За границей этого взгляда клокочут образы, созданные твоим враньем. Она думает:

«Господи, какая у него интересная жизнь!»

Или:

«Какой он замечательный!»

А может:

«Мы непременно должны быть вместе!»

Романтика настолько захлестывает ее, что она не может даже возбудиться. Она почти не стонет. Ты смотришь вниз и видишь широко раскрытые глаза. Глаза кого-то из другой вселенной.

«Черт!», — думаешь ты, и отворачиваешься.

Тебе уже двадцать четыре и ты не можешь кончить от простого прикосновения тоненьких пальчиков к члену. Твой эгоцентризм возвращается к тебе же бумерангом и бьет в самое незащищенное место… в совесть?.. Ты отворачиваешься, и вспоминаешь последнюю порнуху на видео. На задворках сознаний всплывает хлипкий вопрос: «И зачем все это?.. не лучше ли подрочить?..» Ты вспоминаешь предпоследнюю порнуху на видео, потому что секс без любви, без серьезных отношений, всего лишь качественная мастурбация. Но тебе-то надо большего…

Еще не поздно и на улицах полно народу. Вокруг обычный гам и суета. Небо пасмурное, воздух, словно отсыревшее покрывало. Вот-вот пойдет дождь.

Ты неторопливо идешь по тротуару, заливая досаду пивом, и со злостью косишься на окружающее. Руслан занят тем же — он идет рядом. Вы молчите, говорить вам не о чем. Очередная бесполезная победа. Ну, добились чего хотели, а надо ли было? Ради чего добивались? Чтобы загнуть еще один палец, поставить галочку, типа: и эта девочка тоже?

Отглатываешь пива и косишься по сторонам. Секс, оргазм — все это должно давать разрядку нервам, наливать тело легкой приятной усталостью, но ничего этого нет. Ты думаешь, неужели у тебя еще осталась совесть? И следом: неужели она была?! Или это тоска по любви? Тоска по чистым гармоничным отношениям? Что же это такое?!

Ты останавливаешься, смотришь на Руслана и говоришь со всей накопившейся горечью и злостью:

— Руслан, ты всего лишь пешка в Сицилианской защите Ее Величества. Ложь играет черными.

Руслан смотрит с не меньшей злостью, отвечает с раздражением:

— А ты сам то кто? Конь что ли?! Такая же пешка!..

Цель снова не оправдала средства. Ни в этот раз.

Первая капля, холодная и тяжелая, словно ртутная слеза Королевы, бьет по голове и, обжигая холодом, стекает за шиворот.

20

Литературы уже недостаточно. Ты копаешь глубже. Тебя интересует «Почему». Тебя интересует «Как».

Тебе двадцать пять, и тебя все это интересует.

Твоими друзьями становятся Крафт-Эбинги, Юнги и Берны.

Совсем не много времени, и ты набит под завязку пониманием человеческих взаимоотношений. Вон идет типичный анальный тип. А вон ярко выраженный представитель игры «Бродяга». Тому пора откушать фентиазина, а эта нуждается в глубоком психоанализе. Вон тот испытывает подсознательное гомосексуальное влечение к собственному отцу, а этот страдает комплексом отлучения от материнской груди.

Совсем не долго, и ты набит пониманием понимания себя.

Ты выходишь из кинозала с твердым намерением совершить сию минуту подвиг, а Фрейд, Адлер и Геральд Гефдинг кричат в твоей голове:

— Да ладно тебе! Это всего лишь экзальтация!

Ты берешь гитару, и наслаждаешься извлекаемыми звуками, но в твой голове сидят Каптерев, Юнг и даже древний дед Иоганн-Фридрих Гербарт. Сидят и наставляют:

— Сублимация! Не пора ли найти себе постоянную подружку?

