Эта мысль вырвала меня из оцепенения, в которое я погружался. Погоди-ка! Возможно ли это? Их планы… вот они уже становятся моими. Ограда уже стала моей оградой. Замок… разрушить или восстановить… это мой замок. Это что, сон?

Давно минуло одиннадцать часов. Там уже наверняка обнаружили труп. Телефон звонил и у врача, и в полицейском комиссариате. Быть может, инспектора уже прибыли на место и приступили к поискам. Но дождь надежно смыл все следы. Марселина — ей уже сообщили — едет сюда в своем «пежо-204». Хотя нет, скорее она предпочла ночной поезд. Она позвонит мне рано утром, не рискуя быть кем-нибудь подслушанной. Остается только ждать. Я проглотил две таблетки и завалился в кровать. Вскоре мне понадобятся все мои силы.

Спал я плохо, то и дело просыпаясь, поэтому, поднявшись, почувствовал себя вялым, как больной, делающий первые шаги. Часы показывали половину восьмого. Должно быть, Марселина выжидала удобного момента. Приняв душ, я сварил кофе. Я проглотил его в кабинете, чтобы не отходить далеко от телефона. Все мои вчерашние мысли куда-то исчезли. В голове была пустота, и в четверть девятого я достал из сейфа бутылку и плеснул из нее самую малость в стакан, поверх двух кусочков сахара. После чего, совершенно машинально, я открыл папку с текущими делами и принялся листать бумаги, то и дело косясь на часы. Без четверти девять пришла Элиана. Я вошел в ее кабинет, отделенный от моего обитой дверью. Помещение я купил в свое время у старого архитектора со вкусами нотариуса. Ничего, через несколько месяцев, когда я устроюсь по-настоящему, кабинеты у меня будут современные, просторные, светлые. План перестройки я уже обдумал. Элиана снимала с машинки чехол.

— Вы нашли мою записку, мсье?

Наступило время для первой лжи.

— Да, благодарю вас. Я позвонил Сен-Тьерри. Так, ничего существенного… Что новенького с утра?

— Не знаю. Я еще даже не раскрывала газету. Если желаете посмотреть, она у меня в кармане пальто.

Без излишней спешки я взял «Монтань». Может, в новостях часа что-то уже появилось. Но нет. Там ничего не было. Весть не подоспела вовремя. Оставив газету на уголке стола, я возвратился к себе. Девять часов. Наверное, у старика уже был приступ. Быть может, настает его последний час. Спокойствие! Ясно, что Марселине не удалось мне позвонить.

Пытка неведением. Я попытался немного поработать, но произошло то, чего я боялся. Взгляд мой то и дело устремлялся на злополучный кусок кварца. Этот бугристый камень, которым я пользовался сотни раз, даже не замечая, как он выглядит, уже начинал меня завораживать. Клыки цвета аметиста вспыхивали недобрыми сиреневыми искрами. Камень, казалось, разевал пасть — точь-в-точь как головы чучел хищников, которые грозно ощеривают свои острые зубы. Инстинкт побудил меня выбрать грозное оружие. А ведь ударил я не так уж и сильно. Я попытался было вспомнить, но все становилось расплывчатым, как если бы посредством некоего загадочного механизма моя память за ночь воздвигла преграду между мной вчерашним и мной теперешним. Я видел дождь. Я слышал дождь. Дождь лил в моих воспоминаниях. Я сгреб первые попавшиеся под руку бумаги, ворохом бросил их на столик позади себя и положил сверху пресс-папье. Зазвонил телефон.

— Говорят из замка.

Ага, вон оно, началось!

— Шармон слушает. Это вы, Фирмэн?

— Да, мсье.

— Мсье Сен-Тьерри стало хуже?

— Вовсе нет, мсье. Напротив, утром ему полегчало. Он хочет увидеться с вами. Не могли бы вы подъехать к одиннадцати?

Я ничего не понимал.

— К одиннадцати?.. Погодите!

Некоторое время я пытался подыскать благовидный предлог, чтобы отказаться, но, так и не найдя, наудачу спросил:

— Кто сейчас в замке?

— Никого, мсье… Мадам де Сен-Тьерри предупредила, что поедет поездом — она немного устала. Она прибудет в двенадцать десять. А господа — те уехали вчера вечером в автомобиле. Так я передам мсье, что он может на вас рассчитывать?

— Да-да, конечно.

— До скорого, мсье.

