С этого момента в записях там и сям стали возникать тревожные нотки. Светлана показывала их выборочно и видимо, далеко не все. Вскоре переизбрали руководство базы — ведущий коллектив из трех человек. Фери остался в нем дополнительным членом, поскольку вел общую калькуляцию и учет, потому он мог и продолжать записи. На его лбу появилась тревожная складка, выражение глаз изменилось. Порой, ведя запись, он неуверенно оглядывался назад, словно опасался, что кто-нибудь войдет.

Он сообщил, что общее собрание постановило выделить наиболее просторные новые помещения членам ведущего коллектива и руководителям звеньев. Для их обслуживания был также выделен отдельный репликатор — чтобы им не приходилось ждать в очереди.

Жизнь на базе шла своим чередом — строительство, исследования, воспитание детей, культурные и спортивные события. Но теперь, едва Фери заговаривал о жизни общественной — собраниях, выборах — лицо его мрачнело.

Однажды он объявил, что один из членов ведущего коллектива — Ней Фриско — снят с поста, и его судьба решается коллективом. Ней Фриско совершил преступление — он попытался уговорить одну из женщин, Тану, бросить любимого человека и перейти к нему, а когда Тана отказалась, Ней подстроил аварию в лаборатории, где она работала, так, чтобы вина оказалась на ней. Чудом удалось установить истину. В итоге Нея просто отпустили без права дальше занимать какие-либо должности.

Дальше все покатилось лавиной. Другой член ведущего коллектива стал в своих целях постоянно брать вездеход, проникая в гараж обманным путем. Его только пожурили, а через некоторое время на общем собрании приняли постановление — каждому руководителю выделить по личному отдельному вездеходу… Почему-то из руководящего состава полностью исчезли женщины.

Иногда, по рассказам Фери, кто-то протестовал против этого положения дел. Но обычно этот протест тонул в общих заверениях, что наоборот до сих пор ситуация была нелепой — тотальная уравниловка, у людей не было стимула трудиться по-настоящему. А ведь сделать нужно еще так много, расширить базу, чтобы у всех были просторные квартиры, расширить сад, чтобы хоть имитировать нормальную природу — и все это, увы, предполагает много не самой интересной работы. Надо начинать и строительство купола на поверхности, не вечно же жить под землей…

Больше уравниловки не было. Фери говорил о том, что теперь за каждый час дополнительных работ любой товарищ получает пункты, которые со временем можно использовать для получения дефицитных благ. Разработана и система вознаграждения за изобретения, за качество работы. Правда, руководители получали по максимуму независимо от того, как они трудились…

Однако почему-то эти вещи, вроде разумные — стимулирование труда, награждение лучших — привели к куда худшим результатам, чем раньше. Фери перестал рассказывать о спортивных состязаниях и веселых праздниках — возможно, они прекратились. Гораздо реже стали общие собрания. Вдруг выросло число психических заболеваний, с которыми врачи уже не справлялись. И что странно, о строительстве купола наверху больше не было и речи, а расширение пространства Базы сильно замедлилось. Вдруг начались перебои в работе репликаторов, вовсе необъяснимые.

— У нас больше нет единства, — с горечью констатировал Фери и зачем-то оглянулся, — сегодня было собрание… явственно обозначились три фракции. Одна — и она поддерживается ведущим коллективом — требует реформ. Они предлагают разделить базу на отдельные участки, и каждому выделить свой репликатор и долю энергии, но доступ к репликатору будет только по талонам, в зависимости от заработка, а талоны будет выдавать руководитель участка. Участки будут обмениваться продуктами труда тоже через талонную систему, то есть сколько на каждом участке заработали — столько и потребили. Руководители участков получат неограниченные полномочия, право увольнять нерадивых работников и переманивать хороших. Для уволенных сохранится только минимальный паек. Кроме того, они хотят ввести официальный брак, потому что у нас уже очень много проблем из-за женщин.

