— Днем в этом зале никто не дежурит?

— Господи, зачем? Вынести отсюда что-нибудь незаметно для дежурных в вестибюле просто невозможно! — Он всплеснул руками.

— Что верно, то верно… Размеры экспонатов этого зала вряд ли могли соблазнить какого-нибудь карманника.

Фредрик направился к двери, увлекая за собой Лекфинна. В любую минуту сюда могла нагрянуть полиция с информацией, от которой сотрудники галереи надолго утратили бы дар речи. Ему следовало поторопиться.

— А вам здесь известно, кто из посетителей заходил в этот зал, скажем, между десятью утра и тремя часами дня?

Лекфинн Шолд тупо усмехнулся.

— Уж не хочешь ли ты сказать… Это же просто глупо…

— В данном случае только глупое представляется вероятным, — ответил Фредрик.

— Спроси фрёкен Хауг. Она сидела за столиком перед дверью, каждый день там сидит.

Хранитель продолжал тупо усмехаться.

Полиция уже поднималась по ступенькам, но Фредрик успел отвести фрёкен Хауг в сторонку и узнать, что вчера в зал заходили два десятка одиночных посетителей, кроме того, с девяти до половины одиннадцатого профессор Себерг читал там лекцию о римских орнаментах для студентов, будущих археологов, среди дня туда с шумом вторглись учащиеся одной из пригородных школ, да пять-шесть курсантов из военного училища приходили посмотреть на статуи римских воинов. Были среди посетителей и дипломаты: несколько сотрудников английского посольства интересовались классической скульптурой. И были длительные промежутки, когда зал оставался пустым.

Выходя из галереи, Фредрик заметил, что Лекфинн Шолд разговаривает с сотрудником уголовного розыска. По бледному лицу старшего хранителя было видно, что ему сообщили о смерти Халлгрима Хелльгерна. Фрёкен Хауг громко рыдала.

— Дрюм!

Профессор Каан де Берг трусил за ним вдогонку по тротуару.

— Что я слышу, черт побери! Халлгрим мертв, его убили! Еще вчера я разговаривал с ним, и он сказал, что вечером ждет тебя в гости. Что происходит, черт возьми?

Фредрик посмотрел на возбужденного долговязого ученого. Глаза профессора грозили выскочить из орбит, волосы черными космами облепили лоб.

— Воинствующий царь пришел в движение, как и положено воителям, когда они чуют угрозу. Ты разве не рад, ведь это подтверждает твою теорию, по которой войны, убийства, насилие сопутствуют человечеству с тех самых пор, как первый человек спустился с дерева, насилие присуще самой природе человека, а потому война неразрывно связана со всяким нашим деянием. Ты ведь так пишешь и говоришь. — Фредрик говорил спокойно, точно описывал рецепт приготовления манной каши с изюмом.

Каан де Берг стоял, разинув рот, будто рыба, выброшенная на берег.

— Но… ведь это… это невозможно…

— Для тебя, что бы ты ни услышал, все невозможно, разве не так? Мое толкование минойского линейного письма Б — невозможно, суждения о досаамском рисуночном письме — невозможны, мои соображения о пирамиде Хеопса — невозможны, как и гипотезы Хелльгрена насчет статуэток Матери-Земли, так я говорю? — На Фредрика накатил схоластический раж, однако он поспешил взять себя в руки, увидев страдальческое выражение лица профессора: — Заходи ко мне в «Кастрюльку», когда будет время, и мы вместе вернем Ашшурбанипала в галерею, идет?

И он зашагал дальше, оставив Каана де Берга стоять на тротуаре во власти такого напряжения, как если бы его только что выбросило из ускорителя заряженных частиц.

— Правда, красиво?

Женщина говорила на безупречном английском языке. Стоя у крепости Акерсхюс, она повела рукой в сторону гавани Осло. Мужчина рядом с ней кивнул. На нем был элегантный грубо-шерстяной костюм, темные роговые очки; в правой руке металлический чемоданчик. Ему было под пятьдесят, ей — тридцать с хвостиком.

— Первый раз в Осло, верно?

Он снова кивнул и потер щеку левой рукой. Дул промозглый осенний ветер. Мужчина был чем-то обеспокоен, и панорама Осло его не особенно восхищала.

