— Говорю тебе, Ормонд: пик, что к западу отсюда, — именно тот, который мы ищем. Смотри, я нарисую карту. Вот наш лагерь, а вот пик, который нам нужен.

Пемброк, долговязый жилистый англичанин, быстро водил по земле охотничьим ножом, время от времени давая пояснения. Судя по напряженным ноткам в голосе, он был крайне взволнован.

— Мы уже достаточно прошли к северу, и теперь отсюда нам надо повернуть на запад…

— Тише! — перебил Ормонд, прижимая палец к губам. — Быстро сотри карту! Гордон идет.

Пемброк быстро смахнул тонкие линии рукой, а для пущей уверенности как следует потоптался там, где еще можно было что-то разглядеть. Когда третий участник экспедиции вошел в палатку, оба болтали обо всякой ерунде и непринужденно смеялись.

Гордон был чуть ниже своих товарищей, но крепостью телосложения не уступал ни мускулистому и поджарому Пемброку, ни широкоплечему Ормонду, а в каждом его движении чувствовалась неповторимая кошачья грация. Он был силен, но эта сила не была грубой силой неповоротливых тяжеловесов. Его движения отличались отточенностью и легкостью, присущей крупным хищникам.

Гордон был одет почти так же, как его спутники-англичане. Однако одна-единственная деталь — бурнус, какой носят бедуины, — делала его частью того мира, в котором все они оказались. Казалось, что он, американец, — был плоть от плоти этой холмистой местности, как и дикие кочевники, пасущие своих овец на склонах Гиндукуша. Спокойная уверенность во взгляде, несуетность в движениях — он чувствовал себя здесь так естественно, словно родился в этих горах.

— Мы с Пемброком только что говорили об этой горе, — Ормонд махнул рукой в сторону заснеженного пика. Его вершина сверкала над длинной цепью холмов, поросших оливковой травой. — Интересно, есть у нее какое-нибудь название?

— Здесь у всего есть название, — отозвался Гордон. — Правда, не они нанесены на карты. Эта вершина называется гора Эрлик-хана. Немногим европейцам довелось ее увидеть.

— Никогда о ней не слышал, — бросил Пемброк. — Найти бы побыстрее бедного старину Рейнольдса… Если бы мы так не спешили, было бы любопытно подобраться к ней поближе, правда?

— За такое любопытство нам вспорют животы, — усмехнулся Гордон. — Гора Эрлик-хана находится в стране Черных киргизов.

— Киргизов? Тех, что поклоняются дьяволу? Кажется, их священный город называется Йолган, и в нем, по слухам, живет настоящий дьявол?

— Никакого дьявола там нет, — отозвался Гордон. — Кстати, мы сейчас у самой границы их страны. Эти земли никому не принадлежат, киргизы воюют за них с кочевниками-мусульманами, которые обитают восточнее. Нам повезло, что мы до сих пор не наткнулись ни на тех, ни на других. Местные киргизы довольно давно отделились от основной ветви — тех, что до сих пор обитают в районе Иссык-Куля. И больше всего на свете они ненавидят белых людей. Мы подошли слишком близко. Советую повернуть на север, попробуем пройти мимо них незамеченными. По моим расчетам, самое большее через неделю мы доберемся до узбекского племени, которое держит в плену вашего друга… если вы ничего не напутали.

— Надеюсь, что бедняга еще жив, — вздохнул Пемброк.

Гордон мотнул головой.

— Когда вы нанимали меня в Пешаваре, я сразу сказал вам, что поиски могут закончиться ничем. Если ваш друг действительно попал к этим узбекам, я сомневаюсь, что он еще жив. Я говорю вам это еще раз, чтобы потом вы не были слишком разочарованы.

— Мы понимаем, дружище, — отозвался Ормонд. — Но ты был единственным, кто пообещал, что мы сами доберемся туда живыми и невредимыми.

— Мы еще не дошли, — строго поправил Гордон, перекладывая винтовку из левой в правую руку. — Я видел птиц недалеко от лагеря. Пойду, попробую подстрелить парочку. Может быть, вернусь только по темноте.

— Ты собираешься пойти пешком?! — ахнул Пемброк.

— Да. И, если повезет, принесу к ужину дичь.

