… Я выбрал одну из своих моделей, мою куколку, так было проще, чем гоняться за жертвой по улицам и питейным заведениям, ведь меня с моей жертвой мог кто-нибудь увидеть, а у меня не самая неприметная внешность в мире.

Мой выбор пал на красавицу Лизу из Америки, которая уже лет пять работала в Японии моделью, и, как я подозревал, ещё и очень дорогой проституткой. Она пришла ко мне сама. Так сказать, жертва с доставкой маньяку на дом.

Помню, как она когда-то ко мне заигрывала, а потом со смехом сказала, что ей приходится каждый месяц красить волосы, чтобы достигнуть того оттенка, который у меня от природы.

То лицо, которое я ей сделал, не помогло ей в карьере, но зато она заработала очень много денег.

И была совершенно бесполезна для общества — обычная пустышка, которую легко было убить — и забыть сразу же после этого, не ощутив угрызений совести.

Лёгкий гипноз — и я просто забрал всю её жизненную энергию. Мне даже не пришлось воспользоваться ножом или другим примитивным оружием.

Затем, поздно ночью, я телепортировался с её мёртвым телом на старинное кладбище, которое мало кто посещал. Слишком много крестов, запах разложения, гнили, тлена и пепла. Где-то звонко лаяли одичавшие собаки.

Луна была серебристо-холодной и отчуждённой. Специальный обряд захоронения, заклинания чёрной магии — и я закопал её тело в целлофановом пакете. Словно кукла-Барби в упаковке. Или Лора Палмер из Твин Пикса.

Я знал, что завтра ночью она выберется сама, станет нежитью, вампиршей.

Что ж, пусть погуляет немножко по городу — энергия тех, кого она убьёт, всё равно достанется мне.

За всеми этими приготовлениями — только приведут ли они меня туда, куда я желаю? — я почти совсем забыл о годовщине смерти родителей.

Это неприятно, хотя и сама дата отвратительна. Но я помню свой ежегодный ритуал, и не собираюсь менять его, даже не смотря на свои планы.

Одеваюсь в белое, подумав о том, что к сегодняшнему дню мне подошло бы чёрное, но его я никогда не ношу, не хочу демонстрировать кому-либо правду своей души. Все одеваются, чтобы выразить себя, а я — чтобы выразить кого-то другого, создать нужный образ.

Доктор в модных очках и в белом — атмосфера доверия, плюс налет гламура. Сразу видно, что я не мелкая сошка, а состоятельный человек.

Образ, по которому чужие взгляды скользят как по гладкому стеклу, им не за что зацепиться, я ничего не показываю, не даю никаких подсказок. Даже прикрывающая второй глаз чёлка — это ещё одна ложная подсказка. Да, я люблю чёрный и красный цвета — смерти и страсти, но ношу исключительно белый цвет, цвет равнодушия.

Лицо я не скрываю, я могу контролировать его выражение.

Мои ноги сами приводят меня к католическому собору, который находится в том же районе, где я живу. Здесь я иногда бывал с родителями — Йоширо никогда не переступал порог церкви, но его и не заставляли.

Здесь мать казалась почти нормальной, только её вечная, ничего не значащая болезненная полуулыбка выдавала безумие.

И всё же, даже в соборе многие мужчины засматривались ей вслед. Как и многие, они обманывались красивой оболочкой, не зная, что за ней спрятаны демоны.

А я ведь очень на неё похож. Во всём. И в безумии тоже.

Наверное, это удача, но сегодня кроме меня в храме больше никого нет, даже священник куда-то вышел. Бросаю несколько крупных купюр в ящик для пожертвований, беру свечу и ставлю за упокой.

Становлюсь на колени — мне всё равно, что пол не совсем чистый. Мне надо покаяться.

Прежде всего за мысли, которые посещают меня всё чаще и чаще. Их словно нашептывает мне Йоширо прямо в душу.

«А ты ведь рад, что я убил твою мать и нашего общего отца? Ты ведь ненавидел и боялся свою мамочку, и презирал отца за его измену ей, за то, что он завёл любовницу и появился я. И больше всего за то, что, несмотря на её прогрессирующее безумие, он взял меня в ваш дом, наплевав на приличия. И ты ненавидишь его за то, что он оставил меня в вашем доме, даже когда я лишил тебя глаза. И за то, что ему было настолько плевать на твою жизнь, что он даже не замечал, что я трахаю тебя каждую ночь».

