— Туда вам вот, пожалуйте, — показал направление к рынку директор. — Набирайте там всего, чего надо. Только, уж пожалуйста, улетайте поскорее! Если вас не затруднит!

— Ни в коем случае, — и дочка захлопнула дверь, и, не обращая внимания на взвывшего с той стороны директора, двинулась в указанную сторону. Мне ничего не оставалось… Хотя я мог бы сейчас стукнуть Аллису по затылку, а затем, потерявшую сознание, засунуть в анабиозную камеру на вечную заморозку, и тогда больше никто, слышите, никто не смог бы отравлять жизнь почтенному космобиологу. Ха! Ха!! Ха!!!

Но, с другой стороны, оставалась еще угроза штрафа, да и редкими зверями вряд ли бы удалось пробавиться. Да и с бомбой наверняка дочка…

— Пап, спорим, что ты сейчас идешь и думаешь, есть ли внутри тебя инородное тело? — сказал вдруг Аллиса.

— Ни в коем случае, я просто задумался о том, куда мы будем селить добытых здесь редких зверей. А о бомбе я и не думал думать!

— Зря, — и дочка прибавила шагу.

А еще говорят, что взрослые всегда могут понять своих детей! А вот вам! Видели? И нечего говорить, что я неуравновешен и холеричен! Сами бы как выглядели с такой дочурой и с бомбой в животе!

В полном душевном смятении я шел за Аллисой, пока нам не открылось чудесное зрелище! Поликлиника, а в ней — дверь с надписью «Рентген»!

— Папа, и не мечтай, — процедила дочка. — Мы пришли сюда не за этим!

Я тяжело вздохнул, и мы, пройдя мимо поликлиники и завернув за угол, погрузились в мир чистогана и наживы на братьях наших меньших.

Кстати сказать, редкие звери — не всегда меньшего размера, чем мы. Да и умом они часто не обделены. Как-то на Мнемозине меня на трех языках обложил маленький замызганный зверек, рывшийся на помойке. Причем обложил мысленно. Это потом уже я узнал, что это был самый низший представитель разума на планете, да еще с этаким гадким названием — пиндюр. Так вот, к чему я веду? Вы представляте, что могли бы сотворить с нашими мозгами высшие существа Мнемозины, если их самый завалящий пиндюр мог протянуть меня мысленно на русском языке на все тридцать три оборота с загибом у копчика?!!

Но это скорее исключения. Обычно редкие звери — это существа, обладающие разумом на примитивном уровне: поспали, теперь можно и поесть, поели, теперь можно и поспать. Именно таких особей мы и решили поднабрать для последующего изучения. Но сначала следовало пробиться через толпу: даже при условии о трех посетителях с каждой планеты раз в год, на рынке было не протолкнуться. Я ужасно хотел как бы случайно затеряться в толпе, чтобы по быстрому сгонять на рентген, но подлая дщерь втихомолку сковала наши запястья наручниками. Теперь оставалось только расслабиться и постараться получить удовольствие.

Рынок представлял собой обычные загончики, вокруг которых клубились покупатели. Из загончиков нестерпимо несло. Ароматы из клеток соединялись вместе, отчего иногда в воздухе происходили невообразимые химические реакции, и на посетителей мог неожиданно полить дождик — и хорошо, если из обычной воды. И еще лучше, если просто дождик.

Часто сами торговцы были не в курсе физических особенностей и условий содержания собственного товара. К примеру, подойдя к одной из безымянных клеток, я попросил продавца описать мне сидящее в ней существо. Тут зверь, похожий на помесь обезьяны с плоскомордой плиточницей, тряхнул мордой, и внезапно его физиономия превратилась в точную копию моего лица!

— Как он это делает? — вскричал пораженно я.

— Мак мом бета блендамед? — передразнило существо.

— Просто чудо какое-то! — продолжал восхищаться я.

— Косто будо фарфора-то! — сказал живой раритет.

Затем произошло более удивительное превращение: неизвестный редкий зверек развернулся, и — о! — я узрел свое лицо уже на другой поверхности, такой же плоской, как морда, но не такой приятной на вид!

— Скажи что-нибудь! — попросил я.

Ей-Богу, то, что «сказал» моим лицом уникальный зверек, вряд ли можно было назвать чем-то похожим на речь! Я еле успел отскочить и бросился прочь, волоча за собой хохочущую Аллису… Продавец тащился за нами два ряда, умоляя купить это животное! Он стоит с ним уже две недели, и никто не может отважиться приобрести его!