Кивнув, Гордон снова вышел из палатки и зашагал вниз по склону. Его спутники молча смотрели ему вслед. Казалось, он растворился в воздухе еще до того, как вошел в густую рощицу у подножия холма.

Англичане переглянулись, потом молча посмотрели на слуг, занятых кто чем: четверых могучих пуштунов и стройного пенджабца, который был личным слугой Гордона.

Лагерь — стайка трепещущих на ветру палаток, возле которых топтались стреноженные лошади, — казался единственным на тысячи миль вокруг островком цивилизации в этой пустынной местности, окутанной ничем не нарушаемой, пугающей тишиной. На юге над горизонтом возвышалась плотная гряда холмов. Такая же гряда поднималась на севере, но холмы уже не лепились друг к другу, разделенные широкими лощинами. Эти естественные барьеры отгораживали от мира огромную долину, почти плоскую, лишь кое-где можно было увидеть небольшие возвышенности и лиственные рощицы. Сейчас, когда только начиналось короткое лето, склоны холмов обильно поросли сочной густой травой. Но взгляд напрасно искал стада и пастухов-кочевников в тюрбанах. Гигантский пик, белеющий на горизонте, казался обелиском на краю земли.

— Идем в мою палатку!

Пемброк обернулся. Ормонд жестом подзывал своего друга. Никто из англичан не заметил мрачного подозрительного взгляда, которым проводил их пенджабец Ахмет: оба были слишком поглощены собственными мыслями.

Задернув полог палатки, они сели друг против друга перед низеньким складным столиком. Пемброк вытащил карандаш и бумагу и принялся рисовать карту — точную копию той, которую ему пришлось столь поспешно стереть.

— Мифический старина Рейнольдс нам больше не нужен, — сказал он. — И Гордон тоже. Это был серьезный риск — воспользоваться его услугами. Но что поделать? Гордон — единственный человек, который мог беспрепятственно пройти через Афганистан и провести нас. Ты видел, с какой легкостью этот американец находит общий язык с мусульманами? Просто поразительно. Но я сомневаюсь, что киргизы примут его столь же радушно. Посему… мы можем от него избавиться. Мы нашли эту гору, и она в точности такая, как описал тот таджик, и называл он ее так же, как и Гордон. Если ориентироваться на нее, мы непременно найдем Йолган. Смотри: идем строго на запад, затем — от горы Эрлик-хана — возьмем немного на север. Мы прекрасно обойдемся без Гордона! И вернуться мы тоже сможем — через Кашмир, а там нам бояться нечего. Весь вопрос только в том, как от него избавиться.

Ормонд пожал плечами.

— Ну это просто, — он был куда более решительным, чем его приятель. — Спровоцируем ссору и объявим, что больше не желаем путешествовать в его обществе. Пусть пошлет нас к черту, берет своего идиота-пенджабца и отправляется обратно — в Кабул или еще в какую-нибудь дыру. Он-то здесь не пропадет — ты же видишь, он в этих местах знает каждый куст.

— Вот и славно! — воскликнул Пемброк. — Главное — не довести дело до драки. Он ловок, как дьявол, а если возьмется за оружие… Недаром афганцы называют его Аль-Борак, что значит «Стремительный»! Но самое сложное уже позади. Когда я придумывал предлог, чтобы нам сделать остановку здесь среди бела дня, то уже решил, как будем действовать дальше. Как видишь, я сразу узнал эту гору. Так что дальше идем одни, а Гордон пусть думает, что мы направились к узбекам. Он ни в коем случае не должен знать, что нам нужно в Йолган…

— Это еще что такое? — перебил его Ормонд, выхватывая пистолет.

В одно мгновение он преобразился. Глаза сузились и зловеще сверкнули, ноздри затрепетали. Пемброк непроизвольно шарахнулся в сторону.

— Скажи какую-нибудь ерунду, — одними губами прошептал Ормонд. — Снаружи кто-то есть.

Пемброк громко произнес какую-то ничего не значащую фразу, в то время как его друг, бесшумно отодвинув раскладной стул, на котором сидел, выскочил из палатки.

За пологом послышалась возня, потом торжествующий возглас Ормонда. Через мгновение он снова вошел, таща за собой Ахмета; щуплый паренек тщетно пытался вырваться из железных лап англичанина.