И, когда вошли они в лодку, ветер утих» (Мф. 14:30-32).

37

Иисус мог бы укротить эту бурю на много часов раньше. Но не стал. Он хотел, чтобы Его последователи усвоили один урок. Иисус мог бы давно укротить и вашу

бурю. Но не сделал этого. Не хочет ли Он, чтобы и вы усвоили тот же урок? Не может ли

этот урок сводиться примерно к следующему «мы не властны над бурями, но не над

своими страхами»?

Свои дипломы Бог развесил по всей вселенной. Радуги, закаты, горизонты и

вышитая он нами мантия небес. На Свои свершения Он указывает в Писании. И мы

говорим не о каких-то там шести тысячах часов налета. В списке сделанного Им -

расступившиеся воды Чермного моря. Львы, не раскрывающие пасть. Ниспровержение

Голиафа. Воскрешение Лазаря. Налетающие и укрощенные бури.

Его урок нам ясен. Он — властитель всякой бури. От своих бурь вы в ужасе? Тогда

смотрите на Него. Может быть, у вас это первый полет. Но у Него-то уж никак не

первый. У вашего Пилота тоже есть позывной: это Я, не бойтесь.

У меня в шкафу - драконы

7

... И начал ужасаться и тосковать. Мк. 14:33

Страх наихудшего сценария развития событий

Когда в следующий раз спрут опутает вас на дне океана, не отчаивайтесь. Сразу

закрутите серию отчаянных кульбитов. Если вас не зажмет ужасно сильное щупальце-

другое, вы отделаетесь всего лишь несколькими следами от его присосок.

Всплывая к поверхности, вы можете наткнуться на акулу. Не бойтесь — бейте!

Лупите ее в глаза и в жабры. Это у нее самые чувствительные части тела.

То же самое относится к вторжениям инопланетян. Сорвите очередное похищение

вас инопланетянами — просто подойдите к ним сами. Однако тщательно

контролируйте свои мысли, ведь среди внеземных существ встречаются телепаты.

Гориллы не умеют читать мысли, зато у них очень крепкие объятья. У матерого

самца мертвая хватка. У вас есть только один шанс вырваться — ударить его по руке, одновременно смачно чмокнув в губы. Приматы брезгливы. Надо надеяться, горилла

воспримет ваши действия как процедуру в спа-лечебнице.

А если и нет, ведь могло быть и хуже. Вы могли упасть с неба на неисправном

парашюте, оказаться в сорвавшемся при подъеме лифте, быть заживо похороненным в

стальном гробу. Вы могли бы столкнуться с наихудшим для вас сценарием развития

событий. У всех нас есть свои представления о них — об отчаянно безнадежных

38

ситуациях. Именно поэтому книга «Полный справочник по выживанию в наихудших

ситуациях»1 имела такой успех.

Благодаря этой книге я теперь знаю, как вести себя с излишне фамильярной

гориллой и коварными инопланетянами. Впрочем, шанс столкнуться с ними настолько

мал, что из-за этого я сна не теряю. Беспокоят меня другие мрачные перспективы.

Одна из них — немощная старость. Сама мысль о том, что я стану старым, не так уж

меня тревожит. Не вижу ничего особенно страшного в том, чтобы лишиться молодости, волос и зубов. Но впасть в старческий маразм? Ужасно! Ходить к специалистам по

болезни Альцгеймера так неприятно. Седоволосые старики смотрят в пространство

пустым взглядом, задают продиктованные слабоумием вопросы. Не хотелось бы дойти

до такого.

Преследует меня и страх, что я не смогу обеспечить свою семью. В еще одном

варианте наихудшего сценария развития событий моя жена Деналин переживет меня, наши сбережения растают, и она станет нищей, целиком зависящей от щедрости

какого-то доброго незнакомца. Она советует мне гнать такие мысли, говорит, что это

просто глупо. Легче сказать, чем сделать, отвечаю я.

