— Эта крыса нас подслушивала! — прорычал Ормонд.

— Теперь он донесет на нас Гордону, и нам придется драться!

Одной мысли об этом было достаточно, чтобы Пемброка охватила паника.

— И что теперь делать? Что ты предлагаешь, Ормонд?

Его компаньон коротко рассмеялся.

— Я забрался в такую даль не для того, чтобы получить пулю в лоб и все потерять. Знаешь, мне уже доводилось убивать людей. И повод был куда менее серьезный.

Пемброк невольно ахнул, когда Ормонд вскинул винтовку. Холодно блеснул ствол, Ахмет сдавленно вскрикнул, но грохот выстрела оборвал его крик.

— А теперь Гордон, — спокойно сказал Ормонд.

Пемброк неуверенно покосился на него, пытаясь унять дрожь в руках. Снаружи послышались встревоженные голоса. Он не знал пушту, но понял, что слуги столпились вокруг палатки. Ормонд неожиданно ухмыльнулся.

— Знаешь, — он вскинул на плечо винтовку, рискуя обжечься о горячий ствол, — Гордон уже сам все сделал.

Ногой, обутой в тяжелый сапог, англичанин брезгливо пошевелил распростертое на полу тело, словно дохлую змею, которую только что застрелил.

— Он ушел без коня, с горстью патронов. Американец сам сыграл нам на руку.

— Что ты имеешь в виду? — тупо спросил Пемброк. Он все еще не мог прийти в себя.

— То, что мы прямо сейчас снимаем лагерь и делаем ноги. И пусть догоняет нас пешком, если захочет. Даже у Гордона есть предел выносливости, потому что он человек, а не бог. Не думаю, что он долго протянет в этих горах, — без лошадей, без еды, без снаряжения. Так что мы, скорее всего, будем последними из белых людей, кто видел Аль-Борака. Я имею в виду, живым.

Покинув лагерь, Гордон зашагал вниз по склону. Американец ни разу не оглянулся: ему и в голову не могло прийти, что против него что-то замышляется, и что англичане, к которым нанялся проводником, обманывали его, причем с самого начала. Эти двое горели желанием разыскать своего друга, который отправился куда-то в неизученные горные районы и пропал без вести. Понимая их чувства, Гордон вызвался им помочь.

Он бродил около часа, и сейчас американцу наконец-то улыбнулась удача. Притаившись на краю поросшей травой гряды, американец следил за изящной антилопой, неторопливо бредущей вдоль опушки небольшой рощицы. Гордон оказался с подветренной стороны — еще один залог удачной охоты. Он уже начал подбираться к добыче, когда легкий шорох в кустах позади него заставил американца насторожиться.

Он едва успел заметить чей-то силуэт в густом кустарнике, когда пуля просвистела у самого его уха. В ту же секунду Гордон выстрелил сам, метя в крошечное облачко дыма, которое еще не успело рассеяться.

Взлетели потревоженные птицы, ветки всколыхнулись, и снова наступила тишина. Подождав немного, Гордон подкрался к кустам и склонился над бездыханным телом, издали похожим на ворох пестрого тряпья.

Этот человек был худощав, почти тощ, как будто состоял лишь из костей, жил и тонких мышц, и очень молод. Меховой колпак упал и лежал рядом, халат был подбит мехом, каблуки сапог окованы серебром. За поясом торчало несколько ножей, а неуклюже вывернутая рука прижимала магазинную винтовку едва ли не последнего образца. Пуля попала юноше прямо в сердце.

— Туркмен, — прошептал Гордон.

Интересно, давно ли он выслеживал свою двуногую дичь? Судя, по всему, туркмен был один. Один? Не исключено, что неподалеку бродит целая шайка. И почти наверняка где-то рядом привязана лошадь. Кочевник не пройдет и двух ярдов пешком, если может проехать — даже когда выслеживает добычу. Задрав голову, Гордон разглядывал склоны холма, у подножия которого остановился. Скорее всего, туркмен заметил его с вершины, привязал коня за холмом и спустился вниз, чтобы застать врасплох увлеченного охотой врага.

Вряд ли сообщники этого юнца засели на холме — иначе они немедленно откликнулись бы на звук выстрелов. Тем не менее, поднимаясь по склону, Гордон старался не шуметь. Как он и предполагал, конь был привязан неподалеку — крупный туркменский жеребец под красным кожаным седлом с широкими серебряными стременами и тяжелой, отделанной золотом, уздечкой. У седла была приторочена кривая восточная сабля в богато украшенных ножнах.