— А если его стукнуть, он не будет так делать? — спросила дочка.

— Если его стукнуть, — сказал продавец, — он станет фиолетовым в крапинку.

— И что?

— И все. Просто станет фиолетовым. В крапинку.

— У, — Аллиса разочарованно вздохнула, но тут же снова оживилась. — Пап, а что, давай купим! Ты его будешь на ревизоров натравливать!

Почуяв манящие перспективы, я согласился, и вскоре документы на зверя (про себя я дал ему название «янус полуэктович непереносимый») были у нас, а неимоверно счастливый торговец пообещал подвезти покупку к «Беллерофонту» немедленно.

И тут же к нам подошел некто желтолицый в китайском халате с цветочками и огромным, ужасно безвкусным фиолетовым драконом, вышитым на спине.

— Здляздляйтя, — явно не зная, как обращаться с земным языком, сказал он. — Плювет волку!

— Что, простите? — спросил я, прислонив ладонь к уху. — Простите, что?

— Ето, в смысле, — существо пыталось соображать, — в смысле, ето.

— Содержательная беседа, — заметила Аллиса. — Лаконичная. Вы из какой клетки сбежали, товарищ?

— Товалиса, товалиса, — закивал пришлый. — Осень дазе холосая.

— Вы из Японии? — уточнил я.

— Я из гостинисы, — не на шутку обиделся незнакомец. — Она тама, — и он указал на ряды клеток и загончиков.

— Понятно, — и Аллиса умоляюще посмотрела на меня. — Папа, купим эту тварь? Ее можно научить ругаться и пить водку! Знаешь, как здорово будет?

— Ага, а если оно ручное? — прошептал в ответ я, косясь на терпеливо ждущего ответа незнакомца. — Нам междупланетный конфликт не нужен!

— Сосю песенья! — сказал пришелец из таинственной Гостинисы.

— Нету, — я в подтверждение своих слов похлопал себя по карманам.

— Я говою — пьосю пьюсенья! — вызверилось создание. — Я не пьодаюсь!

— Похвально, — сказала Аллиса. — Но все имеет цену. Где ваш хозяин?

— Я сама свая хазяина! — заверещал пришелец.

— Тогда зачем вы нам навязываетесь? Можзет быть, вы зверь, редкий чрезвычайно?

— Нет! Я не звей! Я хаосий майсик!

Я скептически оглядел «майсика», который выглядел как боевой гном без бороды.

— И что такому хаосему надо от двух почтенных землян? — спросила Аллиса.

— Вы видь покупаити массу звеиков?

— Покупаем.

— У меня есть звеик.

— Это приятно.

— Осинь добйий и йаскавый.

— Алмазная черепашка? — фыркнул я.

— Нет, аймазную чиипаску пусть вам какой дьюгой козей даит… Сто такое? — вдруг рассердился пришелец. — Не сбивайте меня! Ньет! У меня есть Тьендун! И я с удовойствием подаю вам его!

— Спасибо, конечно, — осторожно сказал я. — Только подарки нам не нужны. Мы их боимся. Знаете пословицу?

— Нет. А сьто? Хаосий тьендун, пьявда! Даю!

— Что-то тут не так, — сказал Аллиса. — Может, скрутим его, пап? А скажем — скажем! — что их было четверо. Мы от троих отбились, а четвертого взяли в плен. И он так хотел к нам в плен, что даже сам полез в клетку.

— Какую?

— С борловом, — и Аллиса указала на загон, в котором сидел на редкость угрюмый и мрачный человек с поросячьей мордой.

— А-га, — протянул я. — Нет, подожди. Товарищ! Товарищ! С драконом на спине! А почему вы решили сделать нам подарок?

— Патаму сьто так мне сказай один чиавек, катоый вас осень кьепко юбит! Вот он какой!

И гражданин с детским акцентом показал нам фото нашего давнего знакомца.

— Да это же доцент Ползучий! — вскричал я. — Но как?!!

— Пьосто. Он знай, сьто вы итите за звеиками и попьесил меня подбьесить вам чьезвычайно едкого тьендуна. Я и бьесил.

— А где же он?

— Досент? А тута, недаеко…

В этот момент прилетевший откуда-то камень больно стукнул нашего собеседника по спине.