Вздрагиваю, слёзы текут по щекам, словно водопад, который невозможно остановить.

А мерзкий голос продолжает существовать в моей голове, нашёптывая ужасную правду…

По крайней мере, наполовину. Я бы никогда не стал убивать своих родителей, но это не мешало мне их… ненавидеть.

… Гулкие шаги — каждый звук в храме раздаётся намного громче, усиливаемый эхом.

Мне стало неприятно, что кто-то застал меня коленопреклоненным, зарёванным. Словно беспомощного малыша, которым я был когда-то. Подглядел мою слабость.

Резко оборачиваюсь — и этим я словно пригвоздил незнакомку, ворвавшуюся в храм.

Поднимаюсь и смотрю на неё, уже не пытаясь скрыть слёзы — всё и так очевидно. Наверное, я в некотором ступоре, в голове — звенящая пустота, голос затих, и я словно купаюсь в дарованном мне безмолвии.

Рассматриваю странную девушку — высокая, в тёмно синем мужском деловом костюме и лёгком же синем плаще, белая рубашка застёгнута на все пуговицы и заканчивается под горлом. Растрепанные чёрные волосы обрамляют резковатые, тонкие черты. На вид где-то лет двадцать восемь, красива. И выражение лица такое, словно её приложили пыльным мешком из-за угла. Глаза постепенно расширяются, а рот округляется от изумления.

Интересно, что она такого странного увидела?

Неужели я такой страшный, когда плачу?

Ирония ситуации заставляет меня продемонстрировать девушке свою фирменную кривую улыбку, которой одной всегда достаточно, чтобы даже самые одинокие и жаждущие познакомиться девицы от меня отстали.

Но… эффект явно не тот, на который я рассчитывал, ибо глаза буквально стекленеют, а весь румянец — было видно по тяжёлому дыханию и покрасневшим щекам, что девушка куда-то долго бежала — или от кого-то — словно стёк со щёк.

В моей голове возникла абсурдная мысль, что девушка стремилась в храм божий, чтобы найти там защиту от какого-нибудь чудовища, например, преступника, который её преследовал. А тут я. Не повезло бедняжке. Наверное, она очень уж неудачливая.

Только через несколько секунд до меня доходит, что ТАК она смотрит на меня.

Спокойно жду дальнейших действий, мне даже становится интересно — всё лучше, чем рыдать, вспоминая прошлое, которое невозможно изменить и карать себя за неподобающие чувства.

Она делает несколько нерешительных шагов, на ходу приглаживая растрёпанные пряди, доходит до меня и становится почти вплотную.

— Простите… вы не видели девушку? — задаёт она идиотский вопрос с не менее глупым выражением лица, на котором выделяются неестественно распахнутые глаза.

Я начинаю потихоньку раздражаться.

— Извините, кажется, я прервала вашу молитву, — говорит она с искренним сожалением, отчего моя ярость постепенно уходит.

— Какую девушку? — спросил я почти нейтрально, вежливо глядя на собеседницу.

— Такую… — незнакомка очерчивает руками какой-то смутный силуэт. — У неё розовый костюм и длинные белые волосы.

Неожиданно у меня сбивается дыхание, я едва сдерживаю волнение. Под описания очень чётко походит моя вампирша, Лиза.

«Значит, она уже поблизости, ищет меня, своего хозяина, её тянет ко мне».

Сухо улыбаюсь.

— Нет, не видел. А что, кто-то потерял свою девушку, а вас попросили её найти?

— Да нет, — она безудержно краснеет, как четырнадцатилетняя девушка, которую родители застали за разглядыванием порнографических фотографий. — Ещё раз извините.

Застывает словно статуя, медленно поднимает голову и снова пялится на меня. Как та гипотетическая девушка на воображаемое порно.

Хм, давно уже на меня так откровенно не смотрели. Хотя мне почему-то показалось, что этот порыв не наглость, а скорее — неумение держать в руках свои чувства.