Ты сидишь всю ночь в баре и жрешь водку. Сидишь до утра с одной лишь целью — напиться до потери реальности. И вот это-то, как раз и не получается. Алкоголь вступает в реакцию с депрессией и нейтрализуется. Водка уже не лезет, она подталкивает желудочный сок к выходу, а опьянения как не было, так и нет. Только гулкая дурь колышется в голове. И сквозь это все ты слышишь нравоучительный голос Ланге, Бине и Юма:

— Фрустрация, батенька. Серьезный симптом невроза.

Пройдет пять лет, и все эти голоса сольются в единое бессвязное эхо. Тебе придется напрягать память, а то и заглядывать в потертые издания, чтобы вспомнить, кому принадлежит та, или иная фраза. Но сейчас тебе двадцать пять, и ты легко отличаешь каждый голос по интонации, и по настроению, и по слогу.

Не понятно, что за праздник, но ты проставляешься. Может быть, сдал курсовой проект, и избавил, наконец, свой стол от кипы чертежей, так что на нем уже можно расставить стаканы и бутылки. А может, задавил последний экзамен в этой сессии. неважно. Ты проставляешься и в твоей конуре полно народу.

Один из друзей притащил с собой глазастую подругу, изучающую историю в универе. На ее симпатичном личике прямо написано: «О, Господи! Если бы у меня еще были и мозги!..» Потому, что все остальное у нее в порядке. Так вот, она — это породистое дитя интеллигенции, первым делом топает к твоим книжным полкам и принимается изучать их содержимое. Крафт-Эбинг и Берн не вызывают в ее голове свободных ассоциаций, но не знать Фрейда современному человеку просто не прилично!

— Вы изучаете психологию? — спрашивает она, и одаривает тебя заинтригованным взглядом.

— Нет, мы изучаем конструирование радиоэлектронных систем, — твоя физиономия невозмутима.

— А это у вас что? — спрашивает она и, не глядя, показывает пальцем через плечо. — Это ваше хобби?

Там, куда она показывает, стоит Шопенгауэр, но ты понимаешь, что она хотела Фрейда.

— Типа того.

— Знаете, я тоже люблю психологию! — тебе становится скучно. — Я как раз вчера дочитала Козлова «Психологию личности».

Тебе хочется спросить: «А как долго ты ее читала?» И еще: «Как можно любитьпсихологию? Это что, сиамский котик, вылизывающий свои яйца на твоей веранде?» Но ты говоришь другое:

— Козлов мудак. Ширпотреб. Эдакий отечественный эквивалент Карнеги. Мне посчастливилось его не дочитать. Я вообще терпеть не могу книги, в которых по пунктам излагаются правила жизни.

На симпатичной мордашке разочарование и плохо скрываемая обида. Глазки блестят праведным гневом, губки часто раскрываются, слова возмущения, словно тяжелые торпеды, того и гляди сейчас выстрелят в твоем направлении. Господи, как потешно!

Ты на сто процентов уверен, что после Козлова она бы рассказала про себя. Потом про своих интеллигентных друзей и знакомых (причем все, как один — замечательные и интереснейшие люди, рифмующие слова, кропающие позу, пишущие маслом и способные взять на гитаре септаккорд). Она тарахтела бы без остановки. Это был бы Ниагарский водопад всякой чуши и ерунды. Добралась бы до своей собственной прозы и уж точно декламировала бы стихи собственного производства. В конце концов, она поблагодарила бы за чудесную беседу и с удовольствием явилась бы еще. Это называется «культурное интеллигентное общение».

«Милая детка, — думаешь ты, — на тех полках стоит куча книг, в которых все о твоем вранье написано. Ты еще не родилась, а тебя уже померили, посчитали, классифицировали и занесли на страницы пыльных каталогов, словарей и энциклопедий. Все упаковали и разместили на длинных стеллажах книгохранилищ. Надобно-то всего лишь достать нужный том, открыть на закладке «Породистые дети интеллигенции» и прочесть. Что я и сделал. Ты хотела поиграть в «Давайте поговорим о том, какая я замечательная»? Я, видишь ли, тут тебе не партнер. Я сам люблю эту игру, и делиться с тобой не собираюсь.