Я с ироничной улыбкой взглянула на свой меч, висевший на стене в коридоре. Это было все так глупо и бесполезно! Я видела, какие глубокие раны наносили эльфийские клинки, я видела их черные стрелы, с меня высотой и их зазубренные наконечники, я слышала, как кричали солдаты, пусть неопытные, но все же крепкие мужчины, расставаясь со своими жизнями навсегда.

Мать опять застонала в соседней комнате, и я понесла ей успокаивающий отвар из трав. Она все больше лежала в постели и, наверное, ни один лекарь не смог бы назвать причину этой болезни. Неведомая хворь поразила сначала ее сердце, а потом уже и тело.

Когда я подошла к ее кровати — она сказала мне, что я должна бежать отсюда, пока не поздно. Уходить вместе с отправляющимися повозками в Малбун. Она поняла, что ей осталось недолго. При этих словах слезы сами по себе хлынули из глаз — как я могу бежать, как я могу оставить ее беспомощную здесь? Горю моему не было конца, я прилагала огромные усилия, чтобы не расплакаться, входя в ее комнату, даже работа не давала возможности хоть как-то забыться.

В этот день я, кое-как выполнив все домашние дела, почти до утра не могла уснуть и иногда плакала лежа в своей постели.

Но главные события в моей жизни только начинались.

В то утро было прохладно, выйдя из теплого дома на улицу, я немного озябла. Похоже, что сегодня собирался дождь, серая завеса опять висела над влажными скалами.

Со дня той битвы прошло всего несколько дней, жители пребывали в легкой растерянности. Одни собирали свои пожитки и намеревались уехать отсюда как можно дальше, другие же были в полной уверенности, что все дороги находятся под наблюдением темных эльфов и повозкам не суждено добраться до столицы. Тимберд осунувшийся, но все также полный почти безрассудной отваги с несколькими крепкими мужчинами, так называемым отрядом сопротивления, пытался закончить частокол вокруг деревни из остро отточенных бревен. Люди работали почти целыми днями, но забор удлинялся все же очень медленно.

Все эти дни я размышляла над тем, что нам теперь делать. Маме не становилось лучше, казалось, что силы постепенно покидают ее с каждым прожитым днем. Она все твердила, что я тоже должна уехать, я только улыбалась в ответ. Она мечтала о лучшей доле для меня, я же была в этом плане куда спокойнее, если надо работать — хорошо, пусть будет работа, а прекрасные принцы бывают только в детских сказках. Я никогда не жаловалась.

Сегодня я как всегда, занеся матери завтрак, собиралась по воду, но к колодцу было просто не подойти. Некоторые жители собирались в дорогу и запасались водой, там собралась небольшая толпа, громко выяснявшая, чья сейчас очередь.

Можно было набрать воды в ручье, но возившиеся с частоколом мужчины истоптали русло сапогами, и вода приобрела стойкий коричневый оттенок. Земля вокруг была мокрой, изрытой бороздами и превращалась в настоящее месиво. Придется пройти чуть выше, к горам, чтобы набрать чистой воды. Я подхватила кадку и направилась вверх, обходя всю эту развозню, Тимберд, руководивший строительством, заметив меня, только развел руки в извиняющемся жесте. Мужчины пытались соорудить что-то над самим ручьем, но пока у них ничего толкового не получалось. Они были безоружны, но несколько мечей лежали на бревнах рядом, чтобы можно было быстро похватать их в случае опасности.

Я тоже взяла с собой меч, он всегда висел на поясе, в кожаном мешочке, когда мне приходилось идти в лес, хоть и не особо добавляя уверенности, только путаясь в ногах.

Участок наш был почти у самой кромки леса, но домики здесь лепились рядом, поскольку пригодного места для строительства было очень мало. Ручей шел через заросли дикой ежевики, и воды можно было набрать почти у подножия скал. Там текла самая чистая родниковая вода. Прохладный воздух наполнял грудь легкой приятной свежестью, листья деревьев были еще влажными от росы, туманы поднялись уже высоко.