Эти потаенные страхи... Эти незваные чудища из озера Лох-Несс. Не прозаические

заботы о ежедневно подходящих сроках выполнения чего-то там или о том, как бы не

простудиться, а неизбывный ужас перед неким неотвратимо надвигающимся исходом.

Чего вы больше всего боитесь? Скажем, публично осрамиться или оказаться

безработным, просто высоты или темноты? Что никогда не найдете хорошего мужа или

что никогда не выздоровеете? Что вас обманут, бросят, забудут?

Существуют реальные страхи, порожденные вполне оправданными опасениями. Но

если их не укрощать, они дадут метастазы маниакальности. Дорожка от благоразумия к

паранойе — короткая и скользкая. Благоразумие пристегивает ремни безопасности.

Паранойя вообще не садится в эти ужасные машины. Благоразумие накапливает

сбережения на старость. Паранойя жадно трясется даже над полной рухлядью.

Благоразумие готовится и планирует. Паранойя паникует. Благоразумие оценивает риск

и ныряет в воду. Паранойя и близко не подходит к краю бассейна.

Слова «нырять» и «вода» пришли мне в голову, когда я писал эту главу, сидя в

отеле, рядом с плавательным бассейном (удивительно, какие творческие подъемы

иногда случаются благодаря жаркому солнцу, холодной газировке и удобным

шезлонгам). Какой-то мужчина играет с двумя маленькими дочками. Он уже в воде, они

прыгают к нему в объятья. Простите, уточню: одна прыгает, другая колеблется. Та, что

сухая, с радостью смотрит, как прыгает ее сестра. Она приплясывает и кружится, когда

та прыгнет. Но в ответ на все призывы отца она только трясет головой и отбегает назад.

Живая метафора! Сколько людей так и проводят всю свою жизнь на краю

бассейна? Прислушиваясь к голосу осторожности. Пренебрегая словами веры. Ни разу

не прыгнув в воду. С радостью переживая чужое, заимствованное счастье. Предпочитая

никогда не рисковать, чем однажды решиться. Из-за страха худшего они никогда не

получают самого лучшего в жизни.

А ее сестра, напротив, прыгает. Не в глупом порыве, а с убежденностью в доброй

заботе отца, доверяясь силе его рук. Таков был выбор Иисуса. Иисус не только говорил

о страхе. Он испытал его.

39

Кульминационный акт евангельской драмы разыгрывается в двух сценах — в

Гефсиманском саду и на Голгофском кресте. Распятие в пятницу раскрывает нам

величайшие муки. В Гефсиманском саду в четверг проявляется величайший страх. Это

там, среди олив, Иисус «пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его

час сей; и говорил: Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не

чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:35-36).

Один читатель как-то вызвал меня к телефону, а потом — и к себе на ковер — по

поводу того, что я написал в своих комментариях к этому тексту. Ему не понравилось

то, что я говорю о Христе — что «Его глаза расширились в оцепенении от страха»2. Я

ответил, что упреки нужно адресовать не мне, а в высшую инстанцию. Это евангелист

Марк изображает Иисуса бледным и трясущимся. Он «начал ужасаться и тосковать»

(Мк. 14:33). Глагол «ужасаться» употребляется «по отношению к человеку, который

беспомощен и сбит с толку, которого тревожит и мучает угроза какого-то

надвигающегося несчастья»3.

Матфей согласен с Марком. Он говорит, что Иисус «начал скорбеть и тосковать»

(Мф. 26:37)4; в других английских переводах: Он был «угнетен и встревожен»; «в

терзаниях и в страхе».

Мы никогда не видели Христа таким. Ни в бурю на море Галилейском, ни с

бесноватыми, вышедшими из гробов, ни на вершине горы в Назарете. Мы никогда не

слышали от Него таких стонов и не видели такого страха в Его глазах. И никогда мы не

читали ничего подобного: «Он тонул в водовороте смертельной агонии»10 (Мк. 14:33).

Это серьезнейший момент. Бог стал плотью, и Плоть ощущает неподдельный страх.

Почему? Чего боится Иисус?

Это как-то связано с чашей. «Пронеси чашу сию мимо Меня». В библейской лексике