Он повесил трубку. Я никак не мог опомниться. «Уехали вчера вечером в автомобиле». Что это могло означать? Только одно: Сен-Тьерри остался в живых.

— Элиана, мне нужно отлучиться по делам. Записывайте, как обычно… Всем, кто спросит, отвечайте, что до шестнадцати часов я занят с клиентами.

В передней я схватил с вешалки еще не совсем просохший реглан. Я чувствовал неодолимую потребность пройтись, убедить себя, что я не сплю. Если Сен-Тьерри не умер, то сейчас он должен был бы находиться в постели, а не в машине. И первой его заботой было бы заявить на меня. Все это не лезло ни в какие ворота. Я знал, моя рука знала, что он умер, — сомнений быть не могло. В кармане я нащупал фонарь. Он освещал рану. Уж он-то не мог лгать! Просто старый Фирмэн мелет вздор. Накануне, перед тем как лечь спать, он видел «мерседес». Поднявшись поутру, он обнаружил, что его уже нет… Но как раз это-то и невозможно. Симон не мог уехать один. Симон наверняка бросился разыскивать зятя. И если не нашел его, то должен был бы продолжать поиски. А если нашел, то поднял бы тревогу. В обоих случаях и он, и машина должны были остаться в замке.

Я зашел в «Круг» и заказал грогу. В замке мне готовят западню. Все заодно! Все готовы броситься на меня! Я увидел разноцветные пятна, проплывающие над бутылками наподобие беспечно прогуливающихся воздушных шариков. Я залпом осушил стакан. Спокойно, Шармон! Ведь Клавьер тебя предупреждал. Берегись белой горячки!

Я сделал крюк, чтобы перед тем, как появиться в замке, проехать мимо обвалившейся стены и павильона. Дорого бы я дал за то, чтобы увидеть там людей в полицейской форме и тем самым избавиться от грызших меня сомнений. Но дорога была безлюдна. Отказываясь верить очевидному, я сбавил ход. Потом я подумал, что уж кто-кто, а я-то имею полное право наведаться в этот уголок парка — надо же мне прикинуть объем работ. Я затормозил у пролома и вылез из машины, держа в руке блокнот и карандаш. Если за мной и наблюдают, то увидят лишь специалиста за работой. Я перешагнул через обломки, заставляя себя беззаботно насвистывать.

Трупа на месте не было. Я чуть было не кинулся прочь. Леденящий ужас свел мне внутренности. Мертвец исчез. Земля впитала кровь. Дождь смыл следы. Ничего! Я притворился, будто делаю пометки, чтобы собраться с мыслями. Но мыслей и так уже было предостаточно — от них кружилась голова. Мысли обступили меня и загнали в угол, как крысу в западню. Сен-Тьерри! Значит, он не умер… Значит, он сейчас в замке… Что делать?.. Я невольно отошел под защиту деревьев. Быть может, раненный, он нашел в себе силы куда-нибудь отползти? Но, насколько хватал глаз, я видел только унылый пейзаж конца зимы. Выбора у меня нет. Надо идти в замок и лицом к лицу встретить правду, какой бы она ни была. Я играл и оказался в проигрыше. Настало время расплаты — прийти и сказать им: «Да, это я». Я сел в машину и доехал до ворот. Перед подъездом «мерседеса» не было видно — он наверняка в гараже. Замок выглядел как обычно. Я проехал по аллее, затормозил, огляделся вокруг, потом медленно одолел каменные ступени и потянул за цепочку колокольчика. Этот колокольчик всегда будил во мне воспоминания о школе: молчаливые ряды парт, страх, что придется отвечать невыученный урок. О, если б я мог вернуться назад, начать все сначала!.. Но дверь уже приоткрылась, и в проеме показалась голова Фирмэна.

— А, это вы, мсье Шармон.

Он тоже был точно такой, как обычно. Я прошмыгнул в вестибюль, не сводя глаз с лестницы, ведущей на второй этаж: спальня Эмманюэля была наверху.

— Не разрешит ли мсье снять с него пальто?

— Спасибо, Фирмэн. Я ненадолго… Как чувствует себя мсье де Сен-Тьерри?

— Лучше… много лучше.

Он приблизился и понизил голос:

— Он держится одной силой воли. Но, боюсь, надолго его не хватит… Скажу как на духу: мне было бы спокойнее знать, что господа в замке… Это для меня слишком большая ответственность.