Стройные березы и лиственницы по мере приближения к горам, сменяли высокие сосны и ели, под ногами начала хрустеть влажная хвоя, мне нравилось гулять здесь, собирать грибы и ягоды, вдыхая смолистый пряный аромат.

Я легко напевала, щурясь от яркого солнца, пробивающегося сквозь ветви деревьев, и незаметно подошла к подножию скал.

Ручеек игриво вился меж дерев, прозрачная вода текла из-под большого выступа скалы, здесь можно было без помех набрать самой вкусной воды. На бережках цвели последние полевые цветы, распустив навстречу солнцу свои белые и желтые бутончики, над кустами шиповника порхали радужные бабочки, птицы без умолку распевали свои чудесные песни.

Я бывала здесь не раз, но сейчас мне почему-то стало совсем не по себе. Это чувство было наподобие того, что возникло перед нападением темных эльфов, только намного сильнее. Ощущение чужого присутствия.

Обернувшись, я никого не увидела, еще некоторое время я напряженно прислушивалась, затем решила просто набрать воды и поскорее уйти.

Мне казалось, что кто-то следит за мной, взгляд буквально жег мне спину. Но никого поблизости я так и не видела.

Наполнив большую кадку кристальной водой, я тут же пошла обратно той же дорогой, и вдруг подпрыгнула, услышав позади себя приятный мужской голос:

— У тебя удивительный голос, айера саинимэ.

Холодный пот прошиб лоб, пальцы мои разжались, ведро плюхнулось на землю, залив мои ноги ледяной водой. Тело будто парализовало, со второй попытки мне удалось вытащить меч, но он дрожал в руках. Я оглянулась, понимая, что от страха он так и ходит ходуном, и увидела его. Темный эльф. Он, видимо наблюдал за мной с самого начала, потому что я давно уже перестала напевать. Он сидел, прислонившись к дереву спиной, буквально в десяти шагах от меня, хотя минуту назад его там не было, и грустно смотрел на меня. На крешнинском диалекте он говорил абсолютно чисто, без намека на акцент.

Я долго не могла сказать ни слова, он же ничего не предпринимал, но у его пояса висело несколько кинжалов, какие-то лезвия торчали из-под нарукавников и голенищ, за спиной был длинный меч в ножнах. Я боялась даже шелохнуться, будучи уверена, что один из этих кинжалов в следующее мгновение воткнется мне в спину, но потом я увидела, что он ранен. Темная кровь сливалась с его черными доспехами, зияющую рану в груди скрывали длинные черные волосы, под которыми виднелось оперенное древко арбалетной стрелы. Он зажимал рану рукой, на тыльной стороне кисти под запекшейся кровью я разглядела рисунок в виде черной птицы. Дыхание давалось ему с трудом.

— О, Великий Ваар, ты серьезно ранен…

Он не ответил, огромные серые глаза смотрели прямо на меня, не мигая, с той же самой грустью.

Я осторожно и очень медленно шагнула назад и тут же остановилась, затем начала отступать уже чуть быстрее. Мне все время казалось, что со следующим шагом земля уйдет из-под ног, и я провалюсь в пустоту.

— Я не причиню тебе вреда, — его голос стал каким-то хриплым, он слабел прямо на глазах.

— Я могу тебе верить?

Он едва улыбнулся вымученной улыбкой.

Я поняла, что он умирает. Толстая стрела если и не задела само сердце, то засела где-то очень близко от него. А мне-то до него какое дело — думала я. И все-таки я понимала, что мне было дело, и еще какое, и я не смогу уйти так просто.

— Я могу помочь? — вдруг спросила я, удивившись собственной смелости.

— Ты?! — он улыбнулся, — Стрела вошла под сердце, если ее вынуть я проживу не дольше нескольких мгновений. Если же ты, юная саинимэ, дашь мне то, что мне нужно, ты умрешь.

Внутри у меня все похолодело от этих слов, даже смертельно раненый он казался опасным, но я пересилила свой страх и спросила:

— Что же тебе нужно? — мне бежать бы сейчас отсюда, много ли людей оставались в живых после встречи с эльфами? Все они мертвы. Но моя совесть и мое сострадание были намного сильнее.

— Твоя кровь.

Я ахнула и отступила назад еще немного.