Конь остался без хозяина, и этим было не грех воспользоваться.

Вскочив в седло, Гордон огляделся по сторонам. На юге из зарослей тянулась полупрозрачная ленточка дыма, едва заметная в густеющих сумерках. Молва приписывала Аль-Бораку способность видеть в темноте. Это было небольшим преувеличением, но зрение у него действительно было острым, как у ястреба. Гордон озабоченно покачал головой. Дым напомнил ему о лагере.

— Похоже, у нас гости, — пробормотал он. — Или скоро будут.

Скорее всего, туркмены уже давно шли по его следам, неотвратимые, как судьба.

Натянув поводья, Гордон пришпорил коня и помчался в лагерь. В поисках дичи он прошел несколько миль к востоку — расстояние, которое ничего не стоило преодолеть верхом. Ночь еще не наступила, когда американец остановился у опушки рощицы и хмуро оглядывал пологий склон холма, на котором стоял их лагерь.

Теперь там было пусто. Ни палаток, ни людей, ни коней.

Некоторое время Гордон внимательно разглядывал соседние холмы и заросли. Ничего подозрительного. Держа наготове винтовку, он начал медленно подниматься по склону. На месте палатки Пемброка темнело пятно крови, но это было единственным, что указывало на нападение. Даже следы копыт…

Следы копыт?

Кочевники не нападали на лагерь.

Теперь Гордон не сомневался: лагерь снимали поспешно, но организованно. Все указывало на то, что его компаньоны попросту сложили палатки, навьючили их на лошадей и уехали. Но почему? Может быть, дело все-таки в кочевниках? Увидев вдали дикую толпу всадников, испуганные англичане предпочли побыстрее скрыться. Но Ахмет, который был Гордону скорее другом, чем слугой, ни за что не бросил бы его…

Гордон ехал по следу, оставленному копытами, и его удивление возрастало с каждым пройденным ярдом. Англичане двигались на запад! Но они уверяли, что хотят оказаться к северу от этих гор. Черт возьми, они очень хорошо знали, куда хотели попасть! Но ошибки не было. По каким-то причинам, вскоре после того как Гордон отправился на охоту, они быстро сняли лагерь и направились на запад, к таинственной горе Эрлик-хана.

Может быть, их вынудила к тому какая-то необходимость, и они оставили знак, который он сразу не заметил? Повернув коня, Гордон вернулся к месту стоянки и объехал ее. Потом снова и снова, расширяя круги, пристально разглядывая каждый пучок травы, каждый куст. Наконец он заметил примятую траву — такой след остается, когда по ней волочат человеческое тело.

След был едва заметен: люди и кони основательно затоптали его. Однако долгие годы странствий и жизнь вдали от цивилизации научила Гордона не упускать мелочи. Он вспомнил пятно крови на том месте, где стояла палатка Пемброка. Похоже, тело оттащили вниз по южному склону, в рощицу. Через несколько мгновений Гордон уже был там.

Ахмет лежал в зарослях, и в первый момент могло показаться, что он мертв. Гордон почти не ошибся: жизнь еще теплилась в теле юноши. Но рана, несомненно, была смертельной. Приподняв ему голову, Гордон прижал к его губам фляжку с вином. Ахмет застонал, взгляд его стекленеющих глаз прояснился.

— Кто это сделал, Ахмет? — в отчаянии спросил Гордон.

— Сахиб Ормонд, — с трудом произнес Ахмет. — Я подслушивал их разговор, стоя у палатки… я понял, что они замышляют против тебя дурное. Я никогда не доверял им. Сахиб Ормонд поймал меня и ранил. Они уехали и оставили тебя умирать в холмах.

— Но почему? — еще больше, чем раньше, удивился Гордон.

— Они направляются в Йолган, — задыхаясь, прошептал Ахмет. — Нет никакого сахиба Рейнольдса, которого мы искали. Они все придумали, чтобы вы привели их сюда.

— В Йолган? Зачем?

Но зрачки Ахмета расширились, словно от ужаса при виде приближающегося демона смерти. Тело юноши дернулось и обмякло, из уголка рта побежала струйка крови.