Робеспьер. Без добродетели нет и отечества!
Дантон (настойчиво, с угрозой). Я еще раз предлагаю тебе мир. Подумай о том, чего мне стоит сделать первый шаг. Но я готов претерпеть любое унижение, если это ко благу Республики. Протяни мне руку, освободи Фабра, верни Вестермана в армию, защити Эро и Филиппо от тех, кто жаждет их крови!
Робеспьер. Я рожден бороться с преступниками, а не управлять ими.
Дантон (еле сдерживаясь). Так ты хочешь войны, Робеспьер? Подумай хорошенько.
Робеспьер (невозмутимо поворачивается к Дантону спиной и обращается к Демулену). Камилл, в последний раз: прекрати свои нападки на Комитет.
Камилл. Пусть не подает повода для нападок!
Робеспьер. Подчинись вместе со всеми воле Нации.
Камилл. Я тоже представитель Нации, я имею право говорить от ее имени.
Робеспьер. Ты должен быть для нее образцом законопослушания.
Камилл. Мы отлично знаем, как издаются законы. Все мы, Робеспьер, адвокаты, прокуроры, законоведы, и нам известно, что скрывается под величием закона. Я бы от души посмеялся над нашим с тобой словопрением, если бы не мысль о слезах, что льются из-за той комедии, которую мы разыгрываем. Слишком дорого мы стоим людям. Даже добродетель нельзя покупать такой ценой, не говоря уже о преступлении.
Робеспьер. Кто не в силах исполнять свою обязанность, тот не должен ее на себя принимать. А кто принял, тот должен молча идти вперед, пока не рухнет под этим бременем.
Камилл. Я готов пожертвовать собой, но не другими.
Робеспьер. Прощай. Вспомни Эро.
Камилл. Почему ты заговорил об Эро?
Робеспьер. Эро арестован.
Дантон и Камилл. Арестован? Он только что был здесь.
Робеспьер. Я знаю.
Люсиль. Но что же он сделал? В чем его преступление, Максимилиан?
Робеспьер. Его дом служил убежищем изгнаннику.
Камилл. Он не мог не исполнить свой долг.
Робеспьер. А Комитет исполнил свой.
Дантон (вскипев). Ты что же, негодяй, бросаешь мне вызов? Ты задумал перерезать нас всех, одного за другим? Сначала ты обламываешь могучие ветви дуба, а потом доберешься и до ствола?.. Мои корни уходят глубоко в землю, в самое сердце французского народа. Ты сможешь вырвать их только вместе с Республикой. Падая, я раздавлю вас всех, и те мерзкие крысы, которые сейчас меня грызут, погибнут первые. Вам, видно, придает смелости мое долготерпение? По мне нагло ползают паразиты... Это уж слишком! Лев взмахнет гривой... Да неужели ты не понимаешь, ничтожество, что если б я захотел, я бы тебя раздавил, как вошь?.. Хорошо, война так война! Во мне вновь пробудился пыл минувших битв. Я слишком долго молчал, но теперь мой голос зазвучит опять и двинет Нацию на борьбу с тиранами.
Камилл. Мы возьмем приступом новый Тюильри. «Старый кордельер» скомандует: «В атаку!»
Робеспьер, не поведя бровью, направляется к двери. Люсиль в смертельном страхе, не в силах выговорить ни слова, на секунду уходит в соседнюю комнату, сейчас же возвращается с ребенком на руках и подносит его к Робеспьеру.
Люсиль. Максимилиан!..
Робеспьер оборачивается, бросает нерешительный взгляд на маленького Горация, затем улыбается ему, берет его на руки и садится. Поцеловав ребенка, он поднимает глаза на Люсиль и Камилла. Затем, все так же молча передает ребенка Люсили и, ни на кого не глядя, уходит. Вся эта немая сцена ведется очень строго, никто из ее участников, за исключением Люсили, не обнаруживает никаких внешних признаков волнения.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Люсиль, Камилл, Дантон.
Камилл. Бедняжка Люсиль, ты обеспокоена?
Люсиль. Камилл, Камилл, как ты неосторожен!
Камилл. Ты же сама меня настроила.
Люсиль. Ах, я теперь раскаиваюсь!