Вторая фракция колеблется, там в основном женщины,но и мужчин много. Она самая многочисленная, и они не знают, что делать. И есть лишь небольшая третья фракция, не более десяти человек… я тоже в ней. Я считаю, что мы совершили гибельную ошибку, введя неравенство. Мы перестали быть коммунарами. Единственный шанс — отменить все привилегии вообще! Но мы выглядим смешно и глупо, теперь уже никто не понимает, как мы могли так жить раньше, — он обернулся, и экран мгновенно погас.

Следующие записи вел совсем другой мужчина, пожилой, с крепким красивым лицом. Звали его Тор Наварра. Он всячески пропагандировал перемены на Базе. Сообщил, что Фери арестован за подрывную деятельность и вместе с пятью другими недовольными содержится в новосозданном нижнем отсеке и трудится на расширении коридоров на благо Базы. По мнению Наварры, на Базе все было прекрасно. Теперь репликаторы строго контролировались руководством. Были введены талоны — то есть пищу и прочие блага можно было получить только за работу. Исследовательские экспедиции перешли в разряд хобби, так как за них талонов давали символическое количество. Наварра утверждал, что коллектив хочет сосредоточиться на жизнеобеспечении и создании удобств, а не дурацких ненужных исследованиях. Почему-то работников понадобилось меньше — некоторых уволили, но они сами виноваты, работали плохо или много возмущались. Женщины талонов не получали, детский сад закрыли, и теперь каждая мать сидела со своим ребенком, а бездетные заботились о муже. Через некоторое время было сделано исключение для певиц и танцовщиц — им немного платили…

Связи с кораблем так и не было.

Наварра стал жаловаться на то, что некая "группа работников" постоянно пытается сместить ведущий коллектив. Видимо, чтобы самим занять их место. Он не сообщал, хочет ли эта группа каких-то перемен, но по-видимому, речь шла уже не о переменах — новый курс устраивал, очевидно, всех. А о том, кто именно окажется у репликаторов…

Однажды на Базе раздалась стрельба — был убит один из членов ведущего коллектива. Убийцу так и не нашли. Потом вдруг исчез репликатор. Потом уволокли и изнасиловали женщину…

Странно — жизнь на Базе все больше напоминала бандитскую сагу, а Наварра восхвалял новый курс и утверждал, что работа теперь идет куда лучше…

В конце был пропуск в несколько дней — и затем на экране возникло бледное, окровавленное лицо Фери. В руках он сжимал бластер. За его спиной стояли Рике и еще двое товарищей.

— То, что произошло на Базе, — начал он, глядя в экран горящими синими глазами, — называется ревизионистская реакция. Мы виноваты в этом. Мы с самого начала просмотрели незначительные изменения, которые затем разрослись как снежный ком. Теперь это привело к краху — к слому нашего хозяйства, а затем и наших отношений. Теперь Наварра и другие руководители распределили между собой не только репликаторы, но и участки Базы — у нас возникла частная собственность! Они поделились также с желающими из другой группировки, но кое-кто остался обиженным. На Базе идет война! К сожалению, это не война опомнившихся коммунаров против своих новых угнетателей! Мы — те, кого с самого начала бросили в тюрьму — единственные, кто понимает смысл происходящего и готов бороться. Это война между двумя группировками бандитов… да, бандитов! — за передел нашей общей коммунарской собственности! Это конец трудовой коммуны на нашей базе! Мы не сдадимся! Нас осталось шесть человек. Мы будем драться до конца и постараемся убедить людей идти за нами!

— Но пасаран! — сказала по-испански Рике, встав у двери и вытянув руку, на которой удобно лежал бластер.

В коридоре послышались выстрелы… Экран погас.

Экипаж "Союза" поднял головы. Взгляды скрестились. Потом Лотта вдруг подняла руку и положила ее на плечо Кэса, а второй обняла Чин. Подошли и другие, и скрестили руки, кладя их на плечи товарищей, образуя тесный, неразделимый круг… И Джан положил свои длинные гибкие клешни на плечи стоявших рядом Ю и Максима.