— Видите рельсы внизу? Раньше в Осло было два вокзала — Восточный и Западный, их соединяла ветка, проведенная через центр. Не слишком практично, верно?

Мужчина наклонился через перила, чтобы рассмотреть нечто, нисколько его не интересующее. До рельсов внизу было метров тридцать.

— Я могу подержать ваш чемоданчик, чтобы вы могли рассмотреть одну вещь, о которой не знает ни один турист. В стене над рельсами есть ниша, и в ней лежит подлинный череп одного из наместников, которые обитали в этой крепости. Возьмитесь рукой вот за этот железный столбик и наклонитесь как можно ниже — сразу увидите. Только будьте осторожны.

Женщина быстро осмотрелась вокруг. Кроме них двоих, здесь, наверху, никого не было.

Предложение посмотреть на старый череп как будто заинтересовало мужчину в твидовом костюме. Он улыбнулся женщине, подал ей чемоданчик и выбрался на самый край стены, крепко держась за железный столбик.

Однако, видимо, недостаточно крепко.

От сильного пинка сзади он сорвался вниз и, не успев даже вскрикнуть, разбился насмерть о рельсы.

Женщина живо пригнулась и, никем не замеченная, хорьком шмыгнула прочь с опасного места.

У Фредрика было тяжело на душе. Зайдя в киоск у кинотеатра «Фрогнер», он купил свежие газеты. Об убийстве писалось мало, и имя жертвы вовсе не называлось. Похоже было, что полиция склонна толковать случившееся как безумный поступок невменяемого лица. Дескать, серьезных улик не обнаружено, но опрос местного населения кое-что дал и следствие продолжается.

Луммедаленский канюк…

Хоть бы бедняга сумел толково объясниться, чтобы с него было снято подозрение.

Про статую ничего не писали.

Достав из кармана ключ, он отпер дверь «Кастрюльки» — крохотного эксклюзивного ресторанчика, который вместе со своим компаньоном Тубьёрном Тиндердалом учредил несколько лет назад на улице Фрогнер. Успех их предприятию обеспечила искренняя любовь к доброкачественным норвежским продуктам и традициям национальной кухни вкупе с необузданной фантазией при использовании трав и приправ. Плюс сказочные соусы Тоба и дарованный Фредрику талант в подборе вин. Его чутье на хорошие вина было известно далеко за пределами норвежской столицы.

Тяжело вздохнув, он опустился на стул у их личного столика в глубине зала, возле кухонной двери, за полками, на которых стояли бутылки и разные баночки с приправами и прочим соблазнительным содержимым.

Из-за двери доносилось тихое пение, тянуло запахом ухи. Там Анна готовила все необходимое для вечернего меню. Она ворвалась в жизнь его и Тоба, словно ураган с Лофотенских северных островов, принесший с собой все, чем изобиловали соленые воды Ледовитого океана — бурые водоросли, морских ежей, мидии и гребешки, мойву, пикшу и треску, морских улиток, криль и зубатку. Они с ходу приняли ее на работу и предоставили статус компаньона и совладельца «Кастрюльки».

В ресторанчике царила радостная атмосфера, и в последние недели Фредрик стал замечать какое-то странное щекотание в груди, когда он стоял над кастрюлями рядом с Анной. Сметливый Тоб не замедлил вызваться быть тамадой на свадьбе.

Фредрик сидел, опустив голову на ладони. В эту минуту он ощущал только скорбь и безнадежность. Халлгрим Хелльгрен был хорошим другом. Не счесть часов, проведенных ими вместе за решением очередной увлекательной археологической загадки. Теперь гибель друга и связанные с этим обстоятельства явили загадку, грозящую полным затемнением, предохранители в мозгу разом перегорели.

— Фредрик? — в дверях показалась Анна.

Он поднял голову, посмотрел на нее. Круглое доброе лицо Анны покрылось легким румянцем, и она неуверенно подошла к столику.

Фредрик ткнул пальцем в лежащую перед ним газету.

— Халлгрим, — сказал он. — Халлгрим Хелльгрен.

Она взяла газету, прочла отмеченные им строки, положила газету обратно на стол и осторожно погладила Фредрика по голове. Он встал и неожиданно обнял ее, крепко прижал к себе, вдыхая запах ухи, нежный аромат духов, шафрана и миндаля.