Камилл. Надо говорить то, что думаешь. Да и потом... (Пожимает плечами.) А, мне бояться нечего! В глубине души он меня любит, он меня всегда защитит!
Люсиль. Мне страшно.
Камилл. Ему еще страшней, чем нам, — голос Дантона уже оказал на него свое действие. Робеспьер принадлежит к числу людей, которые непременно должны бояться тех, кого они любят. Идем! Нам надо повидаться с друзьями, сговориться с ними. Время не ждет... Пойдем, Дантон.
Дантон (не двигаясь с места, озабоченно). Да, да... Куда нам нужно идти?
Камилл. Пойдем к Филиппо, к Вестерману, спасем Эро.
Дантон. Завтра... завтра.
Камилл. Завтра будет поздно.
Дантон (очень печально и очень ласково). Люсиль! Почитай мне что-нибудь, поиграй, утешь меня.
Люсиль. Что с тобой?
Становится сзади него и опирается на его плечо; он берет ее руку и прижимается к ней щекой.
Дантон. О, Республика! Уничтожить самого себя! Уничтожить дело рук своих, уничтожить Республику! Победители или побежденные — не все ли равно? В обоих случаях — побежденные!
Камилл. В обоих случаях — победители, венчанные славой!
Дантон (решительным движением поднимается с кресла). Идем! И пусть грохот падения Республики Ужаснет весь мир!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Комната Робеспьера в доме Дюпле. Одно окно. Две двери. Белые голые стены. Кровать орехового дерева с пологом из камки, по синему полю которого вытканы белые цветы. Очень скромный письменный стол. Несколько соломенных стульев. Этажерка с книгами. На подоконнике стакан с цветами. На авансцене, посредине, маленькая печка; по одну ее сторону стул, по другую — скамейка. Дверь налево ведет в комнату Дюпле. Окно выходит во двор — там работают столяры. Слышно, как они забивают гвозди, строгают, пилят.
Робеспьер, один, сидит за письменным столом.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Госпожа Дюпле, Робеспьер.
Госпожа Дюпле (приотворяя дверь). Максимилиан, я тебе не помешаю?
Робеспьер (приветливо улыбаясь). Нет, гражданка Дюпле. (Протягивает ей руку.)
Госпожа Дюпле. Вечно за работой. Эту ночь ты не спал.
Робеспьер. Я был в Комитете.
Госпожа Дюпле. Я слышала, когда ты пришел. В четвертом часу. Отчего ты не поспал подольше утром?
Робеспьер. Ты знаешь, я мало сплю — я приучил мое тело слушаться меня.
Госпожа Дюпле. Ты мне обещал по ночам не засиживаться. Ты переутомляешься, так недолго и заболеть. Что с нами тогда будет?
Робеспьер. Бедные мои друзья, вам волей-неволей придется привыкать обходиться без меня. Я с вами не на век.
Госпожа Дюпле. Разве ты хочешь нас покинуть?
Робеспьер (с искренним пафосом). Нет, не хочу. И все же я покину вас скорее, чем вы думаете.
Госпожа Дюпле. Я тебе это запрещаю. Я хочу уйти первая, но я не тороплюсь.
Робеспьер (улыбаясь). Я был бы спокойнее, если бы знал, что мною не так дорожат.
Госпожа Дюпле. Как же это? Ты не рад тому, что тебя любят?
Робеспьер. Для Франции было бы лучше, если бы она поменьше думала о Робеспьере и побольше о Свободе.
Госпожа Дюпле. Свобода и Робеспьер — это одно неразрывное целое.
Робеспьер. Поэтому-то я за нее и беспокоюсь. Я боюсь за ее здоровье.
Госпожа Дюпле (подходит к окну). Какой грохот стоит у нас во дворе! Я убеждена, что тебя раздражает стук молотка и скрежет рубанка. Двадцать раз я просила Дюпле, чтобы рабочие не приходили так рано, — ведь они тебя будят, — но он говорит, что ты запретил нарушать заведенный порядок.
Робеспьер. Совершенно верно. Эта размеренная работа меня успокаивает. Физический труд благотворен не только для тех, кто им занимается, но и для окружающих. Мы ночи напролет не спим, вынуждены не спать, наша мысль напряжена, и вот на утро физический труд освежает спертый, губительный для нас воздух.